Принцип неизбежности

– Хватит на это смотреть, – вырвав из рук Дины телефон, закрываю страницу. – Мы их не знаем.

– Тебе их не жалко?

– Мне жалко лишь тех, кто мне не безразличен. Если ты собираешься всю жизнь сочувствовать каждому встречному, сердца не хватит. В большинстве своём люди этого самого сочувствия не заслуживают, создавая сами себе проблемы. Причина может быть разной.

– То есть если на твоём пути попадётся человек, который нуждается в помощи, ты не поможешь? – Дина сканирует пытливым взглядом, ожидая ответа, который, скорее всего, ей не понравится.

– Если человек находится в безвыходной ситуации, которая требует вмешательства со стороны – да, если же на меня просто стремятся перекинуть вполне решаемые проблемы – нет. Папа мне всегда говорит: «Не бери больше, чем можешь унести – шея сломается». Чем старше я становлюсь, тем отчётливее понимаю, что он прав. У каждом из нас есть предел, после которого происходит надлом и помощь другому оказывается фатальной для тебя самого.

– А мне всем хочется помочь. – Дина пожимает плечами и опускает глаза, чем цепляет мою крепко спящую совесть. – Не могу пройти мимо.

– Дина, – присаживаюсь у ее ног и, поймав потускневший взгляд, продолжаю: – Я не говорю, что сострадать – это плохо, я лишь хочу донести, что не все этого заслуживают. Бывают люди, – мнусь, не зная, как объяснить то, чем делился отец, описывая своё прошлое и часть настоящего, – которых очень сложно назвать людьми. Я очень надеюсь, что тебе никогда не придётся столкнуться с такими, но если всё же так случится, что на твоём пути возникнет недостойный человек, надеюсь, ты примешь верное решение и оставишь его проблемы в стороне.

– А что значит «сложно назвать людьми»? – Округлившиеся глаза просто кричат о непонимании озвученных мною образов.

– Это те… кто совершает поступки, которые находятся за гранью твоего понимания. То, что делают эти люди, для тебя неприемлемо и несвойственно. Например, два парня, которых сегодня убили. Ты сострадаешь их убийце?

– Нет, конечно! – недовольно фыркает, вскакивая со стула. – Он забрал жизнь. Неважно, в чём и перед кем провинились эти парни, но смерти они не заслуживали.

«Не факт», – хочется ответить Дине, но я вовремя торможу себя, чтобы от моих слов не разнесло девственный мозг, который не примет того, что могу принять я. В нашей семье есть вещи, которые все принимают постфактум, как, например, история жизни отца и Гриши.

– Вот об этом и говорю – не все достойны помощи.

– Я тебя поняла, – кивает Дина, в глазах которой разливается облегчение. – Есть люди, которым ты можешь помочь, но не хочешь в силу собственных убеждений, так?

– Если просто – да. Ещё проще: не всем требуется помощь. Иногда спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Вывод?

– Простой – пора спать, – хохочу, силясь разрядить обстановку и вытащить Дину из того хаоса, в который она себя тщательно заталкивает. – Все умные беседы завтра, когда твой организм отойдёт от десятка шотов, а я придумаю ответ.

Толкаю её в комнату, и уже через двадцать минут рядом слышится мерное посапывание, а подруга наконец, замолкает.

Ворочаюсь, думая о разговоре с Диной и смысле сказанных мною слов. Пять лет назад Тасе пришлось сделать выбор, благодаря которому Гриша сейчас рядом. Я много раз прикидывала положение, в котором оказалась сестра, на себя, так и не дав однозначного ответа: а смогу ли я совершить столько усилий для одного человека? Ради семьи да, а ради кого-то постороннего? Но Яров уже тогда плотно засел в мыслях и сердце Таси, именно поэтому её действия были направлены на спасение дорогого ей человека. Ради Барни я вряд ли решилась бы поступиться своим благополучием, а кого-то более значимого в моей жизни не случится. С этой мыслью проваливаюсь в сон, в который нагло является незнакомец со шрамом, вызывая стойкое желание никогда больше с ним не встречаться.

Глава 4

– Ань, ты уже проснулась?

– Угу, – бурчу нечто неразборчивое, а сама не желаю даже открывать глаза.

Мой организм сопротивляется, а ноги напоминают, что отдых не помешает. Может, сегодня сделать выходной и никуда не идти? Впереди ещё две с половиной недели, и один день ничего не решит. Хотя, по-моему, на сегодня было что-то запланировано…

– Ты помнишь, что мы сегодня должны были лететь в Питер? – Дина садится на край кровати, дотрагиваясь до моего плеча и проверяя, слышу ли я вопрос. – Тут такое дело… не получится. Но ты можешь сама. К тому же ты сказала, что чувствуешь себя вполне комфортно, бродя в одиночестве по интересным местам.

– Что случилось? – Тревога в голосе девушке заставляет разлепить глаза и повернуться.

– Мама ногу сломала, – тяжело выдыхает, посматривая на телефон. – Запнулась, упала, и вот. Брат уехал в командировку, а его жена с грудным ребёнком одна. В общем, нужно поехать, решить вопрос с больницей и доставкой домой, костыли найти, быт организовать… Вот такая новость в первый день отгулов. Я не могу не поехать, – разводит руками, словно извиняется за то, что от неё самой не зависит.

– Да брось, Дин. Вопросов нет, маме нужно помочь. А давай я с тобой? – приподнимаюсь на локтях, впитывая удивлённую реакцию Дины.

– Тебе будет неинтересно: областной город, достаточно большой, но ничем особо не примечательный. Да и живём мы просто.

– Просто не всегда плохо. Да и не хочется оставшееся время находиться одной. Пару-тройку дней понятно, но не всё время. Поеду с тобой, может, чем помогу. И не переживай за меня, развлечение я найду, – успокаиваю Дину. – Какой город?

Она произносит название, и я тут же понимаю, что это соседняя область с той, что для меня под запретом. На минуту впадаю в панику, не желая ослушаться папу, но затем понимаю, что добровольно направляться в запретное место не стремлюсь, а значит, обещание не будет нарушено.

– Бери билет и на меня тоже, – подскакиваю, направляясь в ванную. – Когда едем?

– После обеда. Поезд идёт десять часов. Ночью будем там.

– А самолёт? – высовываюсь, параллельно чищу зубы и понимаю, что не готова столько трястись в поезде.

– Полтора часа.

– Бери на самолёт. Я оплачу. Не хочу столько болтаться в дороге.

– Ань, ты за клуб вчера заплатила, и сейчас… – мнётся Дина, но по глазам вижу, что она, как и я, не горит желанием потратить десять часов на дорогу.

– Всё нормально. В средствах не стеснена и вполне могу позволить оплатить билеты себе и подруге, – указываю на неё зубной щёткой, подмигивая и немного поднимая настроение после негативной утренней новости. – Бронируй.

Спустя два часа едем в аэропорт. По дороге звоню маме и сообщаю, что планы немного изменились и поездка в Санкт-Петербург отменяется. Молчу, что пункт назначения в опасной близости от неприятного для неё места. Меньше знает – крепче спит. И папа тоже. И пусть оставшееся время мне придётся провести в родном городе Дины, но я рада, что могу отправиться с ней и посетить незапланированные места. Неприятности исключены автоматически, как только мы покинули столицу. Так мне кажется сейчас. Но папа не устаёт повторять, что женщины семейства Островских притягивают проблемы независимо от их желания, ввязываясь в самые опасные авантюры. Лёгкий мандраж подначивает интуицию, кричащую об опасности этой поездки, но я в России знакома лишь с Диной, которая точно вполне обычная девушка, не имеющая связей с плохими людьми.

Спустя время покидаем аэропорт, чтобы отправиться к ней, по пути заскочив в больницу и выяснив, что мама уже выписалась. Добралась с помощью соседского сына, который заботливо доставил женщину домой.

– Женька хороший. – Дина стыдливо улыбается, пряча взгляд. – Учился на три класса старше меня. Был магнитом для девчонок всех возрастов. Всегда мне нравился… – потирает ладошки и поглядывает на таксиста, словно опасается, что он нас услышит.

– А ты ему?

– Не знаю, – пожимает плечами, отворачиваясь. – Какое-то время тусовались в одной компании, а потом разбежались. Затем он ушёл в армию, а я уехала в Москву. Мама говорит, что он пока свободен.

– Вот и повод сделать его несвободным, – шепчу ей, подмигивая и толкая в плечо. – Мама болеет, помощь нужна. Об одном попроси, потом о другом…

– Неудобно как-то… Да и как это будет выглядеть? К тому же у него, наверное, девчонок куча, а я рыжик и мелкая, смотреть не на что, – вздыхает, отворачиваясь и провожая взглядом картинки за окном. – Вот ты другое дело: высокая, эффектная, запоминающаяся. Одни синие глаза чего стоят! Никогда такого цвета не видела. Знаешь, сначала думала, что ты линзы носишь.

– Глаза папины. У меня, Кости и Соньки. Только у Таси серые. Мамины.

– Эх, повезло. А я невзрачное нечто.

– Не говори так. Каждый человек уникален, и ты не исключение. Обязательно найдётся тот, кто не увидит во мне ничего привлекательного, и тот, кто посчитает тебя самой красивой на Земле.

– Хоть бы. Ань, у меня ведь и парней толком не было ни здесь, ни в Москве. Два года отучилась, а отношения не сложились. Так, мало и быстро. Познакомились, несколько раз встретились и разбежались.

– Значит, не твоё, – успокаиваю девушку, которая, по-видимому, медленно, но верно, теряет надежду на счастье. – Твоё тебя обязательно найдёт и, как бы ты ни сопротивлялась, будет снова и снова врываться в твою жизнь, доказывая, что ему место именно рядом с тобой. Нужно немного подождать.

– Сколько? Ты вот замуж через месяц выходишь. Кстати, на свадьбу пригласишь? У меня загранпаспорт есть.

– Обязательно, – даже не думала, что Дина пожелает побывать на чопорном бракосочетании, устроенном семьёй Барнаби. – Кстати, у Барни есть друг Мориц. Мне кажется, он в твоём вкусе.