Под турецким небом

Глаза слипались от усталости, но я упорно боролась со сном: завтра можно будет выспаться, не нужно идти ни на какую работу! Но я прилетела в Турцию не для того, чтобы купаться в бассейне, я хотела настоящей, взрослой жизни, а плана у меня не было. «Ладно, разберусь на месте», – подумала я.

Родители Алту жили в многоквартирном доме с большим садом и зоной отдыха. Квартира на четвертом этаже выходила на две стороны, а с балкона открывался невероятный вид на море. Жилье не было типично турецким: стены покрашены в теплый персиковый цвет, современная мебель и красивые шторы. «У его мамы есть вкус», – промелькнуло в моей голове, когда он относил мои вещи в свою комнату, а потом притащил матрас с балкона, чтобы устроиться на полу рядом с кроватью.

– А как твои родители отнесутся к тому, что я у вас ночую? – спросила я.

– Не переживай, мои родители – современные люди. Да к тому же они любят гостей, и ты им понравишься, – сказал мой друг.

Утром он уехал на работу, а я осталась на новом месте с незнакомыми мне людьми (Алту работал и ночевал при отеле, домой приезжал только в один выходной). В общей сложности я провела там около месяца. Ни мама, ни папа не говорили ни на каком языке, кроме турецкого, а сестра была абсолютно глухой и выражалась на своем «мычащем». Я не пала духом, вооружилась русско-турецким словарем и, тыкая пальцем в него, общалась с семьей. С ними было гораздо проще, чем на работе, и за месяц я выучила язык настолько хорошо, что могла практически легко и непринужденно говорить о природе, погоде, политике. Я не просто хотела говорить, у меня не было другого выбора! Так же, как и не было ни одного знакомого, кроме этих людей. В чужой среде, одна, я пыталась стать частью общества, я даже все турецкие жесты за месяц успела перенять. Кажется, я попала на свое место. По вечерам мы все вместе играли в окей, и от этого было так по-домашнему. Сейчас пишу, и тепло на душе от этих воспоминаний.

Словно губка, я впитывала турецкие обычаи, манеры поведения и общения со старшими. Сестра моего друга, ее звали Дидем, учила меня одеваться. Нет-нет, семья Алту не была религиозной, они не совершали намаз по нескольку раз на дню и не соблюдали мусульманские посты! Более того, сама Дидем ходила в облегающих топах на тонких бретельках и мини-юбке. Какой она была красоткой! Стройная, спортивная, поджарая – я не знаю, какое из этих слов ей больше подходит! Она была маленького роста, ниже меня, и никогда не надевала каблуки. Я же со своими 162 см в прыжке не носила ничего, кроме обуви на платформе.

– Это очень красиво, – показывала турчанка жестами, – но у нас так не ходят. Надень мои балетки!

Дидем не работала и не училась, поэтому мы целыми днями торчали на пляже. Она была смуглая, а я белая, как молоко.

– Абим любит загорелых девушек (abim – «старший брат» по-турецки).

Услышав эту фразу, я решила выкинуть солнцезащитный крем. Ох, как же я сгорела! Кожа окрасилась красными волдырями и стала облезать. «Мда, навела красоту», – думала я и молилась, чтобы за неделю, до следующего выходного Алту, это все закончилось. Сколько литров йогурта было заботливо намазано Дидем на мои волдыри, вы себе не представляете!

Она вообще относилась ко мне как-то по-сестрински, сразу же приняла меня с распростертыми объятиями. «Обычно Дидем очень долго держит дистанцию и не подпускает к себе чужаков. Удивительно, ты первая, с кем она себя так ведет», – говорил мне папа Эмин. Она многозначительно посматривала на меня и хитро щурила глаза, как будто что-то замышляла. Мне казалось, что она считает своим долгом опекать меня, как его младшего приемного ребенка, при этом все происходящее казалось ей весьма забавным.

– Хочешь покурить? – Дидем протянула тонкую женскую сигарету и выпустила облачко мятного дыма в открытое окно.

– Нет, спасибо, я не курю.

– Ну и правильно! Нечего курить. Это вредно! – она скорчила гримасу и сделала брезгливый жест рукой, который должен был показать мне, что курение вредит здоровью. – Брату не говори, – и затушила сигарету о козырек под окном.

Когда Алту приехал, я запела песню про то, как мне хочется работать, что я не могу вот так сидеть и целыми днями пить чай и загорать. «О’кей, собирайся, я представлю тебя своему начальнику», – сказал он неожиданно. Вместе с ним было еще два его друга с институтских времен, которые приехали из Анкары поработать сезон в анимации, – Толга и Умут.

Боже, вспоминая тот день, я сгораю со стыда, это был полный провал! Нет, интервью прошло очень даже неплохо, но вечером меня зачем-то вытащили на сцену участвовать в конкурсе. На огромной сцене под яркими прожекторами у меня подкосились ноги и пропал голос, а надо было петь и танцевать перед полным амфитеатром. Единственная песня, слова которой я вспомнила, была «Катюша». Да, я очень хотела находиться на сцене, но… я безумно боялась микрофона! Знаете ли, одно дело – хотеть на сцену и смотреть на артистов как зритель, и совсем другое – стоять на ней и что-то делать, когда на тебя смотрят люди. Это из области «ожидание – реальность». Мне казалось, это так просто! Я красивая, в блестящем розовом топе с соблазнительным декольте и на каблуках – тьфу! – да я обречена на успех! Если вы еще ни разу не стояли на сцене театра, я вас уверяю: это совсем не так, как вы думаете! Оказавшись одна под светом софитов и парой сотен устремленных на меня глаз, я потеряла дар речи, ноги стали ватными, микрофон то и дело норовил выскользнуть из руки, судорожно его сжимавшей. Кто-то из зала начал петь, и я подтянулась. Сердце в тот момент бешено колотилось, и мне казалось, что весь зал это слышит, хотелось провалиться сквозь землю. Когда минута моего позора закончилась, я сошла со сцены и дрожащим голосом сказала Алту, что петь я, конечно, не умею. «Я это понял», – ответил он мне и подмигнул.

Я не могу описать ту бурю эмоций, которая закипела внутри меня в одночасье! Я отдавала себе отчет, что у меня нет выдающихся данных, но в тот момент я хотела услышать все что угодно, но не такой ответ. Что значит «я это понял»? Неужели все настолько безнадежно? Я чувствовала острое желание соперничать: как это так? Ты, значит, звезда, и поешь, и танцуешь, а я? Я что, не способна? Не верю! Именно тогда в моей голове окончательно созрела мысль учиться петь.

Конечно, на работу меня не взяли. Ответ был такой: «В нашей команде достаточно девушек!» Но так как я человек деятельный, мне удалось уговорить маму моего друга устроить меня в другой отель. Мама Гюльнур работала в кадастре, поэтому знала практически всех директоров отелей в Кемере и Белеке. Когда я увидела фотографии в каталоге, то обалдела: огромная зеленая территория с полями для гольфа, красивое полукруглое здание, просторный, но очень уютный ресторан и множество маленьких построек для анимации! Кстати, за старым корпусом строились новые, в которых должна была расположиться гостиница для приезжего персонала! Как круто, не надо будет никуда ехать на фирменном микроавтобусе, а это значит – лишние полчаса сна! Отель находился в Белеке и был заселен на 90 % франкоговорящими гостями (а мы помним, что я училась на пятерки во французской гимназии). Вот это была мечта, а не перспектива: совершенствоваться в любимом языке и в обожаемой профессии аниматора! Это же просто праздник: всегда веселые, полные энергии, команда неразлейвода, каждый вечер крутые шоу, игры в бассейне! Ммммм… если бы я знала, что за этим всем стоит! Но, оглядываясь назад, я понимаю, что мне надо было пройти и через это.

Вместо новых корпусов была большая стройка без конца и края, и всей командой мы жили далеко от территории отеля в небольших стареньких бунгало, по 17 человек в каждом. Что примечательно, ключ от домика был на 17 человек один, как и туалет. Мальчики, девочки – все жили в одном месте. Меня поселили в комнатушке с француженкой Матильдой, так как, кроме меня, по-французски не говорил никто, но мне девушка понравилась, поэтому я сопротивляться не стала.

В нашей с Матильдой комнате помещались две кровати, практически вплотную друг к другу, дверь не закрывалась, света не было. Однажды в ночи на меня свалилась палка с занавесками. Вы понимаете, насколько там все было дряхлое! Помню, что на подушке и матрасе спать было неудобно – отовсюду торчали перья и пружины.

У нас официально был один выходной в неделю, но его постоянно отбирали, если кто-то из команды намусорил за сценой или не убрал за собой полотенце. А еще если кто-то опаздывал на митинг (летучка по-нашему). В особо пристально посмотревших на шефа на летучке часа в три утра после дня работы на 40-градусной жаре и ночной репетиции мог полететь стул. Шеф нас ласково называл «свиньями» и сверлил глазами. За месяц у меня был всего один свободный день, и я могла спать везде, даже танцуя на дискотеке! Однажды я умудрилась заснуть во время разговора с туристами. Оборвала фразу на полуслове и заснула. Но потом, потом началось самое интересное…

Все мои радостные представления о профессии аниматора столкнулись с жестокой реальностью. Я до сих пор помню свою зарплату на время испытательного срока – 150$, рабочий день – 18–20 часов в сутки и отсутствие выходных. В то время, когда днем у аниматоров типа «перерыв», нужно было под палящим солнцем разучивать танцы и прогонять сценки для вечернего шоу. На обед отводилось 15 минут, и тогда, в анимации, я приобрела привычку постоянно смотреть на часы и научилась чувствовать время. Мы закидывали в себя что-то на ходу и встречались в амфитеатре для репетиции. Жара стояла такая, что мы нарочно просили отдыхающих облить нас водой или столкнуть в бассейн (самим «купаться» в бассейне было запрещено).

Глава 2

Туристы

На пляже я часто наблюдала за немками: светловолосые, загорелые до черноты, поджарые, с кубиками пресса без лишней жиринки, они загорали топлес. Я поражалась такой смелости и пофигизму, ведь тысячи глаз вокруг. Мои мысли «как не стыдно» сменялись восторженными «вот бы я могла так же»! Они приходили к морю, делали пару забегов вдоль воды, проплывали до буйков и обратно, потом выбирались на берег, снимали верх от купальника, намазывались солнцезащитным кремом (хотя скорее не солнцезащитным, а солнцепритягивающим средством, судя по цвету их кожи – головешки) и изящно ложились с книгой под палящие лучи солнца. Мне кажется, я видела их и утром, когда завлекала туристов на активити, потом в обед, когда анонсировала игры в бассейне, и вечером, собирая народ на аэробику, – они постоянно лежали на одном месте, сверкая то попами, то неприкрытой грудью. Немецкие туристы, по моим наблюдениям, всегда тихие, спокойные, вежливые и улыбчивые. Отличались они от основной массы отдыхающих тем, что исправно разделяли мусор, и если видели где-то соринку, тут же ее убирали, не дожидаясь, когда это сделает персонал. У немцев повышенный уровень ответственности перед окружающей средой. Вечером они выстраивались в стройную очередь перед стойкой бронирования ресторанов и экскурсий, у них не принято занимать место для своих, как это любят делать русские. Очередь есть очередь. Кстати, по этой причине очень часто между немцами и русскими возникали конфликты.

Типичная сценка – вот идет на пляж настоящая турчанка, закутанная с головы до ног в забавное подобие купального костюма, за ней едва поспевает усатый муж с небольшим «пивным» животиком, на муже висят трое детей и что-то клянчат. Это абсолютно нормальная картина: в Турции можно смело вводить термин «яжебатя», наподобие нашему – «яжемать». Игры с детьми – к папе, учиться плавать – к папе, собрать всех на ужин – тоже к папе, папа – авторитет, лучший друг, и по всем вопросам можно к нему. Наблюдая за туристами-турками, я отмечала для себя вновь и вновь: какие же они прекрасные отцы! Зато мамочки стремятся к чрезмерной опеке своих детей: туда не ходи – упадешь, сюда не лазай – ударишься! Ребенок идет на качели, а за ним бежит мама с воплями: «Подожди, я тебе соломку постелю, а то вдруг что случится!»

Неподалеку от традиционной семьи – более современная турецкая пара: она в бикини, с накладным хвостом, огромными блестящими серьгами и с бокалом «кырмызы шарап» (красного вина), он – поджарый и в солнечных очках. Стоят у бара и над чем-то смеются, она двигает плечами и бедрами под ритмичную турецкую музыку. «Наверное, медовый месяц», – думаю я, замечая на их безымянных пальцах одинаковые кольца.

Русские ребята играют в пляжный волейбол: красные, как пионерский галстук, они пытаются обыграть друг друга. Женщины в купальниках, подпоясанные яркими парео, увлеченно прыгают за мячом, на мужчинах широкие шорты. В отдалении две русские девушки, скучая, намазывают друг другу спины дорогим маслом для загара. Они оживляются, когда мимо проходят серферы, аниматоры или массажисты – сразу же начинают поправлять чашечки своих купальников в стразах и принимать более выигрышные позы. Пляжные босоножки на высоченной платформе, как аксессуар, всегда при них. Нет, девушки в этой обуви не ходят, они носят ее в руках: слишком неудобно, чтобы ходить, слишком красиво, чтобы оставить в номере.

Шумные израильтяне заполняли собой практически весь первый ряд на пляже! Они сдвигали лежаки, приносили с собой много еды из ближайшего ресторана, ели, смеялись, что-то очень громко рассказывали на иврите, бурно жестикулируя и периодически вскакивая с мест. В свои беседы они старались включить и остальных отдыхающих, то и дело можно было услышать резкий переход на английский язык со специфическим акцентом. Они прилетали не просто семьями с тремя, а то и с пятью детьми, мне казалось, они прилетали целыми кланами! Ходили всегда человек по 15–20 вместе, и не дай бог было попасться на их пути, им надо было разузнать все обо всем в мельчайших подробностях. Столкнулся с израильтянами – завис на полдня и всюду опоздал. Они постоянно говорили мне, что я похожа на их актрису. Имени ее не помню, но слышала я это ото всех подряд! Одна туристка даже оставила мне журнал с фотографией знаменитости. Как жаль, что я его не сохранила, сходство действительно было поразительным.

О, что это за трио в полосатых купальниках? Это же бельгийки! Над ними подшучивал весь отель: «А что, когда вы брали эти купальники, на них была акция: купи два – третий бесплатно?» Три подруги весьма пышных размеров выплывали купаться ближе к обеду, на всех трех абсолютно одинаковые купальники с тигровым принтом, и одинаковые парео, и заколки для волос с огромными цветами. Выглядели они настолько комично, что никто не мог удержаться от улыбки и комментария. Подруги же расценивали это как знаки внимания и благодарили, улыбаясь, но не понимая ни единого слова.

Французы, швейцарцы, голландцы, англичане и даже исландцы – все уникальны и неповторимы, у каждой нации – свои пунктики, заморочки и отличительные черты. Наблюдать за ними одно удовольствие! Спустя некоторое время я могла не просто безошибочно определить язык общения с тем или иным туристом, просто взглянув на него за завтраком, но и темы для разговоров. О, поверьте, для каждой национальности они свои!

Так, например, знания географии, истории и культуры Франции, которые я проходила в гимназии, сделали меня любимицей среди немного высокомерных французов. Мои коллеги постоянно жаловались, что с ними очень сложно и что французы вечно всем недовольны, а я искренне не понимала, что ребята имеют в виду, ведь я в общении с французами вовсю пользовалась их «слабостью» – безоговорочной любовью к своей стране.

С турками я старалась, наоборот, показать интерес к их культуре, расспрашивая их в деталях, узнать как можно больше об их менталитете и языке. Видя, что я прилетела в Турцию не просто понежиться на солнце и поработать на каникулах, они с неистовым желанием делились самым дорогим, что у них есть, – своими традициями и устоями.

С русскими было просто, оттого я не очень любила проводить с ними время, хотя некоторых туристов я вспоминаю до сих пор с большой теплотой в душе.

Помню, как-то у бассейна возник громкий скандал, и меня позвали, чтобы я перевела персоналу, «что нужно этим русским». Семья моих соотечественников – мужчина внушительных размеров, немного выпивший и разговаривающий в хамоватой манере, его жена что-то громко объясняла смотрителю бассейна, и по ее интонации было понятно, что она недовольна. Их чудесные дети, рыженькая дочка и белокурый мальчишка, шумно играли рядом, прыгая с разбега в бассейн. Оказалось, персонал всего лишь сделал замечание, чтобы дети не плескались, ведь это мешает отдыху других гостей, а родители восприняли это как личную неприязнь. Конфликт я уладила за пять минут, забрав детей в мини-клуб и дав возможность родителям тоже отдохнуть от шума и гама. Таким образом, я заполучила новых друзей. Я как-то даже гостила у них в Москве.

Однажды у нас отдыхала пожилая пара с дочерью – девушкой лет 24 с синдромом Дауна. Я видела, как сильно переживают родители за то, чтобы ее никто не обидел. Оле (так звали девочку) очень хотелось общаться, вот только с кем? Я встретила их во время очередного обхода вокруг бассейна, нужно было сконтачиться с новенькими и рассказать им о расписании развлечений. Предложив Оле поучаствовать в одной из активностей, я уверила ее маму, что все будет хорошо. И представляете, на те две недели, что эта семья отдыхала в отеле, у их дочки появились и компания, и занятия! Она утром играла с детьми в мини-клубе, днем я ее брала на игру в бассейне, мы часто обедали вместе, а вечером зажигали на мини-дискотеке. Я никогда не забуду слезы благодарности и крепкие объятия ее мамы в день отъезда. «Это был лучший отдых моей дочки! Спасибо! Спасибо вам!» – говорила она, и ее голос дрожал.

А потом к нам в отель приехали две женщины за 40, недовольные абсолютно всем: еда не та, море не там, кондиционер слишком холодный, воздух на улице слишком теплый… Сказывалось отсутствие мужского общества и внимания, но кому нужны такие мегеры? И я не нашла ничего более умного, чем познакомить их с чудесной парочкой «голубых» примерно их возраста. Эти милые мужчины были добродушны и легки на подъем. С того дня эта четверка ездила вместе по всем экскурсиям, ходила вместе в ресторан, и внезапно и еда стала вкусной, и море соленым, и вообще, солнце стало светить именно так, как нужно. Да, я любила нестандартные решения непростых ситуаций. В такие редкие моменты я все-таки тащилась не только от своей работы, но и от себя самой.

Я мечтала о сцене, но поняла, что маниакально ее боялась. У меня была самая настоящая фобия! И я, отдавая себе в этом отчет, сознательно пошла в аниматоры, чтобы перебороть ее. Первую свою роль не забуду никогда! Мне нужно было изображать девочку, поднимающую штангу одной левой. Я нарисовала огромные веснушки, чтобы их было видно зрителями, заплела два хвостика и напялила красный сарафан в горошек. Это выглядело очень глупо, а я до жути боялась быть смешной! Слов у меня не было, но когда я подняла штангу из папье-маше, зал разразился бурными аплодисментами! Ого! Зрителю нравится! Это чувство, когда тебя одобряют, когда тебе аплодирует весь зал, – оно окрыляет! Я была на седьмом небе от счастья. И знаете, у меня все-таки получилось – через месяц ежедневной клоунады я перестала чувствовать себя не в своей тарелке. Поручали мне все: от игры в боччу до детской дискотеки, а после представления нужно было обязательно танцевать на дискотеке до двух часов утра. После диско была ночная репетиция. И в этом тяжелом рабочем дне мы с Матильдой еще успевали забежать на фитнес покачать пресс и принять душ, потому что в ложмане (общежитие по-турецки) это было сделать нереально.

У меня закрепились типичные для аниматора привычки: постоянно смотреть, сколько времени (так как за опоздания штрафовали «энтрансом» в ресторан – это когда аниматоры стоят вечером у входа в ресторан, желают всем приятного аппетита и приглашают на вечернее шоу), широко улыбаться (аж челюсть сводило) и здороваться со всеми вокруг (определяя национальность по виду). От этих привычек я избавлялась очень долгое время. На личную жизнь, курортные романы и прочие глупости времени не было совсем.

Однако раз в неделю меня навещал мой приятель. Обычно это была глубокая ночь, и мы просто гуляли по ночному Белеку и считали падающие звезды. Не спрашивайте, откуда я брала силы – для меня самой это загадка. В этот единственный день в неделю я не спала вообще. Для любопытных: интима у нас не было, и я даже не помню, когда мы впервые поцеловались… Да я бы даже сказала, что и отношений у нас не было, мы просто дружили, я просто ждала встречи с ним. Было в этих встречах что-то манящее. Знаете, когда ты смотришь интересный фильм и из последних сил борешься со сном, чтобы узнать, что же будет дальше. Точно так же и я с интересом ждала развития событий. Мне почему-то казалось, что они непременно раскроются, запутаются и смешаются и что в итоге получится весьма интересная история. Я наблюдала.

И вот так, без сна, не сомкнув глаз днями и ночами, медитируя в трансе танцев на дискотеке под дикий замес из французского и турецкого попа, покрываясь потницей в плотной аниматорской форме и закрытых кроссовках на сорокаградусной жаре, я мужественно наслаждалась работой своей мечты. Именно тогда я поняла, что значит выражение «не можешь изменить ситуацию – измени отношение к ней». Я могла бы плюнуть на все, забить, забрать свои вещи и улететь домой. Но я этого не сделала, потому что твердо хотела усвоить этот урок и пройти школу до конца. Для меня, домашней девочки, долгое время единственной дочки и внучки, это было необходимо. Сейчас я думаю о том, что это была своего рода армия. Огонь, вода и медные трубы. Я ни дня не пожалела ни о чем, а те трудные в моральном и физическом плане дни я сейчас вспоминаю с теплом и иронией. Значит, так было надо.

Но самое главное в той ситуации было то, что я чувствовала себя защищенной. Я сейчас говорю не о родителях и доме, а о своем друге. У меня появился первый в моей жизни защитник-мужчина. Я точно знала, что где-то недалеко есть он и что он меня спасет, если будет нужно. От него исходило какое-то невероятное ощущение «не бойся, я с тобой». Я ему не жаловалась. Ни разу не сказала, что устала или о том, что у нас в команде отвратительные отношения. Я думала, что так и надо, и боялась показаться фуфыней. Дружные и улыбчивые на публике, внутри команды мы были словно банка скорпионов. Ведомый не пойдет на такую работу, поэтому в команду набирают только лидеров. Представьте себе двадцать лидеров вместе! Разрушительная борьба за внимание публики, адская ревность и желание всех заткнуть себе за пояс! Подобно ядовитым змеям, аниматоры шипели друг на друга и старались сделать какую-нибудь гадость. Реальная история, без преувеличений, бывало и такое, что перед шоу девушки подпиливали друг другу каблуки или портили платья. Конкуренция, доведенная до абсурда, как будто мы боремся за олимпийское золото, не меньше. Ребята подставляли друг друга, стучали, говорили гадости за спиной. Мне было противно чувствовать себя частью этого балагана, поэтому свое общение я ограничивала Матильдой, не понимающей ничего по-русски, а следовательно, обособленной от этого хаоса и разборок.

А разборки были чуть ли не каждый день! У нас в отеле была своеобразная традиция вечером ходить только в сценических костюмах, которые, к слову, стирали дай бог раз в сезон, но права выбора у нас не было. Однажды одна из участниц команды, кучерявая красавица Алена решила надеть свое алое платье. Платье было очень красивое, подчеркивающее ее фигуру и шикарное декольте. И я думаю, шеф команды ничего бы не сказал, если бы на нее кто-то не настучал со словами: «Почему ей можно, а нам нельзя? Что, правила не для всех?» Благодаря этим словам, кстати, всю команду лишили выходного.

Подарки от гостей тоже принимать было нельзя, будь то мороженое или материальные ценности. Однако отдыхающие в отеле то и дело оставляли что-то аниматорам на память. Не дай бог кто-то из команды увидит! Лишишься не только подарка, но и заслужишь штраф.

А какой был цирк вокруг формуляров, которые заполняли гости! Мы соревновались, кто соберет больше заполненных анкет и чье имя там будет упоминаться чаще! Доходило до того, что ребята исправляли чужие анкеты, уговаривали гостей перезаполнить и указать их имена и даже выкидывали чьи-то готовые отзывы. В общем, зависть и нечестность были обыденностью в той команде.

Надо ли говорить, что, находясь постоянно в таких стрессовых условиях, каждую нашу встречу с Алту я стала ждать с нетерпением и поняла, что похоже, влюбляюсь…

Мой друг постепенно стал заселять уголочек в моем сердце. Сначала это был маленький такой уголок, койко-место, я бы сказала. Это было такое чувство благодарности и спокойствия. Мне было глубоко фиолетово, где и с кем он проводит дни и ночи, я ждала его раз в неделю и наслаждалась этими моментами: прогулками, молчанием, ощущением его руки, сжимающей мою ладонь. Я не тонула в его глазах, у меня не было бабочек в животе, я просто чувствовала себя с ним в безопасности. Так шла неделя за неделей, пока я не попросила его забрать меня из той аниматорской «школы жизни» с собой. О, боже, скажете вы, как ее угораздило! А очень просто: в чужой стране, в таких условиях это был единственный человек, которому на меня было не наплевать. Он тюлюлюкался со мной, с моими проблемами, решал их даже тогда, когда я сама о них еще не подозревала. Он меня не любил, просто был очень хороший и порядочный человек. И сейчас, 13 лет спустя, я понимаю, насколько серьезную роль этот турок сыграл в моей жизни и чему он меня научил. И если ты сейчас читаешь это, я хочу сказать тебе большое спасибо. Я думаю, что я мало тебя благодарила, и после всего, что с нами произошло, тем более хочу сказать, как сильно я обязана судьбе, что ты мне тогда встретился!

Джигит сказал – джигит сделал! Чуть ли не в тот же день я была взята из общежития со всеми моими вещами и перевезена из Белека в Коньяалты. Как были рады снова видеть меня его родители! Как собственную дочку!

– Наша девочка приехала! Ну что, не понравилось тебе в большом отеле? Надо было тебя в маленький пристроить! Как ты загорела за это время! Машаллах!

– А как я рада вас видеть! Вы себе представить не можете даже!