Силы есть. Истории людей победивших рак

Это не жизнь, а процесс выживания, который надо просто пройти.

У тебя одновременно все похмелья твоей жизни, собранные в один день. Ни чувств, ни желаний, ни эмоций – только мысль о том, чтобы это все закончилось.

В конце сентября стало «отпускать», и, сходив на контрольный прием к врачу, Александр уехал к другу в Ереван: «С палочкой и лысой головой. Сидел на осеннем солнышке, ел вкусную еду и пил вино». Ходить без трости он смог только к февралю следующего, 2017 года.

Плакат. «Ты круто все сказал!»

В августе 2017 года в одном из дворов на улице Покровка в Москве, возле бара «Сосна и липа», появились необычные плакаты. На них изображен черно-белый силуэт – голова молодого мужчины. Но вместо лица – текст, написанный как стихи:

Больно ходить
больно смеяться
больно чихать
больно спать
больно поворачиваться
пробуешь опиаты
требуешь опиаты,
сам перевязываешь раны
большой шрам
лекарство из платины
склеротированные вены
зверски тошнит
мысли, что соседи по палате
умерли во сне
не можешь ничего делать
только лежать
лучше не просыпаться
выпадут все волосы
наберешь вес
волосы изменят цвет
будешь рад, что обогнал старика
у других еще хуже

Через месяц, в сентябре, такие же плакаты появились на стене на «Винзаводе». Их фотографировали, делали селфи на фоне, обсуждали в Instagram.

«Подруга показала мне фото какой-то девушки с моим плакатом на «Винзаводе» – и там 12 тысяч лайков, я офигел». Работа Александра – плакат он придумал, сделал и расклеил сам – называется «История болезни». Он около полугода вынашивал идею художественного высказывания на тему того, что пережил, но не ожидал, что многих людей это заденет.

Ребята из группы «Кровосток» сказали, что это круто.

Друзья из школьных и университетских времен стали мне писать: «Ты молодец».

Какие-то незнакомые люди присылали сообщения: «Ты круто все сказал!»

Значит, это вызвало отклик какой-то.

Александр по-прежнему работает в медиа, но все чаще вспоминает, что по образованию он – специалист по социальной работе. Собственный опыт и истории, которыми люди делятся с ним в соцсетях, заставили его задуматься, как важно просвещать людей об онкологии и поддерживать тех, кто столкнулся с болезнью.

В России это очень стигматизированное заболевание: все пропало, это смертельно, ты отдашь много миллионов с неизвестным результатом, все будет плохо. Так вот ни фига – не все плохо! И об этом я хочу говорить.

Ирина Аралова

Голос, которого не было

Ирина Аралова

53 года

Рак гортани

Ремиссия 11 лет

Я когда в диспансер ходила, людей чуть ли не за руки хватала и им рассказывала: есть такой доктор, есть протезы, можно не молчать. Нашла в «Одноклассниках» группу, где женщины общались после такой операции, и стала им писать: есть возможность поставить протез, говорить. Они там молодые все – и молчат!

Голос, которого не было

«Моя дочка после 9-го класса поступила в Медицинский колледж на Нагатинской. На втором курсе сейчас. Уже два раза практику проходила: в РДКБ и в НИИ питания.

Ей очень нравится, говорит, онкологом хочет быть. Только не взрослым – хочет спасать детей». Когда 12 лет назад Ирине Араловой поставили диагноз «рак гортани», ее дочери Светлане было 5 лет. До ее рождения Ирина работала поваром, а когда дочка появилась на свет, стала домохозяйкой.

«Ничего не болело, но вдруг в горле стало что-то мешать. Как будто душит», – вспоминает Ирина. Сначала она обратилась в коммерческую клинику, где ее осмотрел лор, ничего не обнаружил и направил к неврологу и психиатру: «Думали, это ком в горле на нервной почве». Тогда Ирина пошла в районную поликлинику, и уже оттуда ее направили на прием к онкологу. Когда пациентка, наконец, оказалась на приеме в Первом онкологическом диспансере на Бауманской, опухоль в горле уже достигла 3-й стадии.

«Я ничего не понимала. Думала тогда, что рак – это лег и умер. Значит, и я умру. Врачи начали готовить к операции, ничего не объясняли и главное – не сказали, что я буду молчать. Шепотом, говорили, будешь разговаривать».

21 декабря 2006 года Ирину прооперировали.

Очнулась – и молчу

Гортань и связки удалили, поэтому шептать вопреки обещаниям не получалось: «Очнулась – и молчу». У основания шеи – пластиковая трубка, через которую теперь нужно дышать. В носу – зонд. «Сестра мне готовила какие-то супчики, бульоны, первые три недели шприцем через зонд вливали. Потом потихоньку начала есть пюре, потом уже нормальную еду». Достать специализированное питание для зонда тогда было сложно.

Привыкнуть к новой жизни было непросто: вынимать и вставлять в горло трубку, смотреть на дыру в шее – трахеостому – было просто страшно. Неясно, как делать привычные вещи – например, принимать душ. Через несколько недель после операции назначили лучевую терапию – впрочем, ее Ирина перенесла легко: «Похоже на обычный рентген, только кожа немного шелушилась».

Самое страшное, самое тяжелое – я почти два года молчала. Писала на бумажке. Пятилетняя дочка сразу писать и читать научилась, чтобы с мамой разговаривать.

Ирина, мама маленького ребенка, до болезни активная, общительная женщина, теперь почти не выходила из дома, только по необходимости: в магазин, в поликлинику.

«Кашляла постоянно очень сильно – на меня косились. Из-за того, что я не говорю, все думали – глухонемая. Узнала, что глухонемым у нас гадости всякие в спину говорят, они же не слышат».

Все изменилось благодаря зубной боли и случайной встрече у стоматолога. «В очереди я увидела женщину, которая кашляет, как и я. И смотрю – она как-то зажимает горло и разговаривает! Так удивилась! Подошла к ней, написала на бумажке: «Как вы это делаете?» Она мне рассказала про протезы, про 62-ю больницу, записала имя врача». Через несколько дней Ирина уже ехала на прием к доктору Елене Новожиловой.

Та, что дарит голос

Доктор медицинских наук Елена Новожилова сейчас возглавляет отделение опухолей головы и шеи в онкологической больнице № 62. В 2007 году, когда к ней на прием попала Ирина, доктор уже пять лет успешно делала операции по восстановлению голоса после удаления гортани. «Она мне сразу сказала: вы молодая женщина, у вас ребенок – конечно, вам нужно говорить!» В августе Ирину госпитализировали.

Голосовой протез похож на маленькую катушку с силиконовым хвостиком. Его устанавливают в просвет между трахеей и пищеводом. Внутри протеза есть клапан. Когда имплант установлен, человек вдыхает, нажимает ладонью на шею и на выдохе говорит. Голос после операции, как правило, становится более низким, чем был до удаления гортани, и немного хрипловатым, но звучит вполне узнаваемо.

«Елена Николаевна сразу после операции показала мне, где нужно зажимать, и говорит: «Скажи «я». Я таким басом это «я» сказала, что чуть со стула не упала, – рассказывает Ирина. – Сразу стала дочке звонить, она была с соседкой, пока меня оперировали. Говорю: «Доченька!» И слышу: «Это не мама!» Вспоминать, как маленькая дочка испугалась изменившегося маминого голоса, даже через 10 лет не получается без слез.

Но скоро и маленькая Светлана, и муж Ирины, и все близкие привыкли – тем более что два года они вообще ее не слышали. Благодаря тренировкам голос вскоре стал не таким низким. Соскучившись по разговорам, Ирина использовала любую возможность поговорить – та еще болтушка! – и стала делиться знаниями о том, что жизнь после удаления гортани может быть полноценной.