Ни в ком нет ума и геройских позывов.
Безумие, ужас, убийства, разлад.
Вздымания туш и земли в мясорубке.
Земельно-машинно-солдатская смесь.
Пятнадцать минут, словно жуткие сутки.
Калибрами правит неистовый бес.
Тут молнии, грозы и град ненавистны.
Всё режет зубчатый и пламенный серп.
Обстрел может кончить невинные жизни.
Под шквалом горит, погибает резерв…
Сударыня
Наверное, может, скорей, вероятно,
дворянка – легат от ковровых богов,
явившийся тихо, забавно, приятно
в край ярких материй и тканых основ.
Явилась она, как Жасмин к Алладину,
взиравшему в суть стихотворных глубин
во чреве вечерних теней магазина,
искавшему золото строк меж рутин.
И гостья вдруг стала хозяйничать робко
под рамой софитов и ламп золотых,
у листьев паласных, разложенных стопок,
ища возжеланный узор средь иных.
Вмиг крышечки-скобки бровей распрямились,
улыбка вселилась, стал разум светлей.
И барышня эта слегка полюбилась,
и ход мой направился к ищущей ней…
Наталии Воронцовой
В далёком, нецивилизованном веке
Веселье и детские вскрики ребят,
растяжки на школьных, потрёпанных стенах,
арендные вывески, низкий детсад,
на ценниках длинные, ложные цены,
дрянные карманы простых работяг,
жиры обнаглевших блюстителей власти,
придуманный, вбитый в сознания враг,
экранная дурь и народные масти,
немытые улицы, рваный асфальт,
бесцельность свободы и рухлядь хрущёвок,
бродячие псы и старинный базальт,
края продавцов и трибунных речёвок,
согласье с вождём и рублём из казны,
солдатская удаль, смешки патриотов,
цветенье моей тридцать пятой весны
на фоне летящих на бой самолётов…
В осадном кольце за равниной
В осадном кольце за равниной,
под пышностью свежих стогов,
в песочно-еловой долине
мы терпим метанья врагов.