Седьмой воин

– Да, я еще крепкий. Не берет меня смерть. Жаль только, что это не я убил Шону и Кокжала. Своими руками.

– Послушай, Сасыкбай. Кокжал еще жив. А вы уже хотите выгнать нас из аула. Что будете делать, коли они вернутся? С чего вы так взъелись на нас?

Дед повернулся, спросил, глядя исподлобья:

– А вы точно отличаетесь от Кокжала?

Ну, это уже чересчур, пожалуй. Поднялся Ерофей с кряхтением, хотел в кибитку войти.

– А что, разве не так? Вон, ваш мальчишка опять куда-то побежал. Не иначе, как Буркановой дочке под платье залезть. Не уймется никак.

Остановился Ерофей. Пошел искать Серке. Пусть вразумит несмышленыша. Не то и впрямь разъяренные старички вытурят их из деревни.

Аул еще не спал. На привязи ржали лошади. Как там Сивка да Каурка поживают, кстати?

Возле кибиток дымили казаны. Женщины жарили лепешки. Одна старушка заметила Ерофея, угостила ароматными кругляшами, дала кислого прохладного айрана.

Перекусил московит, пошел дальше.

– А, Ереке! – закричал какой-то старик, выйдя из кибитки. – Ты чего хмурый такой? Давай праздновать победу над проклятым Кокжалом, да поразит тарантул его черное нутро.

Ерофей глянул в кибитку через откинутый полог, заметил внутри Буркана, отца Гайни. Заторопился.

– В другой раз, почтенный. Я Серке ищу, знаешь, где он?

– Как где? Опять с Абдикеном, что-то обсуждает.

Ну конечно, где еще ему быть?

Ерофей пошел к большой кибитке старосты. Откинул полог на входе, шагнул внутрь.

Серке и впрямь оказался здесь. Разговаривал с Абдикеном и тремя другими старцами. О том же, о чем и Ерофей с Сасыкбаем говорил. Обрадовался северянину, спросил:

– А вот он то же самое скажет, я уверен. Как думаешь, Ереке, сломили мы Кокжала окончательно?

Ерофей потрогал повязку на ноге, поморщился от боли. Отодрал окровавленную тряпицу. Покачал головой.

– Конечно же, нет. Он жив. Скоро придет сюда.

Абдикен недовольно скривился.

– Я своими глазами видел, как урусут прострелил мерзавцу голову. Он подох, как бродячий пес. Его шайка разбежалась.

Серке махнул рукой.

– Легче повернуть вспять Коксу, чем переубедить упрямца. Сколько вы даете нам времени?

Абдикен глянул на других стариков.

– Три дня. Потом ты и твои люди должны уехать из аула.

В кибитку вошел отец Гайни. Беспокойно спросил:

– Кто-нибудь видел мою дочь?

Началось. Жаль, не успел предупредить Серке.

– А где ваш молодой козлик? – спросил Буркан у батыра. – Случаем, не увязался за моей дочерью?

Серке нахмурился.

– Буркан-ата, мои люди славно воевали сегодня за ваш аул. Атымтай хорошо дрался, и сейчас отдыхает после боя.

– Никогда не поверю лживому молокососу. Он спит и видит, как обесчестить мою дочь.

– Мы можем прямо сейчас проверить, чем он занимается. Ереке, Атымтай спал в одной юрте с вами. Ты видел его, когда уходил?

Все глядели на Ерофея. Он замялся.

– Ну, как сказать… В кибитке было темно. Я не заметил парня.

– Я хочу видеть его! – закричал Буркан.

Вышли наружу. Старики гурьбой направились к кибитке, где лежал Ерофей. Серке подошел к московиту.

– Тебе кумыс в голову ударил? Что значит, не заметил?

– А то и значит. Нет Атымтая. Сасыкбай видел его с дочкой Буркана.

Серке пробормотал проклятье и поспешил вслед за стариками.

Ерофей присел отдохнуть.

Рядом махал хвостом небольшой песик. Выпрашивал угощенье. Белоголовый. Это же любимец Таумана. Куда подевался сам великан?

Ерофей погладил щенка. Присел на землю, закрыл глаза. Раны побаливали, не хотелось двигаться. Хорошо снаружи, свежо, ветерок обдувает. Не то, что в душной кибитке. Коли удастся поспать, раны затянутся. Марфа всегда говорила, что болячки на нем заживают, как на собаке.

Подремал немного. Услышал, как его зовут, недовольно вздохнул.

Встал.

Из мрака вынырнул Серке. В руке горящий факел. Рядом Абдикен.

– Ереке, где ты был? Видел, куда пошел Атымтай?

– Нет. Что я, следить за ним должен?

– Поймаю, поотрываю все, – пообещал Серке. Щенок Таумана тявкнул и отбежал в темноту.