Это мой МИРИК.
Но меня не интересует ничего в нём, разве что эта стена…
Моя игра – ИСТИНА.
Но как играть в неё?
Я снимаю ботинки и забираюсь на кровать. Неловко отодвигаю плотную ткань тёмно – зеленых штор в сторону и с подушкой сажусь на подоконник.
За пыльным стеклом – город. Живой, странный и знакомый. Я смотрю сверху вниз на грязноватый дворик.
И там, где-то внизу, идёт девушка, прижимая к груди бледными руками пакет. Я любопытно разглядываю её, единственное живое существо в городе за окном.
Кто она?
Не знаю…
Кто она для тебя?
Не помню…
Чёрное пальто, зелёный шарф, дурацкая шапка – ушанка. Желтоватые, по грудь волосы. Бледное размытое лицо. Запотевшее стекло не дает мне разглядеть её…
Я вижу её растерянное лицо и в шоке понимаю, что она так же смотрит на меня.
И тут, словно тоже испугалась, она бежит прочь, прижимая крепче пакет, и кричит…
И до меня долетает эхо её крика. И мне становится больно оттого, что я слышу…
«Ты же умираешь! Я же предатель! Убийца!» – вот что она кричит.
А перед моими глазами её лицо, маленькое, растерянное, в серых дужках оправы – она носит очки. Словно её лицо навсегда запечатано в моей памяти.
В боли моё сознание плавится, и я падаю на кровать, чтобы свернуться клубочком и плакать.
Голову разрывает что-то изнутри, темное и пульсирующее.
Я запуталась в самой себе.
Прихожу в себя от прикосновений. Рядом со мной лежит Велиар и гладит меня по руке, успокаивая. Мирик заполнен ароматами роз и свежезаваренного чая.
Я крепче прижимаюсь к нему, как к последней надежде на понимание, и шепчу.
– Мне больно, Велиар… Когда-нибудь… я найду себя настоящую?
Он лишь кивает.
А потом он уходит, оставив меня одну. Я уже спокойна, большинство воспоминаний спрятались в темноте, и мне хочется одного.
Я хочу увидеть Арис и Котовски.
Я соскучилась по ним.
И я не хочу быть здесь… В моём странном, непохожем на все, мирике. Какие бы я эмоции не испытывала, он не искрится и не бледнеет.
…ведь моя игра – истина…
И я докопаюсь до неё…
А пока я допиваю чай и думаю про то, что мне делать дальше. Достаю Элвиса – так я назвала свой ключ – медвежонка – и смотрю в его наглые глазки. Этот серый ужас оказался живее всех живых, и вы представить себе не можете, как я «рада» быть обладательницей одушевлённого ключа.
– Что, пойдём к твоим родственникам по разуму? – шепчу я, замерев на серой плите. – Арис.
Секундное падение и вот, я уже в розовом мирике малышки с набивной грудью.
Она и Котовски так и сидят, играя в куклы. Увидев меня, Котовски нервно машет хвостом и заявляет:
– Чего-то ты быстро!
– Видимо, у Велиара было плохое настроение! – хохочет Арис – Или ему просто не пришлось успокаивать её, как некоторых. А потом спасаться бегством от благодарных поцелуев…
– На что ты намекаешь, мелочь?! – рычит Котовски, а я заливаюсь смехом.
Как же я по вам соскучилась…
Заснеженный мир Руминистэ
– А ты ещё не построила свой мирик? – вопрошает Котовски. Я лишь киваю головой.
Малышка подбегает ко мне и теребит карман, в котором спрятался Элвис.
– Ой, а он меня за пальчик дёрнул… сам! Я честно не трогала! – в ужасе отпрыгивает малышка и на её глазах выступают слёзы, она боится…
…что сейчас я исчезну, как Златовласка.
Элвис барахтается в кармане и просится наружу. Я сажу его на ладонь, и он весело жмурится Арис.
– Соби не исчезнет? – сквозь слёзы шепчет малышка и, когда медвежонок кивает, радостно разливается хохотом.
– Соби, какой здоровский у тебя ключ! Его можно трогать и ты не исчезнешь!
Смотрю на Котовски. Он стоит поодаль и прижимает к себе сердечко Златовласки. Погруженный в свои воспоминания, он не слышит ничего, кроме тишины.
– Ничего, это у меня просто ключ ненормальный.
– Я всё бы отдал, чтобы и у Неё был такой ключ…
Арис печально смотрит на ушастого и бросает в него мяч со всей силой, что есть в её хрупком теле.