Источнику стало известно. Без грифа секретности

– Садитесь, раз быстро, – водитель пытался рассмотреть, насколько это возможно пассажира и его скудный багаж. – Опаздываете?

– Да, типа, в Артек лечу… – уклонился Андрей от прямого ответа.

3

Глубокая ночь. Чёрная дорога блестела первым ледком. Редкие машины слепили встречных собратьев нестерпимым светом «ксенона». Скрашивало дорогу мурлыканье популярного певца, или певицы – не разберешь, чьим сейчас голосом поют автомагнитолы.

Слева, по ходу движения машины, появились в высоте подсвеченные прожекторами буквы – ГИБДД. Под ними примостилась двухэтажная башня самого поста. Окна первого этажа светились дежурным, синим светом. Поперек дороги дружелюбно помигивал красными огнями опущенный на ночь шлагбаум.

Остановились, соблюдая ПБДД.

Ждали.

Дождались.

От здания поста к машине шёл, не торопясь, человек в форме, похож был на сержанта. То есть, на нём была форма сержанта полиции, но сам он, своими формами больше был похож на бегемота среднего размера. Хотя всё необходимые для выполнения служебного долга атрибуты были при нем – и палка полосатая и одышка шумная.

Андрей процедил сквозь зубы:

– А вон и они… Конечно, где капуста – там и козлы!

– Да уж, – водитель был вполне согласен с клиентом. – Вроде всё в порядке, а неуютно. Как говорится – плох тот мент, который до столба не докопается!

Сержант, наконец, дошёл до машины, но смотрел не на неё, а в сторону города, процедил слова лениво:

– Проверка документов… и багажника, открывайте.

Сержант уже взял протянутые ему документы, но заметил приближающийся яркий свет модных дорогих фар, быстро сунул, почти бросил кожаную книжечку с правами, попав точно в руки водителя и поспешил, радостно блестя глазами, навстречу уже хорошо видимому джипу.

Глава третья

Поехали, покойнички!

1

Всё, что могло, вокруг длинного, приземистого, ярко освещённого изнутри здания городского Аэровокзала шумело, шуршало, свистело и поскрипывало множеством разных технологических звуков и шумов, связанных с гражданской авиацией. Как непосредственно к ней, гражданской авиации, относившихся – высокий свист самолётных турбин и ласкающий слух рёв турбовинтовых моторов, так и имевших самое косвенное отношение к серьёзному делу воздушных перевозок различных механизмов – снегоочистителей, топливозаправщиков, и десятков других машин аэродромной службы.

Весьма сложное механическое и логистическое хозяйство аэропорта ежесуточно потребляло сотни тонн авиационного керосина (точнее – продукта 51), бензина и дизельного топлива. Мощные двигатели тягачей, автозаправщиков, целого косяка специальных машин, обеспечивающих чистоту и требуемую «сухость» ВПП, переваривали это топливо в горячих цилиндрах и выбрасывали его остатки сизым, синим, чёрным выхлопом в окружающую аэропорт атмосферу (так и хочется написать атмосфера через «э» – атмосфэра!).

При этом вся механическая братия, пыхтела, стрекотала и сигналила. Каждый механизм по-своему, и всяк – на свой лад.

А, ещё хрипели и переругивались между собой громкоговорители, принадлежащие различным аэродромным службам. Может, и не переругивались, просто так они общались друг с другом, как цыгане в большом городе, которых каким-то ветром перенесло из необозримого свободного пространства ковыльных степей в каменно-бетонные джунгли. Все блага «цивилизации» – для них. Водопровод, душ и теплый туалет! Лифт! Телефон!

Живи и радуйся? Нет, выходили эти славные люди из удобных квартир на городские улицы, собирались у своих подъездов теплыми летними вечерами. Грустили и веселились. Изредка – пели.

Общались. Шумно. И, шумным своим общением пытались подавить, или заглушить неистребимую тягу к простору, к Свободе, в конце концов! Проходя мимо этих замечательных людей, иной раз подумаешь всё – наступает последняя секунда перед кровавым побоищем. Нет, граждане, это обсуждали и устанавливали черноголовые красавцы и красавицы завтрашние цены на тапочки домашнего пошива, которые повсеместно продавали старушки, нанятые из толерантного местного населения. Что может быть проще и понятнее?

И светового оформления хватало в аэропорту, с избытком. Везде горели оранжевые и, почему-то называемые «дневного света», лампы прожекторов, фонарей, и светильников, сигнальных столбиков на автостоянке и красные фонари на концах шлагбаумов.

Среди этого бесплатного цвето-шумового бытия, наш герой – Андрей, подняв воротник канадского пуховика, топтался, как конь, недалеко от решётчатой калитки под табличкой «Служебный вход». Коричневый портфель хозяина в ожидании лучшей доли прислонился к холодному металлу. Ожидание затягивалось и замерзающий портфель, поскрипывая, начал слегка заваливаться на правый бок. Его хозяин завернул холодным пальцем рукав куртки и посмотрел на часы.

– Рейс уже объявили. Должны бы уже быть… а, вот и они!

От здания Аэровокзала, подняв узкие воротники форменных шинелей и пряча руки в карманах, шли три человека. Судя по блестящим золотым галунам – Командир, Второй пилот и Бортмеханик.

Андрей ловко засеменил навстречу людям в синих шинелях, доставая из внутреннего кармана заготовленную для этого случая бумажку. Обычную бумажку, писчую. Но были написаны на ней слова заветные, от человека нужного, с просьбой помочь и т. д. К обычной бумажке прилагались и знаки обычные – шуршащие денежные знаки. В количестве нужном и необходимом, ну, Вы понимаете!

2

В кабине самолета АН-24, за креслом второго пилота, как раз на месте бортрадиста пристроился Андрей, весьма довольный своим успешным проникновением в самолет. В модном пуховике он еле втиснулся на узкое жёсткое сиденье и с мальчишеским интересом посматривал по сторонам.

А посмотреть здесь, особенно человеку любознательному, было на что! Рычаги, выключатели или включатели, циферблаты и шкалы приборов. А на них – стрелки и стрелочки. И всё это – вокруг! Справа – слева, снизу – сверху! Везде, везде вделаны – уделаны, встроены – пристроены какие-то умные приборы и приспособления для полёта. Да, невольно сознаешь, глядя на всё это великолепие, что человек не птица, и одних крыльев для полёта ему мало. Но и самолёт, как бы совершенен он ни был, сам по себе не летает. И ко всем этим замечательным приспособлениям, мерцающим, щёлкающим, сверкающим и жужжащим прилагался экипаж из людей знающих, на что и когда надо посмотреть или нажать. Или, нажать, посмотреть – потом, или наоборот. В нашем случае, это – бортрадист, бортмеханик, второй пилот и Командир, отвечающий за всё и за всех.

Кстати, вот и он, Командир! Зашёл в кабину по-хозяйски, бросил косой взгляд на неожиданного пассажира. Первое впечатление его удовлетворило, он даже поощрительно подмигнул Андрею. Достал из-под форменного пиджака пистолет и положил его на какую-то специальную полочку, слева от командирского сиденья. Сел на своё место и начал священнодействовать.

Командир пощёлкал многими тумблерами, и ещё одним. Самолёт начал оживать, вот он уже захрипел бортовым переговорным устройством, следом прорезались голоса аэродромных служб и в кабине сразу стало шумно, как на платформе Казанского вокзала.

– Юля! Задерживаешь вылет! – Командир опробовал внутреннюю связь. – Смотри, прилетим на место, отшлепаю тебя по…

Раздался шорох в динамиках, помехами называемый.

– … мешалкой! – Закончил Командир.

Он накрыл одним взглядом присутствующих в кабине, достал из-за спины, из кармана своего сиденья, бутылку водки. Поставил на полку, рядом с пистолетом.

Второй пилот и бортмеханик в это время щёлкали каждый своими тумблерами, переключателями, выключателями, поворачивали краны и вентили, заглядывая при этом в регламентные карты.

Деловую суету мужчин нарушила своим крепким телом вошедшая в кабину молодая девушка – стюардесса Юля. Это к ней, пару минут назад, обращался Командир, грозя использованием кухонных принадлежностей для наказания.

А она наказания не испугалась и, вот, зашла в кабину с подносом. На подносе разная полётная мелочь – пузырящиеся серебром стаканы с минеральной водой, краснеющая на бутербродах икра.

Командир был доволен таким быстрым исполнением приказа. Одобрительно качнул седой головой. И о деле не забыл – нажимая одной рукой свои разные хитрые кнопки, другой начал сворачивать винтовую пробку бутылки, которую предусмотрительно зажал между колен.

С пробкой Командир справился профессионально, сам же сделал из бутылки пару хороших глотков. Протянул руку назад, и Юля с готовностью вложила в неё бутерброд. Командир закусил, запил минералкой.

– Во! Это уже порядок, – крякнул он от удовольствия, передавая бутылку вправо, второму пилоту. – Держи, Второй, за нашу мать – удачу!

Освободившейся рукой Командир одобрительно похлопал Юлю по круглой, туго обтянутой форменной юбкой, попе. Та грубой ласке не противилась, наоборот, выпятила свое крутое «достоинство», чтобы мужской, командирской, руке было удобнее. Руке – удобнее, а её – приятнее. Внимание, знаете ли, ко многому обязывает…

Второй пилот с видимым достоинством отпил, закусил, протянул бутылку назад – Андрею, показывая ему на поднос с закуской:

– Давай, земляк, за удачу!

Андрей, немало удивленный всем увиденным, решил поступать по известному, самому надежному принципу – «делай как все», с благодарностью принял эстафету.

– Благодарю! – И, как все, отпив пару глотков из бутылки, передал её влево, через узкий проход, бортмеханику.

Кругооборот «огненной воды», которой отчаянные лётчики отводили роль «воды свЯтой», был, наконец, завершён и предполётный ритуал окончен. Командир окинул внимательным взглядом всех присутствующих в кабине, повернулся в кресле, занимая рабочее положение и весело скомандовал: