Под турецким небом

Вечер мы провели все вместе за ужином на балконе, как одна большая семья, а наутро я уже должна была выйти на новую работу. В отеле, куда меня не взяли в прошлый раз, внезапно уволилась сотрудница детской анимации, и у Алту получилось устроить меня на ее место.

– Алтуш, ты смотри за ней, хорошо? Чтобы нашу девочку не обижал там никто!

– Мама, не волнуйся, никто ее и пальцем не тронет, на работе перегружать не будут, я проконтролирую, – заверил Алту своих родителей, а потом добавил, обращаясь ко мне: – В мини-клубе работа непыльная, много свободного времени.

Мне кажется, что детский клуб – это единственная служба анимации, где я работать не хотела. Мне казалось, что девочки там сидят целыми днями и рисуют, а хотелось быть активной и общаться с людьми! Но выбора не было, и я приготовилась примерить костюм Микки-Мауса…

На деле все оказалось иначе: ни униформы, ни смешных костюмов у нас не было, а работать «воспитателем детского сада» оказалось сплошным удовольствием! Вообще система работы кардинально отличалась от той, что была во французском отеле. «Миракл» был новой гостиницей в фешенебельном районе Лара, он был построен между «Титаником» и «Керван Сараем». Точнее, стройка еще не была закончена, и менеджмент отеля больше занимался этим фактом, нежели постоянным муштрованием персонала. Шеф нашей команды Левент был строгим, но человечным: у нас была отдельная команда танцоров, ответственная за вечерние шоу, поэтому в дневной перерыв все остальные могли идти отдыхать. Когда я об этом узнала, я ушам своим не поверила! Кроме того, работникам мини-клуба не нужно было оставаться до конца ночной дискотеки! После тех адских условий мне показалось, что я на отдыхе! Да и зарплата была уже в районе 250 долларов, огромные деньги для меня, учитывая, что я их вообще не тратила.

С Алту мы сразу же стали жить вместе. Смешно, но в «женской» комнате не было мест! Друг из Анкары, деливший комнату с моим приятелем, уехал обратно, на его место взяли девушку-аэробистку, и единственная свободная кровать в общежитии была рядом с Алту. Вот так вот, неожиданно для себя мы стали парой. Кстати, для всей команды эта ситуация с моим поселением в комнату Алту была странной, но ребята сами себе сказали: «Ну ладно, значит, так должно быть» – и не обращали внимания. Ну или делали вид, что не обращают. В любом случае все знали, что это он привел меня в команду, и деликатно молчали.

Все случилось спонтанно, неожиданно для меня, но вполне логично для развития наших отношений. Мне кажется, что каждая девушка мечтает если не о принце, то о джентльмене, который свалится словно снег на голову, спасет от всего и подарит ощущение спокойствия. О том, чей взгляд будет сиять, глядя на нее, о том, в чьих объятиях она растворится и забудет счет времени. О том, кто скажет: «Ничего не бойся. Я рядом!» О том, кто всегда будет с ней, с кем можно будет долго болтать и многозначительно молчать. О том, кто будет беречь ее сердце, читать ее мысли и лелеять ее душу. Первый мужчина должен быть особенным, а первый раз – волшебным и возвышенным… Как же странно понимать, что все эти ожидания – лишь мираж. Романтика сломалась. То прекрасное чувство, заставляющее бабочек в животе щекотать крылышками где-то под ребрами, ушло. Я сидела ночью на кровати и спрашивала себя зачем нужно было все портить? Почему нельзя было все оставить как есть? Я думала и пыталась спрятать это стыдное чувство куда-то поглубже в себя.

Надо сказать, что в анимации строго-настрого запрещено показывать перед гостями, что ты в отношениях. Связано это с тем, что «свободному» аниматору легче закадрить больше отдыхающих, окутать их вниманием и «влюбить» в отпуск. Так же и с девчонками: на дискотеке отдыхающие холостяки охотнее танцуют с незамужними аниматорами. Нет, безусловно, анимация – это не эскорт, но в любом случае им надо быть свободными, не обремененными сложными отношениями и ревностью. В некоторых командах, между прочим, приходится скрывать даже от шефа, и за это легко могут уволить. Но наш главный по развлечениям был в курсе всех «шур-мур», поэтому просил всего лишь не афишировать на публике. Это была шифровка 80-го уровня, вплоть до выжидания 15 минут, чтобы пойти в ложман. И то шли, прячась по кустикам, сейчас вспоминать смешно!

Я стала работать в мини-клубе, и по вечерам мы с Алту в костюмах ангела и чертика танцевали мини-диско. Мой костюм появился совершенно спонтанно! Перед первым своим вечером в анимации я искала, как бы сделать свое появление фееричным, чтобы произвести впечатление на детей и на шефа. В костюмерной я нашла фатиновый подъюбник и белый топ, а за сценой валялись никому не нужные пластиковые крылья от детского костюма. Я их примерила: «А почему бы и нет?» Каково же было мое удивление, когда я увидела, что Алту стоит на сцене в красном плаще и с рогами! Вот это совпадение! – так и родился наш дуэт. Дети, кстати, первыми просекли, что мы встречаемся: ну не могут быть так просто у нас подходящие костюмы. «А Чертик – твой муж?» – спрашивали любопытные девочки. Я, конечно, отшучивалась! О, боже, я помню, что тогда ко мне пришла известность. Все, от мала до велика, знали Ангелочка-девочку. «Кто такая Лиона? А, та, что с крылышками? Мелек? («ангел» по-турецки)». Впервые у меня было ощущение «Я королева мира», люди не давали мне прохода, фотографировались, благодарили, оставляли что-то на память. Конечно скорее, любовь у них была к моему персонажу, да еще и в сочетании с красным Чертиком. Но и днем я не отставала от самой себя: придумывала яркие костюмы, танцевала с бубном вокруг бассейна… Я хотела привлекать к себе внимание. В первую очередь чтобы Алту видел, как я могу. Дети меня обожали!

Многие из того отеля до сих пор помнят и читают меня в инстаграме, они давно уже стали студентами, некоторые даже вышли замуж и родили детей.

Работа с детьми на отдыхе – это потрясающе! Дети дают столько сил и энергии, преумножают радость и так искренне к тебе привязываются. Прошло уже 13 лет, но многих я помню и, пересматривая фотографии, ощущаю, как у меня на душе светло и тепло. Совершенно чужие люди, которые так искренне тебя благодарят, я называла их «мои дети», а они постоянно говорили, что хотели бы такую маму. Какая я была веселая, беззаботная и легкая в то время! Все было легко, в омут – так с головой, любить – так на всю катушку, танцевать – так, как будто тебя никто не видит. Я училась жить и брала от этой жизни все! Каждую минуту, каждый луч солнца, каждую каплю дождя. Я была жадной до жизни, мне хотелось ее прожить так, чтобы было что рассказать внукам. Я кайфовала от осознания того, что я сама себе хозяйка и делаю все так, как хочу. Да, я была молодой и неопытной, но чувство безграничного владения моим маленьким мирком наполняло мое сердце и взрывалось лопающимися мыльными пузырьками где-то на уровне висков. Чудесное чувство, что тебе море по колено!

Тогда я была на гребне своего, как бы сказать, взросления или ощущения своей самостоятельности: мне уже 18, первый мужчина, первые отношения, первая совместная жизнь. Забавно, но подростки так хотят стать поскорее взрослыми, у них возникает иллюзия полного контроля своей жизни! Многие стремятся уехать из родительского дома, жить в худших, но зато обособленных условиях. Им кажется, что вот она, жизнь, и можно делать все, что захочется! А вообще это и неплохо, ведь со свободой приходит и понимание ответственности. Мне нравилось, что у меня был молодой человек, вне отеля мы были настоящей «взрослой» парой, у меня был кто-то, кого я могла представить своим подругам как бойфренда, а то, что у нас с ним все-таки случилась близость, добавляла в наши отношения каких-то новых красок и выводило их на неведомый мне уровень. Ой, да что там говорить! У меня до него не было никаких отношений, никакого уровня, поэтому я чувствовала себя очень взрослой.

В то же время, когда мой внутренний взрослеющий романтик только начал ловить порхающих в животе бабочек, а мечтатель вспоминать наши ночные побеги из прошлого общежития и грезить о поцелуях при луне, суровый реалист во мне отдавал себе отчет, что между нами не может быть серьезных отношений, слишком уж закрепился за ним имидж сердцееда, слишком явно он флиртовал с туристками в коротких юбках. То и дело я находила совместные фотографии с другими девушками «на память», в сердце начинало покалывать, но я не придавала этому значения, считая, что это мои заморочки. Аниматор – это в крови, с ними никто не может строить семьи. «Но почему же он уделял мне столько времени и внимания с самого первого моего дня в Турции? Может быть, я все-таки для него что-то значу?» – думала я про себя, но всем своим видом показывала, что мне все равно, пусть он и дальше пялится на декольте разодетых на отдыхе русских женщин. Однажды мы сидели за столом с немецкими туристами, и почему-то Алту решил ляпнуть им, что мы вместе. Туристы стали интересоваться про свадьбу и детей, на что я твердо заявила, что у нас не может быть ничего серьезного, я за него никогда и что я вообще замуж не хочу! С этой фразы все и началось! Я круто задела самолюбие, как оказалось, влюбленного в меня джигита…

Вы вообще верите в чистую любовь? Работая в анимации, я уяснила для себя одну вещь, которая в то время разбила мне сердце и веру в чистую любовь. Все друг друга обманывают. В парах это может быть стремление казаться другим, у друзей – нежелание портить отношения из-за мелочей, а у родителей – мечта иметь видимость идеальной семьи. И все друг другу изменяют. Когда физически, а когда морально. Причем женщины это делают даже чаще и охотнее, чем мужчины.

У нас был очень хороший контакт с одной парой. Он взахлеб рассказывал о том, что с момента их знакомства они ни на один день не расставались. Боже, с какой любовью и нежностью он говорил о своей жене! Как упоительно рассказывал о планах на будущее! Я слушала и не верила своим ушам. Неужели такое бывает? А потом мой мир рухнул. Я застала его жену за сценой с одним из своих коллег. Умут был лучшим другом моего приятеля. Когда мне было грустно, когда я ревновала или когда скучала по дому, Умут был рядом. Мы вместе пели Земфиру (песня «Хочешь» была единственным его познанием в русском языке), я могла укутаться в его дружеские объятия и пролежать, свернувшись калачиком, пару часов. Он всегда слушал меня и всегда утешал. Он был для меня каким-то символом благородной и искренней дружбы. И вот я захожу за чем-то на бэкстейдж во время ночной дискотеки, а там он и та замужняя девушка. Я стала свидетельницей страстных поцелуев и его рук, сжимающих ей задницу. Мое сердце разбилось. Я проревела всю ночь, несмотря на то что это был не мой парень и не моя подруга. Почему люди так делают? Зачем им это нужно? Розовые очки были сняты, и это было моим первым разочарованием в сказке про «они жили долго и счастливо и умерли в один день»…

Да, в тот день с меня слетели розовые очки. Скажу вам больше, я знала, что у Умута была невеста-турчанка. Они были вместе с первого курса ?DT? (самый знаменитый университет в Анкаре). Очень симпатичная девушка по имени Селин. Я знала от Алту, что эта парочка уже несколько раз расставалась и что Умут несколько раз снимал Селин с подоконника, так как каждый раз она грозилась спрыгнуть, если он к ней не вернется. Но в то время, когда мы работали в анимации, у них был мир, он ездил к ней в Анкару раз в месяц, ребята планировали свадьбу. Всю ночь после увиденной мной сцены «любви» за кулисами я прорыдала. Вдобавок к измене обожаемой жены туриста тот человек, которого я считала своим лучшим другом, показал свою безответственность и предал невесту. Наутро на мне не было лица: я вдруг поняла, что если даже такие серьезные отношения имеют гнильцу, то что же, в конце концов, с моими?

На мой немой вопрос «зачем?» Умут оправдывался неделю. Каждый день он пытался найти повод поговорить о случившемся. У меня было ощущение, что он виноват передо мной: как только он не старался загладить свою вину и вернуть себе лицо в моих глазах! Мы тогда очень много говорили, и я пыталась понять, а он – объяснить. Он рассказывал, что любил Селин больше жизни, но она старалась заполнить всю его жизнь собой. Ему хотелось свободы, он попросил передышку. Но тут его ждал капкан ее шантажа: «Если я не буду жить с тобой, то вообще жить незачем!»

Из его рассказов для себя я сделала другой вывод и приняла это как данность: если человек с тобой быть не хочет, то его ничем не удержишь, хоть падай из окна. У парня не было другого выбора: он действительно оказался в заложниках. Кроме того, Селин постоянно его контролировала: писала, звонила, даже как-то приезжала. Я не поверила своим глазам: за короткое время из улыбчивой стройной красотки она превратилась в неопрятную полную турецкую мамашу. Она слишком была поглощена ревностью и контролем и стала заедать стресс, совершенно не думая о внешности. И я вынесла для себя еще один урок: никогда не забивай на себя ни при каких обстоятельствах.

А тем временем меня ожидал новый крутой поворот…

Помните, на каком месте я прервала СВОЮ историю? Правильно, я имела наглость в ответ на шутку туристов во всеуслышание заявить, что у нас с Алту все несерьезно и что о замужестве речи быть не может. Ох, это было стопроцентным попаданием! Мужики – они все же хищники, а тут сопля голландская, отнюдь не Памела Андерсон, возомнила себя королевой и смеет утверждать, что у нее еще все впереди! Как же засверкали его глаза, прямо как забилось мое сердце! И тут я прочитала в них то, что скрывалось за маской сердцееда. С того самого дня он стал спрашивать каждый раз, когда мы оставались наедине: «А почему ты так сказала? Ты правда так считаешь?»

Конечно же, я отшучивалась, мол, когда созреешь сделать мне предложение, тогда и поговорим, но обещать тебе, что скажу «да», я не могу. Знали бы вы, что творилось у меня внутри! Бабочки! Там порхали бабочки. Это странное чувство, когда тебя мутит, тебе трудно дышать и мурашки по всему телу. Да, это были они. Я, безусловно, попала. И если до этого случая мои чувства были лишь симпатией и своего рода привязанностью к первому мужчине, то сейчас я испытывала к нему нечто большее. Я не могла себе позволить ревновать, я волновалась, когда он поздно приходил с работы, я нервничала, когда с ним флиртовали приехавшие развлечься туристки. Но в тот день, В ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ я прочитала в его глазах то, что перечеркнуло для меня все: и ревность, и волнения, и нервы. Я поняла, что для него что-то значу. Вы понимаете, о чем я?

Однажды, отмечая чей-то день рождения, мы собрались всей нашей аниматорской оравой в самой большой, «женской», комнате общежития. Знаете, как накрывают стол аниматоры? Правильно, они тихонечко выносят полресторана в карманах и сумках, пока кто-то из девчонок отвлекает охранника или портье ресторана. Хочешь жить – умей вертеться! Помню, как на ту самую пижамную пати зачем-то приперся генеральный менеджер отеля и искренне недоумевал, когда и, главное, где мы нажарили шашлычков и напекли пахлавы. Мы его сразу хорошенько напоили честно купленной водкой с колой, и бдительность его покинула совсем.

Надо сказать, внутри команды я чувствовала себя немного аутсайдером: я тусовалась с турками, а наша команда состояла из русских и украинцев. В нашем «турецком» кругу постоянно мелькало «эти русские», поэтому у нас как-то сразу не заладилось. Я себя относила к «нерусским». Смешно сейчас вспоминать, ей-богу, но меня брала гордость за то, что турецкая часть команды считает меня «своей». Надо отдать должное, и выглядела я тогда больше как турчанка. Сейчас, не поверите, с доброй половиной девочек и мальчиков у меня прекрасные отношения, мы переписываемся, перезваниваемся, даже с кем-то встречались… но тогда… тогда была другая история. Алту мне рассказывал, что в начале сезона на него положила глаз одна танцовщица. Не знаю, насколько это правда, и если Марина меня читает, то пусть знает, что это не я все придумала. В любом случае с этой девушкой я вела себя осторожно, особо не любезничала. И вот на одной из вечеринок ко мне подходит ее подруга и спрашивает: «А вы с Алту встречаетесь?» Хм… безусловно, принимая во внимание тот факт, что мы жили в одной комнате и спали на одной постели после трудного и долгого рабочего дня, – да, мы встречались. Мы скрывали это даже от команды! Хотя надо быть полным дураком, чтобы этого не понять. Но вот интересный момент: с тех пор как я вильнула хвостом, Алту старался при каждой возможности подчеркнуть, что мы вместе, трубил об этом на каждом углу вопреки негласному кодексу аниматоров!

Ох уж эти мужчины! То я ему никто, то вдруг носитсясо мной, как курица с яйцом. Был у меня один ухажер – серфер на пляже, куда мы с девчонками ходили загорать в обеденный перерыв. Мы тихонечко переходили границу пляжа нашего отеля и ложились прямо на песок, потому что отдыхать на территории отеля, где ты работаешь, было запрещено. Я помню, как таскала фрукты из ресторана: два апельсина и одно большое яблоко были моим ежедневным обедом. И вот там я неожиданно увидела Его. Красавец, высокий, загорелый, с фигурой Аполлона! Божечки, эти голубые глаза и выгоревшие на солнце русые волосы! Я не помню, как его звали, но он был сказочно красив. Каждый день я ходила типа загорать, а на самом деле, тайком поболтать с Красавчиком. Вот и пойми нас, женщин, то мы бабочек в животе ловим, а то глазки чужим мужикам строим. Но кроме флирта и пускания слюней на это совершенное тело и прекрасные турецкие голубые глаза у меня и в мыслях ничего не было. Красавчик неоднократно звал меня провести вместе выходной день, приглашал на танцы или прокатиться на лодке, но я мило отшучивалась и продолжала строить глазки. В моем сердце жил другой, но каждый день я летела сломя голову на пляж, чтобы поболтать с Ним.

– О, моя Мелек пришла опять погреться на солнышке! Может, все-таки покатаемся на море? Когда у тебя выходной?

– Нет, Блондинчик, не получится, у меня дел много, надо турецкие падежи учить.

– Да никуда они от тебя не денутся, ты и так прекрасно говоришь! И так мило тянешь букву «и». Повтори, пожалуйста, сколько тебе лет?

– Он сэкиииииз, – повторяла я нараспев, что значило «восемнадцать».

– Чок татлысын яяяя («до чего ж ты сладкая»). – и Красавчик ущипнул меня за щеку.

Сейчас, анализируя свое поведение, я думаю, что мне хотелось самоутвердиться, почувствовать себя востребованной, что ли. Такой альфа-самкой, из-за которой начинаются войны. А кому из вас не хотелось хоть раз в жизни быть роковой красоткой? Не верю, что такие есть. И мне тоже хотелось. И вот однажды стоим мы с Красавчиком, шутим о чем-то, и тут я вижу знакомый силуэт, решительным шагом направляющийся в мою сторону. Оказывается, моему уже донесли охранники, что я ежедневно любезничаю с кем-то на пляже. Сильным движением руки Алту сгребает меня в охапку и уволакивает в сторону общежития.

– Ты ему глазки строила или мне показалось? Чего это он тебя по щеке гладил?

– Не гладил. Щипал! Синяк останется.

– Вот видишь, а я пообещал родителям, что тебя никто и пальцем не тронет. Да и вообще, что это за выкрутасы? Нечего с парнями заигрывать, им всем только одно нужно!

С тех пор на пляж я одна не отпускалась. Ох уж эти горячие турецкие парни!

Когда ты постоянно находишься в тесном контакте с туристами в силу своих должностных обязанностей, ты волей-неволей входишь в их жизнь. Не пускать их в свою – настоящее искусство, которым я не владела. Среди живущих в отеле у меня была почти подруга. Люда отдыхала в нашем отеле практически все лето. Ей было 16, она была на голову меня выше и обладала шикарной девичьей фигурой. Мы часто вместе ужинали, и я с удовольствием слушала ее рассказы про Любовь Всей Ее Жизни, переехавшего учиться в Лондон. Она ничего о нас с Алту не знала.

Он как-то сказал мне, что все русские женщины одинаковые. Все приезжают в Турцию, чтобы погулять от мужей или чтобы найти себе горячую турецкую кровь, потому что турки чудо как хороши в постели. Я лишь промолчала – мне не с кем было сравнивать.

Так сложилось, что я пользовалась популярностью и в школе, и в колледже, и у меня даже было несколько ухажеров, но ни один флирт так в роман и не перерос. В первый раз я позволила парню себя поцеловать, когда мне было почти 15. Все мои подруги и знакомые давным-давно с легкостью обсуждали, кто, с кем, в какой позе, а у меня в жизни были другие интересы. Я не могла себе позволить тратить драгоценное время на гулянки, дискотеки и парней – я училась на «отлично», шла на золотую медаль и с подругами встречалась не в кафе, а в музее или театре. Так по-петербуржски, да? Я искренне не понимала, как можно раздавать себя направо и налево, не будучи уверенной в своем выборе. Сейчас вспоминаю и думаю, какая же я была дура. Нет, ну ценности, целостность и нецелованность – это, конечно, хорошо, уважительно и правильно, но не будь этого в моей восемнадцатилетней голове, жить мне было бы значительно проще. Хотя бы потому, что я бы так сильно не привязалась к своему первому мужчине. Мне иногда кажется, что моя любовь к нему выросла до размеров вселенной только потому, что я его подпустила так близко. Я преподнесла ему себя, как нежный хрустальный цветок на дорогом блюде, ожидая, наверное, что он будет сдувать с меня пылинки, холить, лелеять, быть благодарным. А он… он имел наглость заявить мне, что все русские – одинаковые. И тут я не выдержала, в порыве чувств выдала, что это не так и нас – других – как минимум две: я и Люда.

Я никогда не забуду его лицо, когда он, обернувшись на мою фразу, обронил: «И что? Хочешь, я с ней пересплю?»

Я опешила и не поверила своим ушам. Как? Как он может так со мной поступить? Сердце упало в пятки, и я себя не узнала. С одной стороны, этот сильный, благородный и заботливый мужчина, который спас меня ото всех, решал мои проблемы, не дожидаясь просьбы, вызывал у меня огромное уважение и чувство благодарности. С другой стороны, он был нереально романтичным: завязывал мне глаза, брал за руку и вел куда-то, ничего не говоря, чтобы сделать мне сюрприз. Он пел мне песни своим хорошо поставленным баритоном, когда мы гуляли по ночному пляжу. Он писал на листочке бумаги «А+А» и рисовал сердечко. Он смотрел в мои глаза и говорил: «yavru kedim» («мой котенок»). Но в тот момент мне стала явной та его сторона, о которой я знала с самого начала. С самого начала я видела в нем именно сердцееда и только поэтому так долго не пускала в свое сердце. И вот, открыв ему дверь и постелив ковер, я обнаружила, что о ковер вытерли грязнющие сапоги. Причем грязь-то можно подмести, а вонь от навоза останется. Именно так я себя ощутила в тот момент. На работу мы ехали молча, а вечером я его слишком долго ждала в общежитии, представив себе все, что только возможно. Он пришел в 5 утра как ни в чем ни бывало и завалился спать рядом со мной…

Той ночью сон как рукой сняло. К завтраку я его не разбудила, пошла одна, как в воду опущенная. Весь день я старательно избегала встречи, а внутри все как будто умерло. Мне казалось тогда, что жизнь закончилась, что я дала слабину, что нельзя было влюбляться. Боже, как мне было плохо! Именно тогда все привитые мне мамой установки о том, что мужчина должен стать первым и единственным, выплыли наружу. Почему, почему мне это внушили? Если бы я относилась ко всему проще, не было бы у меня чувства, что я потеряна в этой жизни. Мне было противно и больно одновременно: как он мог трогать меня, целовать и любить и в то же время предать? Как я могла так влипнуть? Почему отдала себя этому человеку? «Господи, за что мне это все? Как дальше жить?» – вот о чем я думала в то утро.

В моей голове постоянно крутилось кино воображения, я не могла с собой ничего поделать – мысли сами меня находили. Знакомо ли вам чувство, когда ты пытаешься не думать, выключаешь мозг и представляешь себя «в домике»? Ты изо всех сил стараешься отвлечься, но мысли, как назойливые мошки, вьются вокруг тебя, залетают в нос, в рот, в глаза. Ты отмахиваешься как можешь, но они противно так жужжат вокруг, и ничего не помогает.

В нашей команде хореографом была прекрасная Вероника: высокая блондинка из Воронежа с огромными голубыми глазами и совершенным телом. Я смотрела на нее снизу, как на Недосягаемое Совершенство: она с разбегу могла прыгнуть в минусовой шпагат, умела танцевать все танцы на свете и быть самым главным командиром. Ей было, кажется, 28, мне – 18, и поэтому она казалась мне очень взрослой и важной (боже, мне самой сейчас больше, но никакая я не взрослая и не важная).

Вероника работала с Алту в команде уже 10 лет: помнится, когда-то она играла роль Эсмеральды, а он – Квазимодо. Забавное совпадение, не правда ли? Она его очень хорошо знала, наверное, их можно было назвать друзьями. Как-то Вероника так серьезно посмотрела на меня и сказала, что после встречи со мной он сильно изменился. Причем началось это с тех пор, как я прилетела в Турцию, а он мотался ко мне, в тот самый первый отель, из которого потом меня и украл. Он много обо мне говорил, и его ни разу не видели с туристками. Он переживал, все ли у меня в порядке, и это было не просто так. И помню ее фразу: «Вот не понимаю, и что он в тебе нашел? Ему нравятся совсем другие девушки, ты слишком хорошая, скромная и правильная. Я думаю, это серьезно». Нет, не было негатива в ее посыле, просто тот имидж и то поведение, которые были у него до меня, не вязались с той заботой и вниманием, которым Алту меня окружал. И этого я не могла понять, прождав его в комнате общежития до пяти утра. Какого черта? Почему он так со мной поступил? Неужели человека может исправить только могила?..