Врач атомных войск. В Министерстве среднего машиностроения (атомная промышленность) была своя медицина, в т. ч. военная

А потом проснулся: птички поют, алая заря на востоке, а он лежит на стожке, укрытый курткой. Его милой и след простыл. Было…

Догадался Амир, что произошло. Уснул ухажер уставший, а милая его не добудилась, рассердилась и ушла домой.

На следующий вечер она смеялась, вместе с подружками, буквально до упаду. Падала головой Амиру на колени и хохотала до слез, рассказывая, как он приговаривая «сейчас, сейчас», помаленьку затих и крепко-накрепко уснул.

Амир помалкивал, ему было не до смеха. Попросил командира перевести его на другую работу, дескать, вымотался он.

В составе стройотряда политехников «Энергия» работал в озерном районе, между озерами Ик и Салтаим. Места исключительно красивые. Амир и Саша Шпак работали бензопилой «Дружба», прокладывали просеку для электролинии. Амир валил деревья, Саша стоял на подхвате, стежком подталкивая ствол дерева. Комары густо усаживались на лица, их просто смахивали в массе рукавом, и к вечеру лица напоминали маску из комариных трупиков.

В траве, между березовыми колками, росла клубника. В невероятном количестве, словно красный ковер. И когда в работе делали небольшой перерыв, ели клубнику. Если уставали собирать руками – вставали на четвереньки и ели ягоды ртом, срывая губами. Клубничные коровы…

А как-то собрали два ведра. И на ужин ели вареники с клубникой.

Деревья, которые они валили, оставались на просеке – никому не нужные. А места, надо сказать, были там лесостепные, и с деревом у населения было довольно туго, с дровами так же. Амир задумался. Их на рабочее место привозил-увозил на ГАЗ-51 совхозный шофер дядя Саша, мужчина лет 50. Амир решил поговорить с ним. Проблема решилась просто.

Дядя Саша указал на мужика, который уже второй день приезжал на телеге. Перекурит минут 15—20 и уезжает. В то утро мужик опять появился в поле зрения. А телега, кстати говоря, была у него не просто телега, а фура, которыми обычно возят лес. Амир подозвал мужика, тот охотно подошел. Среднего роста, молодой, загорелый. Одет он был в поношенную, выгоревшую штормовку, на ногах яловые сапоги. Поздоровались. Амир без дипломатии спросил:

– Ну что, лес нужен?

– Ну!

– Как будем договариваться?

– Сколько просишь?

– Значит, так. Увозишь на телеге, сколько сможешь. Одна телега 5 рублей.

Лес-то был дармовой, а лишние деньги в студенческой кассе не помешают.

– Пойдет.

Бизнес развивался активно. Потом мужики менялись, цена оставалась прежней. Командир отряда был очень доволен, правда, что-то там вякнул комиссар насчет торгашества, но командир его быстро придушил. Пару раз мужики привозили самогонку. Очень крепкая она была. После работы как-то Амир с Шурой приняли на грудь по стаканчику (на самом-то деле, прямо из огромного чайника) и с непривычки сомлели. Дядя Саша довез их до села, там сняли с кузова ребята. Смеху было. Зато потом стали осторожнее.

Амир, свинка, горшки и медсестры

Пятый курс на лечебном факультете посвящается изучению госпитальных дисциплин. На простом языке это означает изучение течения заболеваний у конкретного человека, с его особенностями.

Геннадий Иванович, ассистент кафедры госпитальной хирургии, – рост метр девяносто, кулаки с детскую голову.

Однажды с самого утра Амир ощущал какой-то дискомфорт, его познабливало, плохо гнулась шея.

Преподаватель обратил на Амира свое врачебное внимание:

– Тарский, неважно выглядишь, болен?

– Что-то знобит меня, и шея не гнется!

– Шея, говоришь? А ну, посмотрим твою шею, – своими пальцами, величиной с сардельку, он пропальпировал шею студента и гулко захохотал:

– Да у тебя свинка!

Ржала вся группа. Амир загрустил.

– И что же теперь мне делать?

– Лечись водкой.

– Как водкой, пить?

– Можно и пить. Но, главное, компресс на околоушную железу поставь.

– А если без шуток? Что делать-то?

– К инфекционисту!

В троллейбусе народу было мало. С удобством устроился на сидении у переднего выхода: он любил наблюдать за водителем и дорогой. В этот раз его ничто не радовало.

Врач здравпункта общежития с диагнозом согласилась и выписала направление в стационар инфекционного отделения.

В приемном отделении медсестра с сомнением оглядела Тарского и засмеялась.

– Что смешного? Заболел человек, его направили на лечение. Кстати, я студент медик. Пятый курс!

– Хи-хи!

– Опять хи-хи! В чем дело? Лечить меня будут?

– Будут, будут! Но у нас ведь детское инфекционное отделение.

– Я знаю. Ну и что? Я тоже чей-то ребенок.

– У нас таких пижам нет, больших.

– Обойдусь.

Поместили в большую палату на восемь коек. Рядом детки от четырех до десяти лет: плачут, визжат, прыгают, бегают. Амир в кровати не поместился, ноги ниже колен высовывались за спинку. Лег, под ноги подставил табуретку, которую тут же стащили для игр. Поспать так и не удалось.

Всю ночь потом укрывал детишек (прохладно, осень, отопления еще не было), садил их на горшок, выносил горшки, давал пить и т. д. Пил чай с двумя молоденькими постовыми сестрами.

Утром – обход заведующего кафедрой детских инфекций в сопровождении группы с педиатрического факультета. Это значит – одни девушки. Все они Амира знают. Пошли улыбочки, подмигивания, сочувствия. Профессор подвела их к койке нашего пятикурсника:

– Здесь случай детской инфекции у взрослого человека. Особенности течения болезни мы обсудим позже. Нам известно, что это наш студент. Как себя чувствуете?

– Нормально. Кровать вот маленькая, и не выспался немного.

– Да, кроватей других у нас нет. Поставьте ему кушетку. А спал плохо от чего?

Завотделением: