Об ангелах и о вечности. Есин и Умила: диалоги Учителя и ученика

Причины ж видятся две:

Первая и главная – у ангелов отсутствует СВОЕВОЛИЕ. Они проникнуты волей Божьей. Всеполностью. От кончиков крыльев до пят. А воля Божья не бывает несовершенна. Как, соответственно, и действия тех, которые проникнуты ею.

Тогда как люди руководствуются в основном своей волей. Чем и грубы. И это ведь еще умные из нормальных. А глупые из нормальных водятся в основном лишь волей людей других.

Самоволие… чужеволие… то и другое нередко заставляет человека совершать нечто идиотское. Причем человек лишь задним числом понимает, сколь он нелепо выглядел в ситуации, в которую сам же влез. По собственной инициативе. Или по чужой скрытой. Причем человеку кажется, что, влезая в идиотские ситуации, он вот как раз весьма правильно и красиво действует)))

Ангел же не попадется так никогда! ибо не своим руководствуется он мнением. Не своим умишком живет. И – тем более – не чужим.

Для ангела ведь и свое мнение – это как бы чужое (за исключением лишь ангела падшего, который потому-то и пал, что перестал это чувствовать). Ангел руководствуется исключительно Божьей волей и потому ангелов облажавшихся можно видеть лишь в человеческих фильмах об ангелах, которые время от времени выпускает Голливуд.

А реальный ангел может лишь иногда погрустить. И то лишь если он сомневается – то есть как – то роняет силу.

Об этом у Александра Блока:

«Спи. Да будет твой сон спокоен.
Я молюсь и дыханью внемлю.
Я грущу: заоблачный воин,
Уронивший панцирь на землю…»

Некоторые из таких уронивших делаются людьми. «Видишь ли этих ангелов, Магдалина? Много меж ними тех, коим нужно родиться на Земле» (Евангелие от Магдалины, апокриф). Да, человечествование – незавидная участь. Подчас и вовсе кошмарная. Но и такая лучшее, чем отпаденье от Бога, которое насовсем.

Ведь человека-то возвратит к Богу хотя бы смерть. А – отпавших? Людям и посмотреть неуютно в сторону таких духов. И смотрят разве что те, которые сами чудом избегли подобной участи, сумели удержаться от соблазна паденья в последний миг. Вочеловечились, чтобы им не одемониться. Байрон… Мильтон… Михаил Лермонтов:

«Что люди? что их жизнь и труд?
Они прошли, они пройдут…
Надежда есть – ждет правый суд:
Простить он может, хоть осудит!
Моя ж печаль бессменно тут,
И ей конца, как мне, не будет…»

Мы человечествуем затем, чтобы не одемонился больше ни один ангел. То есть мы совершаем стражу великую. Только лишь в этом смысле – не в горьковском – ЧЕЛОВЕК это звучит гордо! Любые горести готовы претерпеть на земле (которые причиняют отпавшие, нам завидуя), лишь бы стояла стража.

Вот это есть настоящий, глубинный, БОГОСТРЕМИТЕЛЬНЫЙ гуманизм, а не безосновательный и надменный гуманизм безбожного Запада.

Да ведь и не одни только горести дарует земля. Дмитрий Мережковский:

«Если надо, смирись и живи!
Об одном только помни, страдая:
Ненадолго страданья твои,
Ненадолго и радость земная.
Если надо, покорно вернись,
Умирая, к небесной отчизне.
Так у жизни и смерти учись
Не бояться ни смерти, ни жизни».

И еще у него же:

«…Когда умру – с Тобой сольюсь,
Как звезды с утренней зарею…»

Да, когда-нибудь нас возвратит Ему милый ангел с неустанной косой и непрекращающейся улыбкой. И снова в нашем распоряжении окажутся тогда ослепительные чудеса вышних, не видимых отсюда этажей мироздания. Величественная, сверкающая, завораживающая россыпь!.. – не ее ли символьным залогом даровано звездное небо над нами, которое благоговейно созерцал Кант?

Одно из этих чудес… оно и есть во-вторых, обещанное вначале.

Вторая причина тому, что ангелы СОВЕРШЕННЫ.

Покуда мы были ангелы, пока не начали сомневаться – мы никогда не страдали ведь от ЦЕЙТНОТА, помнишь? Испытывать цейтнот это участь исключительно человека. Но ангелы (как и звери, впрочем) возможности такой не имеют.

Человек – и даже исполняющий волю Божью – выглядит иногда нелепо, растерянно и суетливо как-то. Особенно по сравнению с грацией, какую проявляют в острых ситуациях кошки да ангелы.

Почему? на этот вопрос человек бы ответил, пожалуй: у меня не было времени подготовиться. Ситуация застала врасплох, вот и действовал я как-то коряво, а не так вовсе, аки работает, скажем, киногерой на камеру, в распоряжении коего бесконечное число дублей!

И тут ответ человеку: нет, брат! не времени у тебя не было – времени-то мы тут имеем (точней, оно нас имеет) под завязку, почему и цейтнот. Вечности у тебя не было, вот в чем дело!

Вечность в распоряжении ангелов (точнее, они в Ее). Время это лишь человеческая тень, отбрасываемая ангельской вечностью. Так сказано у Вергилия в «Энеиде» (хоть и не такими словами).

Как только ангелу враг наносит удар или друг задает непростой вопрос – ангел уходит в вечность. Или, лучше сказать, удаляется как бы в некоторый… ПУЗЫРЬ ВЕЧНОСТИ. В некую потустороннюю сферу, где времени просто НЕТ. Нет реально, а вовсе не таким образом, как мы, люди, здесь говорим «нет времени».

Ангел удаляется в сей пузырь и там думает: как можно ответить правильней на удар или же на вопрос. Вертит со всех сторон… отрабатывает, пока не достигнет полного совершенства. И он его достигает всенепременно. Внутри пузыря ведь не имеется ничего, что может отвлекать ангела. Туда не может проникнуть никакой шум, ничья воля и ни едина случайность. То есть никто, ничто и никаким образом не достает отженить ангела от задачи, решением которой он занимается. И он сливается с нею полностью и сия возможность – разновидность блаженства. Как и совершеннейший инструмент!

И вот после этих раздумий, этой работы, этого совершенствования ангел возвратится из пузыря вечности куда? – просто в следующее мгновенье той ситуации времени, откуда он в эту вечность и удалился. То есть: ангел возвращается (а то, что он удалялся, этого никому не видно) и дает ответ на сложнейший, глубочайший друга вопрос, или же наносит контрудар в ответ на коварнейший, мощнейший удар врага – выверенный, выкованный внутри вечности. Вот и будет поражен его друг точностью ответа! недруг же станет поражен – в прямом смысле – неотвратимостью продуманного удара. Кто-нибудь во времени устоит? – никак!

Поэтому-то и СОВЕРШЕННЫ ангелы. Они не только лишь не отравлены каким-либо своеволием или, паче того, чужеволием, и проникнуты исключительно волей Божьей. Они еще и способны так отточить и отполировать клинок этой воли в пузыре вечности, что, сверкая во времени, он представляется мечом огненным!

Ангелы способны уходить очень глубоко в отличие от людей. Вот, скажем, ангел задумал сотворить новый мир – на это же вечность требуется неотвращаемого внимания! И у него она ЕСТЬ. Он уходит в этот пузырь вечности-мгновения и там, в пределах его, оказывается уже и не ангел даже, а Сам АЗ ЕСМЬ – единственный воистину существующий и превечный! И будет у него там и первые семь дней творения, и все прочее…

***

Нет ничего поучительнее, наверное, истории ангелов. Мнивший себя бОльшим Бога обрек тем себя даже и человеческому-то званию позавидовать. Хранящий же свою проникнутость боговолием – такими же возможностями, как Бог, располагать может.

О любви и ЛЮБВИ

УМИЛА:

Вспомнилось стихотворение Михаила Кузьмина, начало двадцатого века:

***
Вы так близки мне, так родны,
Что будто Вы и нелюбимы.
Должно быть так же холодны
В раю друг к другу серафимы.
И вольно я вздыхаю вновь,
Я детски верю в совершенство.
Быть может это не любовь?..
Но так похоже на блаженство!

Нелюбимы – это с точки зрения ветхого мира сего, который знает страсти, но не Любовь…