Она без времени и ранга,
невидный ветер, пыль времён.
Она без бремени и флангов,
без флага, почерка, имён.
Она – весь мир, и шире граней,
при том всегранна, и ничья.
Она – Псалтырь и сборник брани,
исток морей, финал ручья.
Она – никто, ничто и нечто,
что мне видна, и только мне.
Её готов любить я вечно
в ночи, рассвете, утре, дне!
Оружие смерти
Оружье смерти мне готовь,
и я нырну в петли той прорубь,
на дуло я направлю бровь,
иль приговор приносит голубь?
Пусть дикий сок отравой зла
по сети вен, шипя, польётся,
иль пусть амурная стрела
вмиг гарпуном кривым воткнётся!
Иль шин поток меня снесёт,
гуашью скрасив пыль дороги?
Пустыня сок мой иссосёт,
замёрзну ль камнем на пороге?
Обняв сугроб иль чан с вином,
усну, забыв позыв проснуться?
Войду ли в штиль озёр винтом,
чтоб тайн невидимых коснуться?
Иль дно реки вдохнёт меня,
иль буря шею скрутит рогом?
Надеюсь, вынув из огня,
меня представят перед Богом!
В любую пору, час и год,
минуя жар и холод паник,
любую смерть, любой исход
готов принять усталый странник!
Ромашкины. Гербарий
Халва, запитая вином,
и вкус любовности в борделе,
мечта в потоке временном -
всё это ты, на самом деле.
Тебя адамьи я любил
среди всего и вся в округе.
Себя же адово сгубил,
и ты не стала мне супругой.
А знаешь, ты всегда во мне,
тебя ищу во спинах, ликах!
Ты с божьим духом наравне,
свеча темниц моих великих.