Без устали льёт благодати
простейший, всеумственный шар,
чьё даже молчание кстати,
чей щедр раскидистый дар,
чья милая, сладкая нежность
вживается в горы и мех,
чья светлость живёт безмятежно
под плёнкой прикрывшихся век.
Просвириной Маше
Оборотни
Порою живёшь и не знаешь,
кто рядом в избушке такой,
а голову вскинешь, чуть взлаешь,
тогда их изведаешь вой,
и рыки, плеванья невежды,
молчащие будто века.
Которые блеяли прежде -
теперь отгрызают бока.
Иль снимут привычные шкуры,
все когти, клыки обнажат,
и роли Незнайки и Дуры
откинут, орлами вскружат.
Иль стоит покинуть болото
полётом иль даже ползком -
ощиплют крылатье, проглотят,
измажут наветным мазком.
Изведаешь ругань и плети
от ранее скромных, святых.
Добыча, стремящая к свету,
отвратней забот, тем любых.
Гниющие перья врастают
в покровы и кости, сердца…
И коли птенцы не взлетают,
пингвинится воля борца…
Свобода – есть раны и пробы.
Познаешь паденье ль успех.
Послушать – остаться в холопах,
сбежать – то отречься от всех…
Мартовский дождь
Ах, волны, ряби крыши,
фонарь моргает в сад!
Грудина влагой дышит,
которой полон март.
Снега весенне тают,
что дым впитали, грязь.
Собаки броско лают,
смотря в заборный лаз.
И струйки вниз сбегают
травинками в степях.
Ручьи, что вниз стекают,