Полуночная тень

Оборотень не видел установленную сверху бочку с водой, и не знал, что капля и была тем пыточным орудием, кое сводило с ума самых крепких мужчин. Джек думал подвал протекал, и он просто неудачно сидел, прямо под течью, но спустя несколько часов до него дошёл ужас пытки.

Пока стражники занимались своими делами: совершали обход улиц, патрулировали проспекты, дежурили при заключённых, – преступник медленно сходил с ума. Необязательно постоянно находиться рядом с пыточным устройством, мерная дробь капель причиняла невыносимые страдания.

Реми вспомнилась каморка в приюте, где вода капала на голову, а потом холодной струйкой стекала за пазуху. Не самые радостные воспоминания в его короткой жизни, на ум пришла осень в лесу, когда он пытался выжить и лежал голодным под ледяным дождём. Капля ударяющая о голову оживляла самые отвратительные картины из памяти семилетнего ребёнка, успевшего насмотреться ужасов за последние полтора года.

Тишина. Звуки приглушены. Покой. Ровное дыхание. Уставший Реми сидел на стуле. И вдруг БАБАХ. Точно на темечко упала капля. Маленькая паскуда, она отдавалась волной во всём теле; как жало она впивалась в кожу, казалось, сам череп трещит под этим ударом. И вновь тишина. Звуки затихли. Дрожь в теле угасла. Миг покоя и блаженства. И вновь БАБАХ. Следующая прозрачная, чистая, острая, мерзкая, тяжёлая капля падала на голову. Душа разрывалась, мозг вскипал. Волна мурашек пробегала по телу, как электрический разряд. Только он прекратился и снова – Бабах. Новая капля, новая пытка. И всегда один и тот же интервал. Звук падения капли отражался от стен и других пыточных устройств. Реми сидел в комнате один, и только капля, верная его спутница ударяла в голову – Бабах, через определённый подсчитанный промежуток времени. Каждые десять ударов сердца и вновь гладь тишины пронзает капля, отдаваясь вибрацией в мозгу. Мальчик пытался считать удары собственного сердца, но вскоре сдался, он потерял восприятие пространства и времени. Он жил в мире тишины и мерной дроби капель. Он жил от одного толчка и вибраций до другого. До падения следующей капли, от которой в глазах темнело, плавали круги, голова болела и от пытки не спасала регенерация – тело оставалось целым, страдал рассудок. Несколько часов, проведённых на адском стуле, казались мальчику веками. Он чувствовал как что-то в нём ломалось под давлением капли, а из воображаемого разлома в черепе на свет появлялось что-то новое – страшное и опасное.

Он орал. Он проклинал всех и всё. Он вырывался. Не мог больше терпеть этот Ад. Но капли падали. Воля гасла. Гас разум. Он сходил с ума. Его жизнь заполнили удары капель в мозгу.

Иногда в башню заглядывали лучники, пару раз сменяя стражников на посту. Эти ребята приглядывали за заключёнными, но общались только между собой. Они никого не пытали, не мучили людей в камерах, исполняли свои обязательства и весело уходили. Иногда, подшучивая над болтающими заключёнными, лучники целились в них из своих красивых орудий, украшенных рогами оленей и перьями, и делали ложные выстрелы, после чего потешались над реакцией напросившегося заключённого. Среди лучников, в отличие от стражников, встречались девушки.

Джек знал, когда приходили стрелки, его не подвергали пыткам, потому что привычная охрана патрулировала улицы. Чаще всего один из стражников оставался в башне и вечером производил допрос, в сопровождении старшего или без него. Оборотень молился чтобы в патруль как можно чаще отправляли Страшилу.

Спустя седмицу остальным стражникам надоело пытать мальчика, они продолжали, иногда пропуская дни, перенесли процедуру на вечер, потеряли мотивацию, понимая, что если не добились от ребёнка правды на первых допросах, то не добьются больше ничего. Но только не Страшила, тот продолжал всем напоминать о долге перед магами. Его глаза сияли фанатичным блеском, когда он говорил о законах и власти Поднебесного. Другие стражники без особого фанатизма исполняли свой долг, как-то старший признался в этом.

– Ты думаешь, нам нравится всё это? – кивнул мужчина в доспехе на разные пыточные устройства, которые находились ещё ниже этажом, пока пристёгивал мальчика к дыбе.

– Да, – еле слышно выдохнул маленький вор.

– Думать надо было, когда к магу в карман полез, шкет, – злобно выпалил молодой стражник.

– У меня дома дети твоего возраста. Избалованные, чертята, но дети. Глупые, что с них взять. А тут ты, и все эти пытки, – вздохнул старший стражник. – Не нравится мне это. Как представлю, что моих детей, вот так бы мучили.

– Ну а что поделать-то, а у меня младшие такого же возраста, но закон есть закон, – успокоил его молодой.

– Отпустите меня, – стараясь подавить предательскую дрожь в голосе, и сделать тон менее жалостливым, что удавалось с трудом, простонал мальчик.

– Нас уволят тогда и на что нам жить? – вспылил старший. – Выбирая сопляка в камере, который сам напросился, и своих детей, которых обреку на голод и нищету в подворотне, я предпочту,… – мужчина резко оборвал свою пылкую речь. Он предпочтёт убить чужого и спасти своих детей. Настолько ли он жесток? Старший задумался, смог бы он действительно убить ребёнка, зная, что от этого зависит благополучие родных. Понимая, что любой выбор станет чёрной незаживающей раной на его душе, стражник нашёл виноватого и рявкнул: – Ты сам виноват, а у нас служба!

Молодой поддакивал, готовый привести механизм в действие. Мужчина посмотрел на него и снова взглянул на мальчика, столь неуместно смотрелся ребёнок на пыточной установке для взрослых. Когда служба народу превратила его в мучителя беззащитных?

– Ты слышал, что маг сказал? Ты не просто билеты утащил, а задержал врачей к Поднебесному. Да ты хоть представляешь, ЧТО ты натворил? Если Поднебесный преставится, это будет твоя вина. Твоя и того ублюдка, который тебя надоумил, и не надо нам дуть в уши про шваль из подворотни, – резко ответил второй стражник, стоя у рычага, он поправлял перчатки на руках, стараясь не смотреть ни на мальчика, ни на пыточное устройство.

– Ты думаешь, стражники хорошие, мы выполняем долг. Дети тоже считаются хорошими, но ты не видел эту гильдейскую шпану, попрошаек, что несут монетки твоим «королям» улиц. У Поднебесного много врагов, – покачал головой старший.

– Взять хоть оборотней, – вставил своё второй стражник у рычагов. Джек дёрнулся в путах, боясь, что его раскрыли. – Ты встречал их? – продолжал молодой стражник. – Мы до сих пор всех не нашли. Эти твари притворяются людьми, только и ждут момент вонзить клыки в наши шеи. Ты не представляешь какие они кровожадные твари, таких как ты они едят на завтрак. Ещё этот неуловимый красновласый упырь здесь в городе, – посетовал юноша и поправил наносник короткого шлема.

Реми закрыл глаза, морщась не от боли в затянутых жёсткими ремнями запястьях и щиколотках, а от заблуждения людей на счёт оборотней. Мальчик знал какие они на самом деле, он сам имел вторую сущность, и никогда дядя не ел детей, не убивал людей и не нападал. Наоборот, люди, стражники, убили лесника всего лишь за то, что тот был оборотнем.

– У людей множество врагов, и только маги могут нас уберечь от всего этого зла – закончил мысль парня старший стражник, покончив с ремешками, но подал сигнал пока не начинать. Вы же сами себе их наживаете. Вы сами себе враги!

– Вот именно. В этом мире столько всяких мерзавцев. И все хотят сожрать, покалечить, или убить нас, людей. И только маги стоят на страже и защищают нас от всей этой пакости. Не всех монстров возьмёшь простым железом или кулаком, а маги могут наказывать другим способом, используя всякие заклятия. Они защищают нас. Но их так мало. Каждый год рождается всего несколько магов Воздуха, в то время как в Земье их сотни и тысячи. Государство не может лишиться ни одного мага Воздуха. Они сдерживают зло и защищают народ.

– Не будет магов и сразу поднимут голову оборотни, гарпии вцепятся в нас когтями, пришлые устроят войны, – констатировал старший, взял со стула планшет и перо и снова подошёл к мальчику. – Мы должны защищать магов и Поднебесного от любых посягательств и от дураков.

– Таких как ты, – вставил своё слово молодой стражник у рычага и слегка надавил. Ремни больно впились в запястья, натягивая руки и ноги, вор охнул от неожиданности, но пока терпел боль.

– Да. Мы, стража, защитим магов от воров, разбойников, обманщиков и разных подлецов. А маги защитят народ и Поднебесного Правителя, нашего величайшего короля. Что мы будем делать, если Правителя не станет?

– Эй, не каркай, – шепотом произнёс парень у рычагов.

– Не каркаю, но. Надо же донести до мелкого смысл. Никто не хочет повторения безвременья, когда земли старого Ханаэша поделили меж собой три державы и не существовало надгорного края в принципе. Не было его. А сейчас, слава небу и Поднебесному Правителю есть. И маги хранят нашу новую страну от демонов, вампиров и другой жути.

– Даже от самой погоды! Да все на свете хотят нас с миру сжить, – добавил стражник и потянул кольцо, верёвки затрещали, натягиваясь сильнее. Мальчик захрипел.

Может за то, что вы сами хотите всех сжить со свету. Реми всё больше запутывался в своём отношении к людям. Некоторые, такие как Сим и мужчина из камеры, ему нравились; некоторые, как эти стражники, просто подчинялись странным законам и делали то, что написано, не сопротивляясь; а некоторые, и их было большинство, по крайней мере, на жизненном пути мальчика, озлобились и получали удовольствие от унижения других. Видимо странные законы, заставляющие, обычных стражников, допрашивать и пытать детей, писали люди последней категории. Оборотень решил, что эти люди и становились магами, потому как именно маги имели власть и придумывали законы и об уничтожении других рас, таких как оборотни.

– Маги ценнее людей, поэтому они выше по рангу. И мы обязаны исполнять, что нам приказал маг, – пожал плечами стражник. Оборотень начинал ненавидеть магов, из-за которых попал в тюрьму. – Придётся тебе терпеть это всё. Или, наконец, сказать правду, кто тебя послал.

В камеру Джек возвращался после пыток и допросов ни жив, ни мёртв, он тут же валился на пол и лежал так некоторое время, приходя в чувство.

– Парень, за что тебя так пытают? Ты же всего-то билеты украл. Не убить же ты того мага пытался? – подполз к нему старик и принялся поить водой измученного ребёнка.

– Они считают меня послал кто-то ужасный, – прохрипел, давясь влагой, воришка. – Маг летел к Поднебесному, а я его задержал.

– И всего-то? Что-то не укладывается. Ладно тебе скрытничать, скажи как есть. Я-то никому не выдам, – пообещал калека, помогая парню сесть и облокотиться на стенку камеры.

– Я не знаю. Я ничего не знаю, – в подобии истерики завопил Джек и забился в угол, прижав к себе колени, а голову закрыв руками. Все пытались узнать, что он делал, зачем, кто его послал, какие планы при этом вынашивал? Но он, Джек, Реми, он не знал. Не понимал, что все от него хотят. – Маг болтал, что Правитель болен, и он опаздывает. Он так глупо говорил, я не помню, что ещё. Он сказал, я миссию ему сорвал. А там пираты что-то удумали и правителя надо лечить, – бессвязно бормотал оборотень, плохо помня о чём болтал маг.

– Погоди-погоди. А в какой последовательности он говорил? – враз стал серьёзным однорукий мужчина.

– Ты издеваешься, старик? – не выдержал Джек.

– Постарайся парень. Надо же понять, что к тебе пернатые пристали.

– Кажется сперва, что я сорвал миссию, и меня подослали. Потом про больного Правителя. Потом про пиратов, и чтобы ему не мешали, – задумался оборотень. – Нет, про пиратов он сказал, а потом молодой стражник что-то спросил про допрос и тот ответил, не мешать ему и самим разбираться. А потом, что все хотят предать его или Правителя, не помню уже как, – морща лоб, вспоминал Джек.

– Вот ведь. Он же даже не слушал, что стражники спрашивали, всё о себе трепался, – после недолгого молчания выдал мужчина. Джек посмотрел на него, не улавливая сути. – Он ничего не говорил про допрос, эти стражники не поняли ни черта.

– Что с того? Это мне уже не поможет, – повесил голову мальчик.

– И то верно. А раз маг сказал, эти идиоты не успокоятся. Они люди подневольные, – старик умолк. Странно называть подневольными людей, которые сажают других в клетки, и всё же старый калека понимал, государственная служба вынуждает забыть мораль и следовать исключительно букве закона. Он посмотрел на мальчика, замученного, тощего, грязного и понял, что его не отпустят. Только маг признавший вину, или любой другой мог отменить допрос и снять подозрения с ребёнка; а маги не заглядывали в башни стражи, им не было никакого дела до простых людей и тем более мелкое ворьё в камерах.

Старик посмотрел на оконце под потолком и причмокнул. Он знал, что пытки долго не длились, чем дальше, тем будет хуже, а после всех мучений мальчика ждала смерть.

Джек отвернулся, улёгся у стены и закрыл глаза. Лучшее, что он мог делать после пыток – это отсыпаться, тем более что солнце давно закатилось за край земли.

Мужчина отсел и устроился у другой стены, сон не шёл, его терзали противоречивые мысли.

И ведь надо же. Маг криво не пойми что наговорил, а бедный малец теперь страдает. Не стал бы он прикрывать этого загадочного сепаратиста. Мал ещё. Свою шкуру бережёт. Не мог маг отдать приказ пытать и допрашивать ребёнка. Маги же адекватные люди. Эх, парень. Зря я тебе свои мысли выдал. Но ведь ты ж магов возненавидишь, а маги-то не причём. Ох, и что же делать-то? Помочь бы пацану. Негоже ему до конца дней своих в тюрьме гнить из-за ложного обвинения в заговоре.

Да и выберется, куда он пойдёт? Опять влипнет. И без гильдии никто ему не поможет.

Мужчина так задумался, что не сразу услышал оклик сокамерника.

– Старик, эй старик, ты не спишь? – шепотом воззвал мальчик, но ответа не последовало.

Реми тоже обдумывал слова калеки, он вспоминал приют и заточение. Тогда он сумел придумать план, сумел преодолеть действие зелья, но что делать здесь, в тюрьме. Стражу не проведёшь, как мерзкую воспитательницу или старую ведьму. Стража не отпустит мальчика без присмотра никуда, или вовсе не выпустит из этой камеры.