Сова

– Ты хотела сказать – я люблю твои деньги? Потому что для меня любовь не имеет внешнего практического проявления. Это просто приятное тепло внутри. И это лучшее из того, что может ощущать человек.

– Как ты можешь утверждать, что я чувствую, а что нет? – Недовольство, подкреплённое эмоциональностью, как последний шанс переломить момент. И меня.

– Мне сорок лет. Я видел много лиц, но ещё больше неискренности на этих лицах. Предлагаю закончить разговор, имеющий явный признак бессмысленности.

Закусив губу, Вика отчаянно борется сама с собой, а я предвкушаю нечто ещё.

– Я уже сказала родителям, что мы женимся, и заказала свадебное платье… – шепчет, стыдливо опустив глаза.

– Дело за малым – найти будущего мужа. И если ты уйдёшь прямо сейчас, у тебя будет больше времени на поиски.

Поднимаюсь, подхожу к бару и, плеснув немного джина, плетусь в гостиную, чтобы позволить телу расслабиться.

– Ты меня прогоняешь? – Застывает в дверном проёме, не смея подойти. – Мы больше не увидимся?

– Приоритеты определены: я продолжаю одиночное существование, ты ищешь кандидата, соответствующего озвученным характеристикам.

– Но ты говорил про симпатию…

– Этот хрупкий момент ты только что мастерски уничтожила. Так что причин для встреч не вижу.

– Это жестоко.

– В большинстве случаев жестокость – основная составляющая правды. Предпочитаю быть честным. В первую очередь, с самим собой.

– Я поняла.

Отступает, чтобы направиться к двери, но я спешу добавить:

– Вика, – привлекаю её внимание, – желаю найти то, к чему ты стремишься.

– И я тебе… – тихо произносит, а через минуту щелчок оповещает, что в квартире я остался один.

Откидываюсь на широкую спинку, прикрываю глаза и думаю. Не о разговоре с Викторией, не о сказанном, принёсшем разочарование одному конкретному человеку, а об обещании, данном Юлии. Не выходит из головы этот заказ и девочка, которая больше трёх месяцев находится в чужой стране. И если Амат прав насчёт нестандартной суммы, то дело, возможно, не в примитивном желании иметь ребёнка. А это может означать, что проблемы, с которыми столкнётся Юлия куда существеннее, чем ей кажется.

Лениво открываю глаза, уставившись в одну точку, а через пять минут уведомляю Полину, что покину город на время. Сроков не называю, потому что и сам не знаю, когда вернусь. Я всегда знал, куда направляюсь и через сколько окажусь дома, но впервые столкнулся с моментом неопределённости, который меня напрягает и заставляет повторно прикинуть варианты. Их нет. Как и желания передать заказ любому другому Перевозчику.

***

– Хочу попросить отпуск. Две недели, – не успев услышать приветствие, озвучиваю Фелеру уже решённый момент.

– Давно пора. Но сначала: заказ Сычёвой закрыт. Кто его взял?

– Я.

Фелер удивлён, я бы даже сказал, шокирован, что отражается на его лице. Давно я не видел главу настолько обескураженным.

– Поясни, – оседает в кресло.

– Её дочь похитили, как ребёнка Кротова и Амата. Считаю, что мы, то есть Организация, имеем некую долю ответственности за данный факт.

– Ты прекрасно знаешь, что Перевозчики берут «левые» заказы в обход Организации. Помешать данному факту мы не можем, как и запретить. Да, мы гарантируем защиту и решение множества нюансов, если пассажир оказывается проблемным, но это не исключает дополнительных заказов. Сейчас они стараются принимать только официальные запросы, дабы обезопасить себя. И в некоторой степени я благодарен недавним событиям. – Намекает на смерть одного из наших, заставившую Перевозчиков отказаться от «левака». – То есть, Сычёва не нацелена на нас?

– Нет. Её историю я услышал, Амат заполнил пробелы. За неё поручился тот, с кем связан Амат, и кому передал данные по купленным детям. Иных выходов на нас не было, поэтому она прибегла к помощи правоохранительных органов. Я всё основательно проверил.

И даже не поленился прокатиться в отдел, чтобы переговорить с Грековым. Блокнот я увидел своими глазами, а также услышал моменты, о которых Юлия умолчала, например, что запрос по одному из детей привёл к плачевным последствиям. И Греков уведомил, что ребёнок погиб, как только вышли на покупателей. По этой причине Сычёва решила пойти иным путём. Не совсем законным, но вполне действенным.

И как родитель, я её понимаю, даже поддерживаю рвение использовать все имеющиеся варианты. Система отметила заказ, как принятый в работу, но никто из Перевозчиков не знает, что ушёл он ко мне.

– Надеюсь, ты всё обдумал?

– Более чем.

– Ты ведь понимаешь, что речь идёт не о стандартной доставке? – Киваю. Мы оба осознаём, что вариант «привёз – высадил» в данном случае нерабочий. И Юля чётко дала понять – ей требуется помощь на месте. – Ты пять лет не катался за границу. Уверен, что проблем не возникнет?

– Старые связи сохранились. Не только на границе, но в и в стране. Знаю, куда пойти и с кем связаться в случае возникновения проблем. Я ещё не всё забыл, если вы об этом.

– Почему она?

И Фелер интересуется, что заставило меня, человека, оставившего место Перевозчика, вновь вернуться за руль. И если бы я знал ответ на этот вопрос, не задумываясь бы его озвучил. Но и вчера, и сейчас я сам себе не могу ответить, что сподвигло позволить прорасти семени возможности осуществления данного момента. Её история? Тот факт, что я тоже отец, разделяющий её переживания? Или чувство ответственности за случившееся? Ощущение вины неприятно тянет за хвост мою совесть, брыкающуюся и нежелающую рисковать шкурой ради человека, которого я видел первый раз в жизни, и одновременно откликающуюся на призыв о помощи. А это был именно он. Открыто она не просила, лишь подкидывала «бонусы», решив, что деньги – лучшая мотивация.

– Почему бы не помочь однофамилице? – Скупая улыбка, за которой спрятано моё непонимание и невозможность ответа.

– Cherchez la femme[1 - Ищите женщину – крылатая фраза, которая обычно употребляется для объяснения странного мужского поступка или чересчур запутанной истории.]?

– Можно и так сказать.

– Алексей, – назвав меня по имени, Фелер выдыхает, всем видом показывая, что именно сейчас произнесёт нечто важное. Для него. – Ты пять лет являешься моей правой рукой, и я ни разу не пожалел, что когда-то предложил этот пост именно тебе. Наученный событиями, произошедшими семь лет назад, – осекается, напоминая об истории с Царёвым, – я довольно долго присматривался и оценивал тебя. Надеюсь, что поездка закончится благополучно, и ты займёшь своё привычное место за стеной, – указывает в сторону моего кабинета. – У меня нет времени и желания заниматься подбором нового помощника. Возраст делает меня довольно неприятным человеком, которого не все могут вынести, как и найти подход.

Из его уст подобное является похвалой, на которую Фелер, как правило, скуп. Отчасти я его понимаю, потому как фактор доверия в нашем деле – основополагающий момент. Его опыт, основанный на неоднократных подставах, заставляет держаться за того, кто проявил себя исключительно положительно.

– Я сказал только об отпуске.

– Как знать, как знать… – хмыкает, напоминая, что поездка намечается не из простых, а чем она закончится, предполагать опасно. – Вдруг однофамилица пожелает остаться в Европе, – пожимает плечами, демонстративно перебирая бумаги.

– Аскольд Веранович, мы говорим исключительно о заказе.

– Конечно, о нём, – смотрит исподлобья, – и о заказчике.

– Не стоит придавать значение несущественным моментам.

– Даже не думал. Но вот скажи мне, Алексей Евгеньевич, – откидывается на спинку кресла, – пять лет назад ты уверенно заявил, что отказываешься от роли Перевозчика по личным причинам, и занял предложенную должность, а сейчас едва сдерживаешься, чтобы не сорваться в путь. Ты честно опросил Перевозчиков, – даёт понять, что в курсе, о чём была беседа с его подопечными, – вот только твои вопросы больше походили на утверждение о невозможности их согласия, – улыбается, впитывая мою реакцию. – Не могу знать, что тобой движет, но надеюсь, дорога даст то, что ты ищешь.

– Я вас услышал, – поднимаюсь, чтобы оставить его в одиночестве.

– И ещё, – обернувшись, жду продолжения, – с момента принятия заказа, в силу вступают установленные правила. Они едины для всех и статуса не различают. Неотложные вопросы реши до конца дня, по остальному проинструктируй Лира. Он заменит тебя на время отпуска. Ровной дороги, – напутствие от Фелера, как благословение и одновременно облегчение.

Ожидал более эмоциональной реакции и непонимания стремления помочь Юлии. Я и сам не понимаю, почему она и почему сейчас, но нечто едва уловимое и в то же время явно ощутимое, заставляет откликнуться именно на эту заявку.