Томек у истоков Амазонки

– Говорят, под командованием Варгаса сотни людей, – добавил Уилсон.

– Черт возьми, неужели стоит подвергаться стольким опасностям лишь для того, чтобы разоблачить Альвареса? – спросил Никсон.

– Я не только по делу Альвареса хочу посетить Варгаса, – ответил Смуга. – Его люди увели наших индейцев. Если бы нам удалось освободить хотя бы часть из них, наш авторитет среди индейцев значительно возрос бы. Игра стоит свеч. Кроме того, я считаю, что забота о судьбе рабочих входит в круг наших прямых обязанностей. Работая для нас, они попали в рабство, означающее для многих из них жестокую смерть.

– Теперь я понимаю, почему люди так вас уважают! Вы порядочный человек, – заявил Уилсон. – Я пойду с вами, и… можете положиться на меня.

– Не буду возражать. Ваши аргументы, Смуга, меня убедили, – признал Никсон. – Вам понадобятся деньги. С собой их у меня нет. Потребуется время…

– Мы не можем ждать, пока прибудут деньги. Если мы хотим спасти наших индейцев, то необходимо как можно скорее встретиться с Варгасом, – сказал Смуга. – По сообщению Матео, племя ягуа, принимавшее участие в нападении, живет где-то на берегах Солимойнса[35 - Солимойнс – название среднего течения Амазонки от границы с Перу до слияния с рекой Рио-Негро.], то есть по дороге в Икитос[36 - Икитос – город и речной порт, основанный в 1863 году на берегу верхнего течения Амазонки в северо-восточной части Перу. Административный центр департамента Лорето и торговый центр северо-восточной части Перу.], откуда мы намерены по Укаяли добраться до реки Тамбо. В Икитосе в банке мы без осложнений получим необходимые деньги.

– Хорошо, я выпишу вам чек, – решил Никсон. – Но вы должны взять с собой нескольких достойных доверия людей.

– Я уже думал об этом, но не уверен, отважится ли кто-нибудь из наших индейцев отправиться так далеко в чужие края, – ответил Смуга. – Как вы думаете, Уилсон?

– За хорошую плату могут найтись смельчаки, но польза от них будет невелика. Они не умеют обходиться с огнестрельным оружием.

– Это не так уж важно, научатся быстро. У индейцев врожденные способности к этому, – ответил Смуга. – Скажите им, что нам нужны четыре добровольца, и объясните зачем.

– Хорошо, я сейчас займусь этим. Когда вы думаете отправиться в путь?

– Через два дня. Успеете подготовиться?

– Успею!

– Значит, всё. Беритесь за дело!

Найти добровольцев среди индейцев Уилсону удалось безо всякого труда. Услышав, что Смуга намерен выкупить из рабства взятых в плен их соотечественников, первым согласился помочь Габоку, весьма влиятельный среди индейцев человек. За ним потянулись другие. Габоку, охотник за ягуарами, пользовался огромным авторитетом у индейцев своего племени. Ведь ягуары, по верованиям индейцев, были воплощением опасных колдунов или служили колдунам, как собаки. В качестве символа своей важности и храбрости Габоку носил на шее ожерелье из зубов леопарда и набедренную повязку из шкуры армадилла, или броненосца.

Кроме храброго Габоку, сопровождать Смугу вызвались еще десять кубео. Троих из них Уилсон назначил гребцами, потому что в места, где обитают воинственные ягуа, можно было пробраться только на лодках. Впрочем, из Икитоса вверх по Укаяли суда плавали чрезвычайно редко, поэтому и на реку Тамбо, где властвовал Варгас, Смуга тоже рассчитывал отправиться на лодках. Смуга вооружил индейцев винтовками; после нескольких упражнений все они в совершенстве овладели искусством меткой стрельбы из этого оружия.

Самый же страшный хищник между пятнистыми и полосатыми кошками Нового Света – ягуар, или унца (Felis onza), достигающий длины 150, даже 180–200 см, при вышине – 80; покрыт коротким, густым, мягким, блестящим мехом, несколько более длинным на горле, груди и животе. Основной тон шерсти – красновато-желтый, кроме нижней части туловища и внутренней стороны ног, где преобладает белый цвет. Пятна – неправильные, окаймлены желтовато-красными или черными полосками. ?…? Нападению его подвергаются не только мелкие животные, но и крупные, даже кайманы; любит он также и черепах. Острое зрение и превосходный слух помогают ему издали чуять добычу, к которой он подбирается, как настоящая кошка, крадучись, ползком, затем одним-двумя прыжками кидается на нее и перекусывает горло. Говорят, что он бросается даже за своей добычей и в воду. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 1.)

Приготовления в путь удалось закончить за два дня. На рассвете третьего дня Никсон с толпой индейцев кубео проводил Смугу и его отряд на берег Путумайо. Там находилась примитивная пристань. У пристани на привязи стояла узкая лодка, выдолбленная из цельного ствола красного дерева. Остроконечные нос и корма у лодки несколько приподняты вверх. Это придает лодке устойчивость. Кроме того, лодка была настолько легка, что там, где пороги и водопады на реке преграждали путь, ее можно было перенести на руках. Габоку уселся на корме лодки, взяв на себя функцию рулевого, три индейца и Матео сели на весла. Смуга и Уилсон заняли места между рулевым и гребцами. Багаж экспедиции погрузили в носовую часть лодки. После краткого прощания Смуга дал сигнал к отъезду. Лодка отчалила и направилась вверх по реке Путумайо.

Хорошее настроение не покидало индейцев кубео. За участие в поездке на реку Тамбо им обещано приличное вознаграждение, а присутствие неустрашимого Смуги вселяло уверенность в полной безопасности. Поэтому лодка быстро двигалась вперед, хотя и шла против течения вдоль берега, где густые заросли сельвы бросали на воду спасительную тень.

С незапамятных времен индейцы кубео жили по берегам реки Ваупес[37 - Ваупес – правый приток Рио-Негро, Колумбия и Бразилия; в Бразилии носит наименование Уаупес.] и ее притоков. Поэтому ничего удивительного нет в том, что почти все мужчины этого племени были опытными гребцами. Они с детства привыкли к воде, на которой проводили почти всю жизнь. На их земле реки служили путями сообщения между соседними общинами. Мужчины ловили в реках рыбу, охотились на их берегах и строили лодочные пристани. Они прятали в прибрежных зарослях священные барабаны, под звуки которых на рассвете совершали в реках ритуальные омовения, чтобы почерпнуть силы от знаменитых и храбрых предков, пребывающих, согласно старинным преданиям, в таинственных глубинах животворных рек. По этой причине у кубео реки считались священными и принадлежали общинам. Религиозные обряды всякого рода, связанные с реками, касались, впрочем, только мужчин, и эти последние проводили на реках почти всю жизнь. Женщины работали на полях, на которых выращивали маниок[38 - Маниок (местное название в Южной Америке – кассава) (Manihot Utilissima pohl.) – растение семейства молочайных (Euphorbiaceae). Клубни маниока отличаются удивительным свойством: в процессе брожения выделяют ряд глюкозидов и, в частности, синильную кислоту – один из самых сильных ядов. Однако при варке, поджаривании и сушке ядовитость исчезает. В диком виде маниок растет по всей Бразилии и оттуда распространился по тропикам. Маниок представляет собой кустарник высотой около 3 м с пальчато-рассеченными листьями на длинных стебельках. Плод – трехгнездная коробочка. Под землей растут клубневидные корни длиной до 60 см и весом до 5 кг. Бразильский сорт маниока почти лишен глюкозидов и может употребляться в пищу сразу после варки, как картофель. Из маниока делают крупу, носящую название «тапиока».], сахарный тростник, кукурузу, батат и дыни.

Смуге достаточно было нескольких часов плавания, чтобы убедиться в правильности подбора членов отряда. Лодка по-прежнему быстро мчалась вверх по реке, а по гребцам не видно было, чтобы они сколько-нибудь устали. Они сидели неподвижно, словно бронзовые изваяния, и только ритмично, короткими движениями рук закидывали назад весла и рывками выбрасывали их вперед, резко толкая лодку против течения.

– Эй-эйе-е-е!.. – иногда выкрикивал кто-нибудь из гребцов, глядя на птиц, паривших в воздухе. – Куда летите?! Вот возьму ружье, и будет конец вашему полету!

Его товарищи весело смеялись. Потом хором затягивали песню на своем языке, ни на минуту не переставая загребать воду короткими индейскими веслами, на лопастях и древках которых виднелись искусно выжженные узоры индейского орнамента. Однако, если лодка приближалась к берегу и входила в густую тень деревьев прибрежной сельвы, шутки и песни сразу прекращались: по обычаю индейцы в лесу хранят молчание.

В прибрежной чаще царила полная, ничем не нарушаемая тишина. Только иногда раздавался сухой треск падающего лесного великана да отчаянный крик гибнущей птицы или животного. В тишине мнимо спокойного леса непрерывно шла борьба не на жизнь, а на смерть.

Река изобиловала островками, песчаными отмелями и перекатами. На песке, позолоченном солнечными лучами, розовели великолепные фламинго, кое-где дремали небольшие зеленые аллигаторы. По мелководью бродили белые цапли. Иногда лодка вспугивала стаю диких уток, которые с шумом поднимались в воздух.

Два дня плавания на северо-запад прошли без особых приключений. На третий день, как только лодка отчалила с места ночлега на берегу, кубео прекратили петь песни и стали внимательно вглядываться в прибрежные заросли.

Смуга и Уилсон сразу заметили настороженность и волнение индейцев и догадались, что лодка, видимо, вошла на территорию какого-нибудь воинственного племени. Уилсон взял в руки винтовку, лежавшую рядом с ним на дне лодки. Смуга стал внимательно осматривать оба берега реки. Вдруг рулевой Габоку издал тихий, предостерегающий окрик и показал рукой на левый берег. У берега, сразу же за излучиной реки, стояло на приколе небольшое каноэ, то есть челнок, выдолбленный из цельного ствола дерева, в котором индеец с гарпуном в руках высматривал добычу в чистых водах реки.

Одинокий рыбак отличался сильным, мускулистым телосложением, несмотря на свой средний рост. На темно-коричневом теле рыбака не было одежды, кроме набедренной повязки из древесных волокон, окрашенных в красный цвет соком растения бикса[39 - Бикса аннатовая, или аннато, или орлеанское дерево (Bixa orellana), – растение, из семян которого получают пищевой краситель.], и ожерелья на шее из тех же волокон, украшенного длинной бахромой, спускающейся на спину и грудь. На запястьях и щиколотках индеец носил браслеты, сделанные из лыка. Жесткие иссиня-черные волосы, остриженные под горшок, спадали на лицо с выдающимися скулами, сплошь покрытое татуировкой.

Красный гусь, фламинго (Phoenicopterus roseus) белого цвета, с нежным розовым отливом; верхние кроющие крылья красные, маховые перья черные. Родина этой птицы – страны, окружающие Средиземное море; она предпочитает для жительства приморские озера с соленой и стоячей водой. Всякий, кто видел фламинго тысячами, будет согласен с восторженными отзывами наблюдателей, наслаждавшихся этим великолепным зрелищем. ?…? Поодиночке фламинго почти никогда не встречаются; большей частью их видишь во множестве, занимающимися сообща охотой. Они боязливо избегают тех мест, где им может угрожать какая-нибудь опасность, быстро улетают от приближающейся лодки и вообще пугаются всякого незнакомого предмета, так что образ их жизни на свободе наблюдать нелегко. (А. Брэм. Жизнь животных, т. 2.)

Нагнувшись к воде, рыбак увидел рыбу. Вот он сильным движением поднял руку, в которой держал гарпун, намереваясь, как видно, поразить рыбу; но в этот момент заметил лодку, показавшуюся из-за поворота реки. Поднятая вверх рука замерла на месте. Индеец бросил гарпун на дно челна, схватил весло и, быстро гребя вдоль берега, стал что-то кричать. По-видимому, это был сигнал или призыв на помощь, потому что вскоре толпа индейцев, вооруженная копьями и луками, выбежала из зарослей на берег реки. Увидев чужих людей, часть из них бросилась к лодкам, лежавшим на песчаном берегу.

Матео испуганно глядел на приготовления индейцев и вполголоса крикнул:

– Ко всем чертям! Скорее нажимай на весла! Это индейцы тикуна!

– Тикуна! – подтвердил Габоку.

Тем временем тикуна уже спустили лодки на воду. Некоторые из них спешно натягивали тетивы луков. Увидев это, Матео повернулся к Смуге и сказал:

– Если они нас догонят, не говорите, сеньор, что мы направляемся к ягуа. Эти племена враждуют друг с другом! Лучше всего – бежать от них как можно дальше!

Следуя примеру Матео, Габоку и остальные гребцы стали грести усерднее и сильнее.

Лодка быстро отошла от берега к середине реки.

Погоня продолжалась уже около двух часов. Несколько каноэ с тикуна на бортах медленно, но уверенно нагоняли лодку.

Смуга все чаще поворачивался к ним, измерял на глаз оставшееся расстояние и наконец сказал:

– Нам, пожалуй, не избежать столкновения. У них больше гребцов, притом со свежими силами…

– Мы можем остудить их рвение несколькими пулями, – предложил Уилсон.

– Плохой совет, – укоризненно сказал Габоку. – Если мы убьем хотя бы одного из них, остальные тогда уж наверняка не прекратят погони. Вскоре настанет ночь, да и гроза собирается. Может быть, нам удастся оторваться от погони!

– Авантюра не сулит нам ничего хорошего, – признал Смуга. – Давайте лучше все как один возьмемся за весла!

Лодка значительно ускорила ход. Расстояние между погоней и беглецами перестало сокращаться.

Предсказание Габоку вскоре сбылось. Прежде чем на землю спустилась ночь, тяжелые, свинцовые тучи закрыли горизонт. На воде показались пузыри от крупных капель дождя, потом пронесся сильный порыв ветра. Как только сверкнули первые молнии, тикуна повернули каноэ и исчезли во мраке быстро наступившей ночи.

Габоку сразу же направил лодку к берегу. Необходимо было немедленно поискать укрытия на суше. На мутных водах бурной реки показались плывущие стволы вырванных с корнем деревьев и большие кучи тростника, грозившие лодке столкновением и даже гибелью.

Как только лодка пристала к берегу, кубео вытянули ее на сушу, а потом, используя стволы растущих деревьев в качестве опоры, соорудили обширный шалаш, дающий возможность спрятаться от потоков воды, лившей с неба. Когда путешественники, промокшие до нитки, очутились под крышей шалаша, сооруженного из веток, листьев и лиан, буря разразилась на полную мощь. О том, чтобы развести костер, нечего было и думать, поэтому Уилсон раздал провиант сухим пайком. Все ели в молчании. Из-за усталости, вызванной длительным походом на лодке и бегством от индейцев тикуна, никому не хотелось говорить. Путешественники развесили в шалаше гамаки и легли спать во влажные постели.

Смуга долго лежал с открытыми глазами, вслушиваясь в звуки, доносившиеся из сельвы. Через некоторое время гроза несколько притихла, и только обильный дождь шелестел в густых кронах деревьев. В шалаше слышалось дыхание спящих людей. Рядом со Смугой, с правой стороны, находился гамак, на котором спал Матео. Смуга не связал его на ночь. Ведь все путники сильно измучились и должны были хорошенько отдохнуть перед дорогой, во время которой им предстояло столкнуться с неожиданностями и пережить еще немало приключений. Смуга не спал, опасаясь какого-либо подвоха со стороны Матео.

Время тянулось медленно… Смуга улыбался в темноте, вспоминая своих молодых друзей, Томека Вильмовского и Салли, которые в это время находились в Лондоне, на расстоянии тысяч и тысяч километров от него. Томек Вильмовский заканчивал этнографический труд о жизни папуасов Новой Гвинеи. В последнем письме, полученном Смугой, Томек подробно описывал свою работу, не преминув указать, что ею заинтересовались некоторые члены Королевского географического общества в Лондоне, пользующиеся в мире ученых непререкаемым авторитетом.

Смуга радовался успеху Томека, которого любил как собственного сына. Ведь Томек, желая стать знаменитым путешественником, всегда стремился во всем подражать ему, Смуге. С волнением вспомнил Смуга первое совместное путешествие в далекую Австралию, во время которого паренек признался в желании быть похожим на него[40 - См. книгу «Томек в стране кенгуру».]. Смуга очень жалел, что теперь Томека нет с ним. На Томека можно было во всем положиться. Он обладал необыкновенным даром привлекать к себе людей и интуицией, благодаря которой во время охотничьих экспедиций выходил невредимым из самых опасных приключений. То, что Tомек прибыл бы к нему по первому требованию, несмотря на любые препятствия, было Смуге приятно.