Как спермий последний в яйце,
в квартире один бултыхаюсь,
тосклив и безделен, в ленце,
с судьбой бетонной смиряясь.
Другие – движенье творят,
в коричневых тонут тоннелях,
во рту, на спине ли лежат,
в вагины втекают для дела…
А я сумасбродно толкусь,
то плачу, то сплю, то беснуюсь,
к отчаянью, радостям жмусь,
то утром, то ночью любуюсь,
то в тишь проникаю с тоской,
то тишь в меня вдруг проникает,
вбираю то холодь, то зной,
то мёртво стою, не моргая,
то вдруг колоколю собой
по стенам, под каменной крышей,
борясь с цементящей судьбой,
но только набат мой не слышат…
Лишение света
Соломенно-погнутый ствол,
древесье, побитое бурей,
ударом отрезанный кол -
в себя я вобрал много сутей.
Теперь двор сковали беда
и мрак, безотрадье, натуга,
и нет тут от света следа,
что радовал желтью округу.
Как маленький факт катастроф,
лишение солнца вселенной,
для печи отсутствие дров,
лишённые тела колени,
скелет арматуры меж вен,
цилиндрово-скудная полость,
паденье светящихся цен -
моё умиранье, тяжёлость.
Лютует полночная гарь,
пугая котов, человека…
Я – сбитый машиной фонарь,
дома освещавший полвека.
Чистый образ
Чистый Ваш облик – отрада поэта.
И от восторга хочу аж трубить!
Вы – золотая, святая примета -
что не утратил способность любить!
Голос медовый, цветной и молочный.
Лаком так вкус мандариновых уст.
Вы – моё солнце, что светит всеочно,
что побуждает раскрытия чувств!