Мама Таня 1:0

И сбежал снова из-за ссоры с отцом, которого называл принципиально по имени. После того, как на день рождения Дане подарили сотовый, мужа Татьяны парнишка стал величать «Пахан». Сергея забавляло даже это негласное сопротивление правилам. Точнее, для Даньки вообще не было никаких правил, кроме его собственных. Татьяна и полюбила мужа за его бесконечное терпение, умение слышать, даже когда она молчит, быть рядом – когда она, уставшая, замотанная, гонит его. Поэтому Сергей айтишник, только такой человек, со стальными нервами, железобетонной выдержкой и гранитной пятой точкой, может высиживать часами у компьютера. Вглядываться, щурясь, в светящийся и экран и крохотные циферки, и буковки, которые бегущей строкой складывались в вязь. Одному ему понятную. Девушка и представить себе не могла ситуацию, в которой супруг поднимет голос. Не то, чтобы орать. Но Даня старательно выводил из себя «Пахана». Тот скандал в ночи отца и приемного сына она и хотела бы забыть. Те Данькины, колкие фразы, отзывались в сердце фантомной болью снова и снова. Ей было стыдно, когда на утро не обнаружила сына дома, стыдно за свои гнусные мысли: «Хоть бы он и не возвращался». Стыдно за вздох облегчения – минутную слабость, мерзко на душе за липкий, подкрадывающийся страх, что не сдюжит, не выдержит, не полюбит и не примет этого недолюбленного, несчастного Даню.

В тот вечер подросток забыл в ванной комнате новую игрушку, гаджет мечты, с большим экраном и достаточной памятью. Забыл, потому что Ирина, рыжеволосая вертихвостка из параллельного, с розовыми тенями вокруг глаз, щедро обведенных смоляной подводкой и черной помадой на губах, написала смс: «Жду внизу. Есть разговор». До этого сообщения она даже не смотрела в Данькину сторону, как он ни старался завоевать ее расположение. Аниме полюбил, делал вид, что интересовался косплеями. Ролики и мемы скачал у ее знакомых, которые любит Ира, Ирэн, как называла себя девица. Родители не одобряли его выбор, девочка прогуливала школу, водилась со странной компанией старших ребят, те тусили на заброшенном заводе, а порой, на кладбище. Одному Богу известно, чем там можно заниматься в ночи и где в это время родители.

Сергей хотел было догнать сына, когда тот с пылающими от смущения щеками и глазами, полными нездорового блеска, рванул из дома. Надевая куртку на ходу. Ночь почти. Но куда уж там. Байк унесся по щебенке, оставив облачко синеватого дыма. Ветер – пастух торопливо сгонял отбившиеся от стада кучевые облака. Хлынул серый дождь, нагоняя тревогу. Сергей вернулся в дом. Поежился. Зашел в ванную и открыл кран с горячей водой. «Пилик-пилик». Загорелся цветной экран. Молодой человек протянул руку, взял Самсунг, и будто само провидение сыграло дурную шутку, ролик, который просматривал Даня, открылся. Из видео понеслись стоны, скрежет, тупые удары и смех. Взбудораженный отец нажал на паузу. Прошерстил всю переписку парня. Вскрыл все коды и запароленные файлы. Именно в тот вечер, он буквально почувствовал, где находится сердце. Оно рыдало.

глава 3

Мужчина вцепился в края раковины так, что фаянс затрещал. Только тогда Сергей попытался взять себя в руки, резко закрыл задвижку в ванную комнате. Сергей не знал, как поступить правильно и мнение жены по этому поводу он знал: спасаем ребёнка. "Всегда занимай его сторону, всегда, только так, и, если б твоя мама поступила бы иначе в своё время, страшно представить, где бы я сейчас была". На секунду ему показалось, что Таня рядом и шепчет эту фразу на ухо нон-стопом. Всплыла в памяти сцена: его первое свидание на сельской дискотеке. Танцпол в центре пуст. По стенке жмутся кучками парни и стайками девчонки, которых всегда больше, щебечут, хихикают и обсуждают вновь вошедших. Его, сухопарого верзилу Серёгу, и чужачку, кнопку со стрижкой мальтийской болонки. Фиалковые лучи цветомузыки пронзили зал и подсветили настороженные лица пары. Меладзе запел про то, как красиво вошла Она в его грешную жизнь. Но парень мялся и смущался от излишнего внимания пританцовывающих стен зала. Моргнуть не успел, как его девушка вылетела, словно жар-птица и начала выделывать причудливые движения, привлекая внимание публики. Резкие движения рук и стремительные прыжки, падения и взлёты, кружась в неистовом ритуальном танце, его Танька будто бы не замечала в этот момент никого на свете. Её пшеничная шевелюра сверкала лиловыми оттенками, она казалась ему в тот момент сказочной феей. Но он так и не решался поддержать подругу, пока её не обступила группа парней. Один вышел развязной походочкой вперёд, и подошёл практически вплотную к Татьяне. В очередном па от неожиданности она уткнулась ему в грудь. Споткнулась. И упала. Зал заржал. Свет стал ярче. Сергей опомнился и рванул к подруге, ругая себя за стеснительность. Поднял Татьяну за руку и потянул на себя. И тут началось… Он органически не переносил подобные ситуации. Ненавидел насилие, злобу, лающих беспричинно псов, базарных матерящихся теток, агрессию и скандалы на пустом месте. Он жил, веря искренне в девиз восточных единоборств: " Если ты не знаешь, как победить себя, ты никогда не победишь другого". Бритоголовый в кожанке прогнусавил:

– Мелкая, станцуем. Морфий, сбацай медляк!

Неожиданно для зевак предвидящееся зрелище было прервано пронзительным свистом. Зрители замерли, потому что никто не понял, кто или что издавал эти художественные трели. Морфий вырубил модный трек, колонки чихнули, и воцарилась гнетущая тишина. Лысый вжал голову в коричневую затертую косуху и ещё больше сгорбился. Он напоминал Шерхана, притаившегося в зарослях, и высматривающего из кустов ватагу шакалов для подмоги. Глаза его елозили из стороны в сторону. Трое из ларца, в таких же, видавших виды куртёнках и одинаковые с лица, забыли уточнить, что надо хозяину дискотеки. Растворились бесследно в толпе. И тут кнопка заливисто рассмеялась:

– Не ссы лягуха или иди за своими, на Север. Хотя…, – девчонка задорно хихикнула и подмигнула Сергею, – я станцую с тобой, Джайв, слабо? Бритоголовый авторитет задумался. "Вроде отказом не унизили, да и братва что скажет? Драйв так драйв". ?

Девушка качнула бедром. Ловко скинула джинсовую куртку, оставшись в коротенькой розовой майке в обтяжку. Варёная джинсовка приземлилась на голову высоченного Серёги. Он неуклюже стянул её и мялся с ноги на ногу, чертыхаясь из-за неуместного внимания публики и дурацкой ситуации в целом. Женщина сверху. ?

– Морфий, сбацай – ка нам чего- нибудь из латино! – передразнила девчонка и в зал улетела просьба смелой Дюймовочки со стрижкой болонки. Зрители расступились, клуб гудел и улюлюкал.

– Самба белого мотылька пойдёт? Латинская же? – прокартавил ди-джей. Образовался круг, подсвеченный столбом мерцающих зелёных софитов в полутьме. Сергей едва отскочил в сторону. Танцорша схватила лысого за руку и крутанула его так, что тот опомниться не успел, каракатицей на льду попытался крутануться. Еле устояв на ногах, изобразил подобие кача из хип-хопа. Зал ржал, а мелкая, сверкая голыми коленками сквозь рваные джинсы, выделывала быстрые и ладные движения ногами. То одной рукой увлекая партнёра и отталкивая его, то другой, обнимая и прокручивая как юлу. Парень был ловок как краб и готов уже был провалиться под паркет клуба.

Меладзе закончил причитать о белых мотыльках, которым долго ещё летать у земли, мечтая о свете любви. Татьяна махнула рукой в замысловатом прыжке несостоявшемуся кавалеру и исчезла в темноте. Клуб свистел и аплодировал, лысый сплюнул и огляделся в поиске шакалов. Те сразу же обступили главаря, тот процедил сквозь зубы:

– Проследите за этими тварями. Этот ботан здесь недавно живёт со своей мамашей. Че по чем? Жду у Кирпички. ?

Сергей спохватился и побежал вслед за подругой. Злился и негодовал. "Не бросить же её. Но поговорить придётся. Не дала даже ему слово вставить, выглядел перед всеми словно не мужик". Девушка сидела на деревянной облупившейся лавке возле магазина, тиская лишайную рыжую кошку Флюшку. «Какая она странная», – подумал Сергей, но пробубнил негромко:

– Брось её, она же заразная, и ещё кашляет, как чахоточная. Таня рассмеялась во весь голос, показалось на секунду, что от её звонкого голоска даже звезды на ежевичном небе пустились в пляс. Сергей протянул куртку.

– Зараза к заразе не пристаёт. Я её заберу с собой. Флюшка, пойдёшь со мной? – рыжая плешивая кошка мурлыкнула и обтёрлась о руку новой хозяйки. – Она такая же бродяга, как и я.

– В смысле? – напрягся жених.

– В коромысле…

– Ты же на Первомайской живёшь? Разве нет? Мама говорила, что где-то у Кирпички… – парень провел широкой ладонью по лицу, будто смахнул слой пыли. – Знаешь, я все эти непонятки не люблю, лучше все на этом берегу выяснить, у нас в семье так принято. Ты мне нравишься, очень, – он засмущался, переступил с ноги на ногу, и даже в свете одноглазого одинокого фонаря у продмага, еле мигающего желтым, было видно, как Серёжка покраснел.

– Врать и не договаривать – разные вещи, – малая хмыкнула и напыжилась, сильнее прижимая к груди котейку.

– Давай сначала? Я Сергей, живу на Летней, 41, учусь в Радиотехническом. Мечтаю создать свою соц. сеть, купить дом и лошадь. Ещё катер с мощным мотором и… – молодой человек замялся.

– И-и-и…?

– Ну, семью там, детей, само собой, – пробубнил себе под нос молодой человек так, будто последние слова из него достали плоскогубцами.

– Я, Танча, можно Танк, короче, живу на Первомайке, одна, сам себе хозяин, отчётов не держу, о лошади не мечтаю, – она отодвинула кошку, та раздражённо мяукнула. Вытащила пачку Ротманс из заднего кармана джинсов. Стукнула по коленке блестящей коробочкой и оттуда как черт из табакерки вылетела сигарета, следом зажигалка. Девчонка понтовито прикурила, втянув щеки. В сентябрьском фиолетовом вечере мерцал пасленовый огонёк. Танча щурилась и скребла ногами по земле, сотворяя при этом ртом из едкого дыма причудливые фигуры. Сергей молчал. Она, такая своевольная и "настоящая", нравилась ему все больше:

– Пойдём, провожу что ли?

– Я без провожатых обойдусь, – дерзко ответила Таня.

– Да, ты не подумай, я ничего такого, – он не хотел её отпускать и бесило, что Тане было все равно на его мнение.

– Давай, чао бамбино, – девушка махнула овсяной всклокоченной головой, сверкнула янтарными глазами, в отражении тусклого света они были похожи на глаза пумы. Манят и пугают. Спрыгнула со скамьи, схватила кошку и засунула за ворот джинсовки, которую напялила уже на ходу. И побрела по раздолбанной выщербленной бетонке между кустов шиповника в сторону Кирпички. Сергей нерешительно пошёл следом. Флюшка пригрелась и уснула, посапывая и урча. Сергей напевал под нос, сбивая носком кроссовка только что опавшие листья. За спиной странной парочки послышалась брань, мерзкий гогот, звон разбившегося стекла, и раздирающий тишину посёлка звук свистка, словно возвещающий о конце футбольного матча. Молодые люди остановились и прислушались.

– Шалопаи, дармоеды, все матерям вашим доложу, глаза зальют, ходить по родному селу страшно, – Сергей узнал голос.

– Это мама, – успокоил девушку. – Вы же знакомы уже. Она гроза всех местных гопников. Её отец, мой дед, здесь начальником милиции был, вот свисток подарил ей ещё в детстве. Деда нет, а страж порядка остался, – немного с сарказмом, но по-доброму, сообщил ухажер Татьяне.

– А, ну ладно, вы тут по-семейному домой давайте, шуруйте, я добегу.

– Мам, тут Таня, помнишь? Вы с ней в трамвае познакомились? Ты её к нам приводила, помнишь? ?

Девушке ничего не осталось, как задержаться. Она была обязана этой добросердечной женщине.

– Ох, здрасьте вам, забор покрасьте… – Мама Сергея резко распахнула объятия, отбросив сумки в сторону. Таня в этот момент нахохлилась, и отчётливо представила, что вместо Регины Сергеевны перед ней Доцент в рваной майке, грозно осклабившись, встречает новых сокамерников. Тут уж точно – назад дороги нет. Серёжа хорошо знал мамин юморок.

– Ма-а, ну хватит, это ж Таня, – парень попытался изобразить заград – рубеж. Женщина поправила вязаный бежевый берет на макушке. Выпятила грудь из драпового прямоугольника. И с видом локомотива, что летит вперёд с остановкой в Коммуне, устремилась к девчонке.

– Ах, ты пигалица, ну-ка, иди сюда! Где ты эту оторву подобрал, а-а-а, – Регина по ходу шикнула на сына. – Иди, сюда, стой, кому говорю, пигалица, – попыталась ускориться, но одышка приказала бросить эту затею. Она пыхтела паровозом, и хмыкала. Придя в себя, указала на сумки выстрелом глаз. Сергей мгновенно сориентировался.

– Танч, Таня, я тебя найду, – крикнул раздосадованный юноша вслед ускользающему во влажной темноте сентября тонкому силуэту. ?

– Хоть знаешь, с кем связался, олух ты царя небесного, два метра вымахал, а ума нет, – сетовала по пути домой расстроенная мать с поникшими плечами. Драповое серое пальто выглядело уже не так воинственно и болталось на женщине, как на вешалке.

– Я не понял, мА, ты ж её сама в дом привела…?

– Дак, дура, вот и привела! Говорить тебе не хотела, она ж, пигалица эта подзаборная, всю зарплату мою украла. Вот, прав мой отец: добрыми намерениями выложена дорога в Ад, – она еле перебирала ногами в растоптанных полуботинках на танкетке, то и дело спотыкаясь.

– Ма, давай ты успокоишься и все расскажешь дома, – Сергей насупился, замолчал, судорожно пытаясь вспомнить ту первую встречу с Татьяной у них дома. ?

В тот день стояла такая жара, что плавился асфальт, изрыгая причудливые хрономиражи, а открытые настежь окна не спасали от болезненного удушья. Пот, казалось, заполнял даже раковины ушей. Накрыло пепельной дымкой пригородную архитектуру, будто наказывая скрюченные двухэтажки за их пнистость. А девчонка, мамина гостья – в болоньевой бордовой куртке и шапке на глазах, жадно уплетала щи со шкварками. Смачно причмокивая, присёрбывая, утирала рукавом рот. Молодой человек исподлобья изучал странного человека, с женским голосом. Миловидное лицо, светлые аккуратные брови, правильные черты лица. Взгляд задержался на белом, будто молния на погонах Эсэсовцев, шраме над губой. Кошачьи хитрые глаза с прищуром шмыгают по сторонам. Пацанский прикид и набитый, повидавший мир и тяготы жизни, рюкзак. Сергей понял после встречи с Таней, что его бытие уныло и однообразно. Зацепила. Разделила яркой изолентой его серое существование на «до и после». ?

Вырвавшись из оков воспоминаний, Сергей обнаружил, что уже сидит за тем самым столом, круглым, с клеенчатой кружевной скатертью, а мама гремит вовсю тарелками и кастрюлями. Пахнет фаршированными перцами, плавленым сыром и укропом. Мама…

– Мам, так ты расскажешь? Что тогда произошло? Привела в дом человека, потом помои выливаешь? – Сергей встал резко из – за стола. Случайно зацепил рукой скатерть. Та шуршащей змеей сползла на кафель, бабушкина фаянсовая солонка покатилась, разбрызгивая солёные слезы.

– Вот неуклюжий, что взбеленился, сын, ссор ещё из-за этой пигалицы в доме не хватало! – женщина в сердцах бросила полотенце на столешницу, выключила плиту, и ушла в комнату. Хлопнув кухонной дверью так, что задребезжало стекло в деревянной оконной раме.

– Мам, – постучался Сергей к матери. – Ма, открой, рассказала бы сразу.

– Отстань, успокоюсь, расскажу, соль с пола не поднимай, иди, занимайся своими делами, – раздался приглушенный сдавленный голос Регины Сергеевны.

– Хорошо, – раздосадованный Сергей выскочил на улицу. ?

Чернильный сумрак сполз на посёлок. В оранжевом отблеске тусклого фонаря танцевали юные изящные снежинки словно балеринки. Молодой человек съежился от ночного холода, поднял воротник куртки повыше, и побрел прочь, подальше от дома. По стылой одинокой аллее. К центру. Свист позади вывел из оцепенения. Он обернулся через плечо и ускорился. К освещенной площади.

– Эй, дрыщ, куда собрался? Поговорить бы? – прокуренный надтреснутый голос остановил Сергея. Он медленно повернулся. Лысый с компашкой медленно окружали парня. – Твоя болонка сотовый мой подрезала, люди шепнули, что на заброшке где-то ошивается, может сам покажешь? Или дорогу уступи. Гроза района подошёл вплотную, и сверлил снизу вверх взглядом, дыша перегаром. Для устрашения подсвечивал свое лицо фонариком, от чего глаза напоминали два зловещих огонька в хэллоуинской тыкве. ?