Великий жар кровавой маски,
фонарь среди бесправья, тьмы
такой недолгой ясной сказки,
что знали в этой жизни мы.
Потоки слов, безмолвной силы
даруют всем покой вокруг.
Дрожат так трепетно все жилы,
вновь источая вести звук.
И он, уже дождём омытый,
покрытый влагой, как Ахилл,
влюблённым сердцем уязвимый -
одной из сильно-слабых жил,
любя?щей люд. Прощая слабость,
распят, но зорок на посту,
не негодуя, верит в радость
сквозь боли, капли и тоску.
Pops
Ты знаешь сотню песен,
в придачу к ним куплет,
который также лестен.
Я знаю им ответ
одной строкою меткой,
что чары все падут.
И шарм мелодий веткой
сменить могу. Все врут
их ноты, цвет и скорость,
скрывая глупость слов,
неся ущерб и по?рость
основам всех основ:
творя из тигра кошку,
из роз подножный корм;
неся не суть под кожу,
а только яркость форм.
Забудь такие песни!
Розеток ток – на ноль.
Пусты, но так помпезны.
Основа смысла – боль.
Лишь в ней всего потоки,
в одной всего строке.
Вся вечность, моря соки
в одном таком глотке.
Простая
В ней нету дна и нету выси,
и нету плоскости лугов,
и гротов, сытости и жизни,
наклонов, выгибов углов.
Она – прострация, средина,
межа меж небом и землёй.
Она – абстракция, рутина;
не сжата цепью и семьёй.