Let’s Stay Dreamers

– Надо купить путеводитель, – не обращая на мою истерику никакого внимания, проговорил он себе – Нет! Надо узнать у аборигенов, где ближайшие кофешки.

– Мы сейчас чуть не померли из-за путеводителя?! – никак не могла угомониться я.

– Тише ты! Тут даже знаков никаких нет. Ни деревьев, ни людей! – вырвалась все-таки у него нервная капля. Потом посмотрел по сторонам и повторил: – Ни-ка-ких людей… Блядь! Словно очередная чесотка началась.

– Да чтоб тебя – идиот припадочный! – выдавила я, отчаявшись получить хоть какие-то извинения. – Сейчас посмотрю, где мы. Сиди ровно!

Порывшись в сумочке, я вытащила свой телефон и включила геолокацию. – Та-ак, – протянула я, превращая миниатюрную карту в медленно погружающийся снимок города. – Мы находимся в… – Я помедлила, в попытках выговорить еще одно, совершенно непроизносимое с первого раза название: – Vos-si-uss-troot.

– Ко-го? Куда? – скорчил рожу мой муженек (будущий муженек).

– Ну вот сам посмотри, – ткнула я ему в самый нос экран телефона.

– Vos-si-us-stroot. Бля! Хуй выговоришь, – выдал свой вердикт Jerry, в безуспешной попытке прочесть название улицы без запинки. – Эти амстердамцы, – осекся, – амстерда… Короче – эти самые люди наверняка асы в скороговорках. Такую нелепицу не то что прочитать – придумать сложно.

– Привыкай, – усмехнулась я. – Немецкий режет слух и язык похлеще опасной бритвы. – Вновь посмотрела на карту в ярком дисплее и улыбнулась. – Зато я нашла, где можно переночевать: The Flying Pig Up и Down Hostel. Один справа, другой сзади. – И я указала пальцем на небольшое строение в три этажа из кирпичной кладки.

– Смеешься? Я, конечно, не специалист в германском наречии, но что хостел – это сраная дыра с обоссанной койкой – знаю стопроцентно.

– Тогда Hotel Robert Randmon? В комментариях пишут, что это хороший отель. И тоже недалеко.

– Да тут все недалеко. Только я не думаю, что нам сейчас надо искать, где переночевать, – фыркнул Jerry, уже свистя как чайник от нетерпения. – Давай ты этим потом займешься? Посмотри лучше, где здесь поблизости можно посидеть? – И он сам полез в телефон, вытесняя меня своей головой. – ВОТ! – ткнул он пальцем в зеленый кружок с изображением четырехлистника под названием Rookies и проложил маршрут до надписи «Sie sind hier

». (Я и на телефоне поставила немецкий, и в Fencebook, и вообще.) – Сейчас прямо, потом направо, налево через мост до конца, затем налево, на первом повороте еще раз налево и через перекресток снова налево, – повторил он маршрут несколько раз, затем покачал головой, одновременно двигая губами (его любимый способ запоминать), и наконец, оторвавшись от экрана смартфона, заявил: – Нас ждут великие дела! – дернул ручку коробки передач, крутанул руль до упора вправо и изо всех сил вдавил газ в пол. Машина со свистом и дымом из-под колес развернулась, превратившись на мгновение в испытательную капсулу по запуску космонавтов, и устремилась вперед. Она так шустро огибала все повороты и встречные машины, что я удивилась – как же проворно может ездить такая крохотулечка?

До Rookies мы добрались минут за пятнадцать (и вправду маленький город). Даже не доехали – телепортировались. «Жуко-портировались».

Мы ввалились в это миленькое заведение. Обстановка напоминала просторный паб для любителей пропустить пару пинт Guannoss после трудового дня – чистое и уютное; приглушенное освещение желтоватого оттенка, трансовая музыка, авангардные картины на стенах и туман. Более точного описания дать не могу – не запомнила я его, да и к чему это. Просто зайдите в любую хорошую пивнушку старушки Англии и замените темное нефильтрованное на ирландское, мотыльковое, что приносит удачу.

Удача в бурдонах, удача в печенье, удача в кексах, удача в напитках и пропитанные насквозь этой самой удачей люди.

У барной стойки и вообще по залу расселось много людей (человек двадцать). Ничем не примечательные, все общение только в ареоле собственных стульев и в полнейшей прострации. И все это серое мясо (по-другому их не назовешь) обволакивал густой туман. За самой же барной стойкой-кассой стоял парень лет двадцати пяти и пристально уставился на двух тинейджеров-дармоедов, внезапно ворвавшихся с криками и смехом, разрушив вмиг всю ламповую атмосферу этого заведения (на нас, короче).

– Let's get the ball rolling!

– выпалил внезапно Jerry после предварительного осмотра помещения и тут же направился в сторону бармена, словно тем самым туманом ведомый. Я поплелась за ним с такой осторожностью, будто шла по болоту и реально боялась угодить в трясину.

– Чего вам? – фыркнул бармен прямо в лучезарное лицо моего дурашки. – Вам хоть двадцать один есть? – не дав вымолвить и слова, снова спросил он, да с такой неописуемой злобой в голосе, что я решила вообще ему на глаза не попадаться и спряталась за спиной партнера.

– Да ты че, дружище?! Конечно, есть! Ты не злись, – не теряя оптимистичного настроя, ответил Jerry и вытащил из своего кармана очередное поддельное удостоверение, купленное для подобных случаев.

Лицо бармена с ярким, ничуть не скрываемым отвращением и злобой сменилось на подозрительное. Словно он учуял запах некоторого дерьма. Несколько раз сопоставив в уме фото азиата с пластиковой карточки и честные глаза Jerry, бармен еще раз хмыкнул, а потом, сделав такое же лучезарное лицо, как у моего придурка, сказал:

– А я-то думал, что снова детишки решили в красноглазых поиграть! Уже задолбался их под жопку выпинывать. Но раз вы уже большие – я к вашим услугам. Чего желаете?

У меня сердце чуть в пятки не ушло, а Jerry, не поведя и бровью, с задумчивым видом разбирающегося эстета ответил: – Да всего понемногу, – и почесав свою маковку, добавил: – Еще поесть чего-нибудь, да побольше.

Sooooo… (Итак…)

У нас было три конвертика ирландского четырехлистника, около пяти граммов лаймовой цедры, три трубы и три регулятора для волынки, надутые удачей под завязку, темно-янтарная бутылка настойки на имбире, четыре альбома и один сингл отборной ямайской классики. Пятнадцать шоколадных кексов с зеленой крошкой, две тарелки блинчиков с клеверным сиропом, молочные коктейли с клубникой и ванилью, графин апельсинового сока и целое море различных конфет всех цветов и раскрасок, в центре которых застыли крошечные животные.

– А не перебор? – спросила я Jerry.

Тот, в свою очередь, разглядывая все это великолепие, не мог произнести ни слова. Его глаза сверкали под желтой лампой, подбородок невольно дрожал, и он, медленно подняв голову, сказал:

– Ты представляешь, что с нами будет даже после одной трети? А какие будут последствия? – Он облизнул губы. – Твою ж мать! Да похуй на последствия! Похуй на предрассудки! Похуй на мнения! Похуй на все! – отчеканил он, стуча себе по груди в унисон со словами и, порывшись в моей сумочке, (отчего я немного удивилась), ловким движением вытащил из нее ту самую волынку фирмы Stepforward.

– Как ты ее через таможню протащил?

– Сказал, что это любимая игрушка моей девушки. Спать без нее не может – страшно. А главное, ей не нужны батарейки в отличие от другой «игрушки».

– Чего?

– Я о твоем вакуумном пингвинчике с красным галстуком-бабочкой.

– Но… – Я, наверное, в тот момент превратилась в томат, – Мне было скучно… – наконец буркнула я.

– Ничего страшного. Очень удобная и интересная штука, но все равно я предпочитаю человеческое тело, – уже вовсю занявшись раздуванием клетчатого мешка, ответил Jerry.

Я на него немного подулась – аж целую секунду продержалась, а потом махнула на этого придурка рукой, вырвав у него музыкальный инструмент, и принялась самолично нагнетать воздух при помощи мехов. (Этому быстро учишься. Уже на третьем представлении можно на глаз сказать, сколько еще клевера осталось в нашем распоряжении.) И вдохнула густой, едкий смог.

На глазах выкатились слезы. – «Sheeeeeat», – подумала я про себя и закашлялась. Весь мрак неумолимо вырвался, растворяясь в густом смоге бара.

– Да уж. Ты зря с фолк-рока начала, – с видом квалифицированного профессора заключил Jerry.

– Да пошел ты, – со злобой ответила я, еще раз затянув с ноты, на которой остановилась. Вновь втянула в себя мрак, заполнявший мешок на несколько кратких мгновений, и с самодовольной миной развалилась на софе.

Музыка, которая все это время играла где-то на заднем плане, внезапно подкралась к моему внутреннему уху и басом дала понять, что начало положено. В тщетных попытках вальсировать ее такту я начала потихоньку погружаться в себя. Удача постучала уже от второго клевера, что не могло не радовать. Прислушиваясь к мелодии, я различала все переходы, каждый гитарный аккорд расползался по телу и проникал все глубже в подсознание. Я представила себе ударную установку и могла с точностью воспроизвести ритм. Я была самой музыкой – дерзкой и убаюкивающей, ровной и точной. Мое сердце ускорялось на припеве и замирало в перерывах. Закрыв глаза, сквозь которые проникал рябящий фотонами желтоватый свет, я провалилась. Сквозь диванчик. Сквозь пол. Перекувыркнувшись назад через голову, открыв глаза от приятного ощущения бабочек в животе и вспышкой вновь оказалась на своем месте.

– Тебя уже оглушило? – голос Jerry казался таким медовым.

– Меня? – спросила я скорее не из-за непонимания, а потому, что совершенно не хотелось двигать любой частью тела. – Меня – да, – с глупой ухмылкой, ответила я. Затем взяла всю оставшуюся энергию, которой категорически не хватало ни на что, и протянула ему волынку.

– Не умирай раньше времени. Все только начинается, – сказал он в пустоту моего разума. Затем булькающие звуки, переплетающиеся с музыкой, и все…

Я взяла кекс не потому, что хотела есть, а скорее потому, что волынка еще была у Jerry, а руки стоило занять хоть чем-то. Откусила немного, и во рту раздался взрыв блаженства. Такие вкусные, слегка тянущиеся, мягкие, пропитанные каким-то ароматным алкоголем кексы я никогда не пробовала. А в сочетании с пряным вкусом четырехлистника и шоколадной глазурью… Это было нечто.

Jerry в свою очередь налил в стакан немного настойки и разбавил ее апельсиновым соком. Залпом выпил, вытер рот шарфом и уставился на меня с широченной улыбкой.

– Я, – сказал он внезапно, – счастлив, что когда-то мои родители всунули то проклятое желе и наказали познакомиться с новыми соседями. Счастлив, что в семье Young росла девчушка моего возраста. Счастлив, что она стала моей подругой. Счастлив, что мои импульсивные идеи помогли ей. И я безумно счастлив, что она сейчас сидит возле меня! СИДИТ И ЧИЛИТ! Черт подери, Alis, что может быть лучше? – смешав и запрокинув еще один стакан апельсинового сока, заключил мой придурок.

Оставшееся время, что мы провели в этом прекрасном (на второй взгляд) заведении, показалось мне целой жизнью. Довольно приятной и красочной жизнью. Мягкое, словно превратившееся в облако, кресло позволяло расслабиться так, словно я не сидела, а левитировала между полом и потолком, все больше и больше пропитываясь густым мраком непроглядного тумана. Мозг переполнялся кровью. Я слышала пульсацию в висках, размышляла на тысячу тем одновременно, не заостряя при этом внимания ни на одной из них. Как стая пернатых слов, они вторгались в мои грезы, хлопали и кружили вокруг, создавали вихрь историй и воспоминаний, а затем так же внезапно, как и возникли, улетали вон, словно их никогда не было.

Напротив сидел Jerry и уплетал один за другим кексы, помогая мне в этом нелегком деле – есть. Хотя уже тогда я могла обойтись без допинга, чтобы спокойно переварить ланч, бранч и так далее. Просто признаваться самой себе, что зависишь от чего-то, – весьма трудно. Особенно если это что-то – очень вредная привычка.

Его вспотевшее лицо, сливалось с ламповым светом, и этот мягкий искрящийся образ, попадая на меня, вызывал такую теплоту и нежность по всему телу, что я непроизвольно поглаживала себя по шее и с закрытыми глазами ластилась к дивану.

– Смотри-ка! Это дельфинчик? – протянув мне руку с конфетой, спросил он.