Беседы о важном

«Часто мужчина хочет не только секса, он хочет поговорить. Он пришел к тебе, выплеснул свою боль, получил то, что хотел. А ты выступаешь просто как стаканчик для анализов, в который написали. К жене он возвращается бодрый, удовлетворенный и улыбчивый. А ты потом все в себе перевариваешь! Но это первый год – потом, как у работника морга, у тебя вырабатывается иммунитет».

По мнению Нелли – именно так представилась моя проститутка, (конечно, это псевдоним), русскому мужчине не хватает понимания со стороны женщины, принятия его мужских качеств, подтверждения его сексуальности.

«Мужчину надо ставить на пьедестал, кем бы он ни был. Ему следует без конца говорить, что он умный, талантливый, удивительный, что у него все получится, даже если вы знаете, что это не так. Ему нужна женская поддержка. Он в ней нуждается. Как цветок в поливе. Сексуальность мужчины разрушается зачастую дома – он думает о том, как заработать, где, как обучить детей, как одеть жену… Это все понятно. Бытовуха постепенно затягивает в такую пучину, где нет сил выбраться даже для романтической прогулки и трахнуться, извините за грубость, где-то за кустом или в подворотне. А ведь они, выбирая партнершу себе на всю жизнь, не думают о том, что такой страстный секс уйдет из их жизни. Но мужчина все равно остается самцом, ему нужно это подтверждение. Наша работа не только обеспечить секс, а дать подтверждение – вы, мужчина, самец, еще ого-го! Мы не разрушаем чужие семьи, мы просто продаем услуги. А мужчина их покупает».

«Вывели ли вы какую-то закономерность в том, кто из мужчин частый гость у проституток? Ну, представители каких профессий, возраста, социального положения?»

«Все хотят секса одинаково – и сантехники, и чиновники, и представители религий. На людях человек несет нравственность, например, педагог или депутат, а секса ему хочется, как и всем людям. Внутренние потребности никуда не деваются. Разные приходят – и те, кто живут от зарплаты до зарплаты и всегда имеют заначку для своих утех, и те, у которых денег много – виллы за рубежом, яхты… Самое паршивое, что среди них всех обязательно вам встретятся извращенцы. Обслуживать таких клиентов непросто. Чаще всего это люди состоятельные, у них высокие звания или они известные в городе предприниматели, политики. Помните, как в одной из серий «Секса в большом городе» Керри Бредшоу встречалась с политиком и он просил, простите, на нее помочиться. Такое бывает – и мы никого не осуждаем. Кто-то хочет заняться сексом в женском белье, кто-то просит вставить ему в анальное отверстие страпон, но он утверждает, что не гомосексуалист – «Просто сегодня хочется чего-то жесткого». Кто-то просит его отхлестать, унизить, обозвать, вымазать в еде, крови или испражнениях. Видимо, «большие начальники» так устают  руководить, что им просто необходимо для полного расслабления, чтобы кто-то их помучил. Главное тут – быть осторожной и не перегнуть палку, за дверью обычно стоит охрана твоего клиента. Но это мне девочки рассказывали, когда я в салоне работала. Я госпожой никогда не была. У меня не такой жесткий характер. Для таких девушек в салоне был специальный отбор».

«С мужчинами разобрались, ну, а девушки. Почему они становятся жрицами любви?»

«У всех на то разные мотивы. За всех говорить не могу. Я пришла, потому что надо было кормить дочь. На работу нормальную не брали. Образования у меня нет – какое образование в деревне…. Приехала в город, думала – зацеплюсь. Когда помыкалась с зарплатой 8 тысяч, которой едва хватало на оплату съемной квартиры… и решила попробую. Возвращаться обратно к больным родителям с таким фиаско ой как не хотелось. Моя история банальна, дальше некуда. Все плохо было… сейчас лучше, могу ездить отдыхать… этим летом была в Турции, зимой в Египте. Дочка осенью в школу пойдет, вся собрана – учебники, одежда, портфель. Сейчас только один портфель минимум три тысячи стоит. Это почти ночь моей работы».

«В любой работе есть иерархия, и у вас есть?»

«Об этом много говорят. Эту информацию можно найти на любом форуме. Но для вас расскажу – самыми дешевыми считаются вокзальные шлюхи. Обычно это простые бомжихи или алкоголички. Они готовы работать за бутылку водки. У них нет никакой крыши, но полиции на вокзале они платят определенный взнос. Сейчас у нас в городе все под охраной, на вокзал просто так не попадешь – поэтому последнее время таких боевых подруг я не видела. Но в теории они есть. Далее идут трассовые проститутки, обслуживающие дальнобойщиков и уличные. У них уже есть сутенеры, им они отдают примерно 60% своего заработка. Далее идут салонные проститутки. Это те самые проститутки, о которых мы слышим чаще всего. Их заказывают в сауны, приходят к ним в бордели. С них имеют заработки и бандиты, и полиция. Там девушки получают 30 % от своего заработка. После на ступень выше – гостиничные проститутки. Администратор регулярно за определенную плату сообщает проститутке, какие постояльцы заселились в отель. Та действует по своему плану – находит клиента и предлагает ему свои услуги. За счет таких проституток живет не только администратор, но и служба безопасности отеля», – говорит Нелли.

«Самые дорогие – элитные проститутки, обслуживающие наиболее состоятельных клиентов. Их мало. Это, как правило, образованные, ухоженные женщины, способные не только оказывать секс-услуги, но и поддержать разговор на любую тему. Иногда их нанимают для загранпоездок. Это своеобразные русские гейши. В последнее время появились проститутки, которые называют себя индивидуалками. Сейчас я так работаю. Принимаю клиентов 2-3 раза в неделю. Откройте сайты – они пестрят такими услугами. Девушки ищут клиентов через интернет. На свой страх и риск работают – без «крыши». Если что случится – клиент окажется психом или не захочет платить, девушка сама должна будет «разрулить» проблему. Но у них есть и преимущество – им не надо ни с кем делиться своими доходами. Моя квартира находится на сигнализации. И пока со мной ничего плохого не происходило – я имею нескольких постоянных клиентов. А еще занимаюсь виртом* за деньги – это тоже при умном раскладе приносит неплохой доход. 10 минут – 300 рублей. В день можно заколотить тысяч 7, даже не напрягаясь, ну, это если наработать определенную базу клиентов. В нашей стране проституция – это вообще не коммерция, а способ выживания.

Нелли старается держать марку, улыбаться, отрывать глаза от земли, казаться невозмутимой и сильной. Но потом срывается на грустную ноту.

«Из этого бизнеса невозможно уйти – ты почему-то все время оказываешься должна кому-то. Начинаются угрозы, звонки, шантаж: «Все расскажем родителям». Поэтому проще приходить сюда, не имея никого. Когда ты неуязвим. Но парадокс в том, что ты приходишь сюда, как раз потому что… не поступила, не нашла работы, кормишь больную мать или же у тебя двое детей, а ты одна… Я пришла из-за ребенка. Поверьте, в бордель идут не от хорошей жизни!»

Нелли утверждает, что в нашей стране проститутки беззащитны перед законом вообще. Им приходится постоянно отдавать дань полицейским.

«Проститутки беззащитны перед любым насилием. Если против такой девушки совершено правонарушение или вообще уголовное преступление, то ей скажут: «Сама виновата. Мы тебе не поможем! Ты знала, куда шла». Не раз слышала и знаю, что девочек могут просто вызвать в сауну. А потом показать корочки кого угодно из власти. И заставить девчонок отрабатывать. Их могут насиловать, избивать, и запугивать. А потом сутенеру сказать, чтобы они приехали и отдали за каждую из них еще денег, чтобы их выпустили и не оформили по статье 6.11 «Занятие проституцией». Тем, кто сейчас думает идти в проституцию или нет – хочется сказать, что не надо сюда идти – ну, не надо. Тогда я не смогла найти другого выхода. Но, вероятно, он был. Проституция – это последнее пристанище. И пока это явление существует здесь, в этой реальности, где всегда есть опасность, исходящая от сутенеров, полиции, прочих властных структур, пока нет законов, защищающих, на мой взгляд, такую же обычную и нужную работу, как многие другие, не стоит сюда идти…»

Когда интервью закончилось, Нелли оставила меня в замешательстве. От ее рассказов о сытной жизни почему-то становилось плохо… я сразу представляла тучных мужчин в погонах, насилующих в рот и избивающих худеньких путан… начинающих свой путь в саунах… почему-то вспомнила о «субботниках», о которых читала в одной из исповедей проститутки – это когда собирается компания мужчин и пускает по кругу одну женщину, а спустив на нее стаканы своей семенной жидкости, могут просто вспороть ей живот… и становилось страшно даже в таких условиях, как у Нелли – квартира на сигнализации, непонятные мужчины в твоем доме, а если решат убить?.. Вот соберется какой-нибудь современный «Чикатило» побаловаться индивидуалкой, а потом отрежет ей уши и зашьет вагину. Зачем такой риск… А где находится дочь Нелли, знает ли она о том, на какие деньги куплены ее новые туфельки… от всех этих мыслей стало не по себе. Для кого-то деньги действительно не пахнут… думала я.

*Вирт – виртуальное общение в интернете.

О первых руках в нашей жизни.

Что вы можете сделать для укрепления мира во всем мире? Идите домой и любите свою семью. Мать Тереза

Сегодня я в роддоме – нет, я не рожаю третьего ребенка. Я беру интервью у врача-акушера… прямо здесь на месте. Так что получился, скорей, репортаж, чем интервью.

«Никогда не забуду, как я впервые оказалась в роддоме, – рассказывает Л.К., мне было лет двенадцать. Мама уехала, а мою тётю, которую попросили присматривать за мной, ночью вызвали на роды. Она в то время работала операционной медсестрой. Я всю ночь просидела в приемном покое с акушеркой. Смотрела, как она встречает беременных женщин. Как сейчас помню их дрожащие голоса, встревоженные лица, тугие животы размером с арбуз. А к утру, когда я, не зная местных порядков, поднялась в туалет на второй этаж, предназначенный только для рожениц, там-то в коридоре я впервые и увидела младенца. Только что появившегося на свет. Он был укутан в пеленку, сморщенный, ало-сиреневого цвета, с редкими мокрыми волосенками на голове. Эту кроху из родильного зала выносила акушерка. Позади на каталке везли бледную женщину. Чуть ниже живота на хлопковой ткани ее больничного халата, из-под свертка со льдом, расплывалось красное пятно крови. Она была изможденная, с испариной на лбу, но глаза её светились счастьем. В тот миг я вдруг поняла – как это здорово, видеть такие глаза каждый день! Понимать, что ты помогаешь родиться новому человеку на свет».

Путь Л.К. к медицине начался с работы санитаркой, еще во время учебы в школе, после девятого класса. Ее мама заболела, санитарок в роддоме не хватало. И юная Л.К. стала помогать ей, заступала в ее смены, а потом и вовсе стала работать в полную силу.

«Мне очень нравилось, я с удовольствием ходила в роддом, и уже не представляла, что смогу работать где-то еще. Через два года, после окончания школы я решила поступать в мединститут. Но провалила экзамены, и поступила только через год».

Имея необходимый двухгодичный санитарский стаж, Л.К. поступила на годовые курсы на рабфакультет, а после в 1983 году, наконец, стала первокурсницей медицинского института имени Красной Армии.

«Медики и артисты – идейные люди. Я видела девчонок, которые поступали по два-три раза, каждый год… Так и в театральный тоже… Пока своего не добьются, так и поступают бесконечно. Может потом их просто члены комиссии узнают и берут за настойчивость».

На 4-ом курсе Л.К. уже приняла свои первые роды. После интернатуры стала врачом-акушером в одном из краснодарских роддомов, где она и работает до сих пор.

«Конечно, я помню первые роды! Как такое забудешь! Для меня это был жуткий стресс. Руки тряслись, сердце из груди выпрыгивало. Помню, рожала молодая девушка – моя ровесница на тот момент. Ее доставили в роддом с замершей доношенной беременностью… Малыш был очень красивый, пухлые губки, густые волосы, но не дышал. Его мать, будто на что-то надеялась, попросила взять его на руки. Она долго всматривалась в обмякшее тельце своего малыша, будто хотела убедиться, жив он или нет. Она не плакала, отдала ребенка и молча сидела неподвижно несколько часов. Представляете, как это страшно, когда внутри тебя умирает твой ребенок. Вынашиваешь его девять месяцев, успеваешь полюбить, а он вдруг однажды перестает шевелиться. В тот вечер я пришла домой, вся потерянная, в отчаянии сказала себе: «Все больше никогда… ни одних родов… не приму. Но как видите, до сих пор здесь…»

Сегодня Л.К. будет работать с восьми утра и до семи вечера. В восемь она спешит на пятиминутку в кабинет главного заведующего. Там собираются все врачи роддома. На повестке дня, как и всегда – ход прошедших операций.

Пятиминутка затягивается на полчаса. За это время, стоя в полной тишине на этаже роддома, я различаю еле слышные женские стоны, вздохи, всхлипы. Я прохожу дальше, до детского отделения, минуя палаты совместного пребывания мам и малышей. Дальше вижу палату интенсивной терапии новорожденных. Слышу плач. Разный. Кто-то прерывисто хнычет, кто-то только тянет певучее «ааа», кто-то досадно скрипит, как старая дверь. Не могу не заглянуть. Здесь малышей немного. И все они такие разные. Вот аккуратный нос, выразительные глазки, тонкие черты лица – девочка… Вот крепкие кулачки, широкие скулы, нос картошкой – мальчик… В боксе под бактерицидной ультрафиолетовой лампой лежит одинокий малыш. Его глазки закрыты марлевой повязкой. В маленькой ручке – иголка. Маленькая кроха. Лечится от желтушки.

«Сейчас один роддом закрыт в городе, поэтому рожениц много. Но ночная смена прошла хорошо. Дежурные врачи приняли 12 родов. 9 без серьезных осложнений. Остальные – с патологией и оперативным вмешательством, – рассказывает моя героиня, – в десять – обход. Врачи осматривают женщин, готовящихся к родам и родивших, неонаталоги – новорожденных».

Через сорок минут у Л.К. запланированная операция – кесарево сечение. У женщины патология плода, а также миопия высокой степени астигматизма. Ей была рекомендована эта операция по заключению окулиста.

«А возможно ли женщине во второй раз родить самостоятельно уже после кесарева сечения?»

«Да, может. К нам поступают женщины с большим открытием матки после первого кесарево, и рожают сами. А бывает, что кесарево не запланировано, но женщина никак не может родить физиологически. Причины могут быть разные – это и подтекание шейки матки, и ранние потуги, и крупный плод, и плохая экология, да еще, если женщина курит, развивается острая внутриутробная гипоксия плода. Сейчас курят почти все роженицы. И это очень влияет на сосуды, на беременность, роды… Если женщина все же не может сама родить, то, чтобы предотвратить перинатальные потери врачебный консилиум решает провести кесарево. Бывает, что кесарево у меня просто требуют, мол, не хочу рваться там, порежьте аккуратно живот. Предлагают деньги. Но, понятное дело, что без показаний, никто такую операцию делать не будет».

Да что там курят, некоторые роженицы поступают и в наркотическом угаре.

«Буквально вчера у нас рожала девушка. Наркоманка. То спала, то просыпалась и удивлялась тому где она. Она и схваток-то особо не чувствовала, чудом родила… В крови был и героин, и кокаин. Это не значит, что она все разом употребила. Возможно, это «хвосты прошлых дней». Она родила девочку. Утром ушла – под предлогом в магазин и пропала. А на следующий день прибежала ее родственница и стала кричать, мол, мы ее девочку выгнали из больницы в одном халате, поменяли ей ребенка… что сын у нее должен был родиться по УЗИ. Пришел и парень ее – такой же торчок. Пришлось предоставить этой женщине анализы ее «девочки». Мы ждали, пока горе-мать вернется…. потому что без ее разрешения мы не имеем права никому показывать анализы. Тогда все стало ясно. Родственница была конечно в шоке, она даже не знала, что та наркоманка… Иногда такие бывают кадры. Пришла женщина, просила ее осмотреть в роддоме, мол у нее беременность 20 недель. Оказалось, вообще не беременна. Мы обязаны принимать всех… девушек без определенного места жительства, вич-положительных»…

Л.К. по секрету сказала, что ее коллега несколько лет назад, принимая роды у такой роженицы, заразилась вич… случайно, укололась иглой. Так что акушерство – это где-то и поле боя. Неизвестно какой болячкой тебя наградит очередная роженица.

«У нас на кушетке бывают и психически нездоровые женщины. Рожают-то все. Вот недавно у девушки-олигофрена спрашиваю с какого возраста она начала вести половую жизнь. Она отвечает: «С пяти». Я говорю: «Как с пяти?», а она: «Ну, с пяти лет я люблю спать на полу». Один раз девушка не могла ответить мне на вопрос: «Сколько у вас недель?»…. сидела, думала… Я ей предложила месяцы назвать… она опять сидит, думает…Потом смущенно так: «Но я сейчас посчитаю, в марте мне было 20…значит это где-то 245…месяцев…»

Все плановые операции проводятся в роддоме утром, экстренные – в течение суток.

«Несколько раз за смену двух дежурных врачей вызывают в приемный покой. Там мы знакомимся с обменной картой рожениц, потом смотрим их на кресле, назначаем анализы».

Если, например, у женщины длительный безводный период или положительные результаты анализа крови на RW, на туберкулез, ее госпитализируют в обсервационный роддом.

Вдруг кабинете дежурного врача раздается телефонный звонок.

«Кровотечение? Ко мне на осмотр немедленно!»

Л.К. моет руки и спешит в приемный покой. К ней поступила сорокадвухлетняя женщина на седьмом месяце беременности. Это ее первые роды, до этого – пять абортов. Кровотечение произошло из-за преждевременной отслойки плаценты.

«Что будете делать?»

«Сейчас отправим на носилках в развернутую операционную», – говорит Л.К., рассматривая женщину на кушетке. У той глаза полны слез, она переживает за ребенка.

«Все будет хорошо. Вы успели, кровотечение несильное, остановим. Не плачьте!»

Л.К. гладит плачущую женщину по голове, здесь на работе она одновременно и акушер, и психолог, и друг. За время своей смены она примеряет разные маски. Ее единственная забота – не допустить смерти. Ни матери, ни малыша.

Женщину кладут на носилки. Вскоре ей сделают общий анализ крови, биохимию, коагулограмму, узи-исследование и другие анализы. По их результатам будет видно, как поступать врачам дальше.

«Но, ведь понятно, что виной всему аборты. Там в карте – целый букет болячек. Конечно, и роды пройдут не гладко…», – шепчет мне Л.К.

В семь часов вечера смена Л.К. подходит к концу. Сегодня она приняла пять родов.

«42-летняя родила с минимальной потерей крови. Остальные роды тоже прошли без осложнений. Можно сказать, удачный день».