Догоняя правду

– Что ты, Русланчик? Все же хорошо?

– Ты дура, Лидка?

– Я не знаю, что у вас там произошло, но Володя все рассказал.

– Что? Что он рассказал? Опять подслушивал, подглядывал? Аа? – он отбросил её руки и резко поднялся. Тут же на голову свалились два переспевших яблока и шлепнулись в траву. Руслан чертыхнулся и направился за сарай. Там с детства он прятался, когда чувствовал, что провинился.

Он продрался сквозь разросшийся крыжовник и примостился на чурбаке, который когда–то поставил сюда отец, сказал, что это волшебное полено. Посидишь – и мысли просветляются. Будет это наше секретное место, сказал отец, место правды.

– Так и знал, что здесь тебя найду, – громогласный голос произнёс на выдохе и закашлялся.

– Спрятался, маменькин сынок, а усе, никто не пожалеет!

– Не надо меня жалеть, себя пожалей, лучше б утонул, чем людям нервы мотать! От…сь, уже, Егор! – Руслан вырвал клок земли с травой и остервенело бросил в брата, который совсем не походил на привидение. В семейных трусах, босиком, с вывалившимся животом в растяжках, он навис над Русланом и просипел:

– Я видел, как ты улепетывал.

– Да – да – да, когда я подыхал в больнице, мать, оказалось, квартиру продала, а жене сказала, что ты помогал. Я всю жизнь думал, что ты меня спас. Ты. А тебе было насрать. Если б я не приехал сюда и не узнал бы. Я всегда защищал тебя!

– Да, я и сам не рад, что не утонул! Ладно, будет тебе, лысая башка, – Егор почесал растрепанную с проседью бороду, и потянул руку к брату. Тот отшвырнул её и встал с чурбака, раздувая ноздри, дышал Егору в грудь.

– Вмазать бы тебе!

– Так вмажь, – бывший боксер не растерял сноровки, встал в стойку, несколько раз прыгнул вперед–назад, пробил левой в воздух, правой прикрывая подбородок.

Руслан замахнулся головой и со всей силы лбом пнул Годзиллу в живот. И пропустил апперкот. Упал. Из носа потекла кровь. Он закрыл голову руками, ожидая нападения, но Егор развернулся и поплелся за сарай. Тяжело дыша, будто тащил на себе вселенское горе. Руслан приподнял голову и увидел огромный безобразный шрам на спине брата.

– Прости, брат! – бросил запоздало вдогонку.

– Бог всех нас простит.

? Женщины уже накрыли стол на улице. Бабье лето радовало прощальным теплом. Мать вышла навстречу старшему сыну, маленькая, сухонькая, колченогая, пропахшая насквозь лекарствами и нафталином.

– Сыночек, как же так, как же так? Неужели не справилась я?

– Не судьба, мам! Но ещё поборемся, – его широкая ладонь провела, еле касаясь, по белому платку в синий цветочек. Из–под него выбивались редкие волосенки, покусанные хной. – Мама моя! Одна ты меня любила. Какой я дурак!

– Сыночек, одевайся. Болеть тебе нельзя, иммунитет слабый ведь. Нельзя болеть. Лида, беги на чердак, там Егоровы старые вещи, он тогда здоровее был, найдём, щас оденем тебя. Покушаем. И поедем.

– Куда ещё поедем, мать?

? Из–за сарая вышел Руслан.

– Куда собрались?

– И ты иди сюда, родной. Запомни этот день. Бог спас сына, чтоб вы навсегда забыли вражду.

– Мам, не Бог. Володька. Хотя…– Егор заржал на весь двор, распугав ворон, Володька для меня как Бог. Вот не зря, не зря он дознаватель, ептить. Нептун – теперь твое погоняло. Я ж за корягу зацепился, она мне в голову саданула. Я вроде поднырнул. А на ней, видать, водоросли, ногу как замотают, икру свело, аж мочи не было дышать. И тут течение. И как поволокло. В ушах шум. А тут кашель. Нахлебался по ходу. И чудится Нептун, Венера, и хрен их поймёшь ещё какие водные приблуды. У одного фонарь во лбу. А потом такая боль нестерпимая в черепушке. И кто–то щупает, щекочет. Я ещё подумал ведь, русалка меня хочет. Дурень. Очнулся в лодке. Как меня эта русалка в Володькином обличье затащила, ей Богу, ума не приложу.

– Как грится, мастерство не пропьешь, брат, – Володя выбросил окурок. – Давайте поедим что ли. А то после этой дряни, в рот ведь 15 лет сигарету не брал, после Афгана. Лучше поесть, как грится.

– Точно, ребятки, лучше поесть, путь не близкий, – дед Демир, как иллюзионист, уже выудил, будто из рукава, бутыль самогона. – На бруньках. Березовых.

Лидочка шебутных внуков Софии и Милочки, и младшего сына, Володькиного, рассадила на веранде за столом поменьше. Семья Кондратовых окружила огромный стол в саду под яблоней. В воздухе витал запах антоновки, яблоки подставили свои кумачовые бока солнышку осеннему. Венера собрала паданку в ситцевый передник и высыпала на стол. До того сидели молча, выпивали и закусывали с каменными лицами, только Егора отец осаживал, чтоб не налегал на крепкую. Но все это – взглядами, жестами. Меж всеми будто кошка пробежала. Даже дети не шалили, тихо уплетали шарлотку с молоком.

? Не сговариваясь, Софа, Володя и Лариса вспомнили мармелад из антоновки. Наперебой стали расхваливать и рецепт выпрашивать. Сколько лет прошло, а рецепт – тайна. Венера, довольно улыбаясь, сверкала задними зубами из потемневшего красного золота и пыталась рукой – веткой прикрыть морщинистый рот.

– Экопродукт от бабушки Тоси, – дед Демир прищурил глаз, спрятав бельмо, похожее на паучье гнездо, и поднял вверх палец.

– Па, ты о чем?– всегда внимательная Лариса забеспокоилась.

– Да, подъехали уже, – его беззубый рот растянулся в загадочной улыбке. – Я эту махину шелёную ишдалека вижу, даже одним глажом, – прошамкал старик, даже не заметив, когда потерял челюсть. Которая, клацнув, упала на стол.

– Отец, ты че запчастями кидаешься? – пошутил Володя.

? В этот момент пыхтящий мотор подъехавшей газели заглох. Хлопнула дверь. Кондратовы дружно повернули головы. На зелёном боку фургона красовалась огромная надпись среди нарисованных коров на лугу: "Хочу халву ем, хочу пряники". Егор даже привстал, и подошёл ближе к забору. Чтоб прочитать ещё раз.

– Не, ребят, не показалось. Хочу халву ем, хочу пряники. Экопродукт от бабушки Тоси". Во, ржака. Это кто ж такую фигню выдумал?

? Калитка скрипнула. По тропинке, усыпанной серой галькой, во двор зашла статная девушка в зелёном комбинезоне. Она сняла бейсболку и тряхнула чёрными кудрями.

– Баб Веня, здрасьте, дед Дема, привет, – помахала она рукой, не решаясь подойти к дому. Кивнула головой присутствующим и топталась при входе возле разросшегося малинника. Сорвала переспелую ягоду и кинула в рот. – Сейчас Милки Вей подъедет, он на заправке, и можем стартовать, – поставила девушка в известность любопытствующих родственников. Высокую брюнетку через мгновение обступили дети. Галдели, задавали вопросы, прыгали и показывали игрушки гостье.

? Егор подошёл ближе.

– Что–то раньше не видал вас в этих краях, прекрасная незнакомка, – здоровяк посмотрел на черноокую красотку сверху вниз. И вкрадчиво сообщил, что глаза её чёрные пленили.

– Угу, не сомневаюсь. Ах, эти черныые глаза меня сгубилиии, – пропела девица. Разглядела ещё пару ягод и, насмешливо глянув на пузатого мужика в семейных трусах и спортивной красно– желтой кофте, крикнула, развернувшись:

– Собирайтесь, жду в машине.

– Бежим, бежим уже внучка, Лизааа, вы с нами? – из дома выползла заспанная журналистка, которая уже никуда не спешила. Но приглашению не была удивлена. Это сразу подметил Володя.

– Форма одежды какая, мать?

– Удобная, – сообщил Демир, вставив челюсть.

– У меня как раз такая, – отдернул вниз, почти до колен, сатиновые труселя Егор.

– Софа, Мила, одевайте спортивное, мама нас на пикник везёт, – сообщила Лариса, уже переодевшаяся в спортивный костюм.

– Я не поеду, на хрена?– Руслан хотел было скрыться в доме.

– Поедешь, только попробуй сбежать, едут все! – мать строго глянула на нерадивого сына. – Твой Израиль никуда не денется!

Лариса уже тащила вместе с матерью какие–то мешки, тюки, свертки.

– Милки Вей приехал, грузимся, – крикнула из машины загадочная девушка.