Юми

Юми
Алёша

Мир рухнул: Давление разрывает объекты и тела, приводит к массовым головным болям и помутнениям рассудка, к коллективным психозам. Выжившие объединяются в группировки, дабы противостоять немногочисленным, но сильным бандам, а также каннибалам, мародерам и прочим отбросам оставшегося социума. Нет связи, электричества, еда и вода – редкость. Но, несмотря ни на что, жизнь продолжается и светлые силы медленной уверенной поступью идут к победе над силами темными.Читайте: будет весело и страшно! Книга содержит нецензурную брань.

Юми

Алёша

«Становясь самим собой, мир ускользает от нас…»

Альбер Камю.

© Алёша, 2023

ISBN 978-5-0062-0007-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 0. Столица нашей Родины. Выход

– Мальчик, милый мой мальчик…

Комендант Кремля полковник Виктор Хлебников прильнул к монитору. Камера приблизила немолодую белокурую женщину в жалких лохмотьях, робко мнущуюся у входа в Исторический музей. Трещина на старой камере мешала разглядеть ее лицо.

– Изображение четче. И усильте, наконец, звук!

– Сынок, – женщина вытянула вперед руки, ее голос утонул в каком-то странном гуле, будто рядом с Красной площадью играл водопад или шумел улей, то приближая, то удаляя пчелиный рой.

Камера продолжала блуждать между женщиной и воротами в музей, на колоннаде которого какой-то умник выцарапал острием ножа – World of Thanks. Спасибо из прошлого. И никаких танков! Никаких танков… Игра слов, не более того.

Полковник напряг скулы и прошипел:

– Кто выпустил эту чертову бабу?

– Она сказала, что там ее сын… Сказала, что остановит их, – ответил кто-то из солдат.

– Дебилы, – процедил сквозь зубы комендант. – Покажите площадь!

Камера дернулась, нервно уткнулась в булыжник, затем медленно повернулась к залитому солнцем и не по-военному сверкающему куполами Блаженному.

– Ё! – выдохнул Хлебников; у музея, прямо напротив женщины, стояли человекоподобные исполины, их было семеро, все без одежды, без оружия, без намека на дружелюбие, а со стороны Васильевского спуска к ним двигалась живая серая масса. – Юми…

Когда первые серые чудовища поравнялись с теми, что стояли у музея, женщина истошно завопила и бросилась вперед, навстречу сыну. Споткнулась, упала, поднялась на колени. От толпы отделилась гигантская фигура и подошла к женщине. Та обхватила грязные волосатые ноги монстра, из глаз ее хлынули слезы.

– Мальчик, маленький мой, родненький, – причитала женщина, облизывая шерсть и обнимая ноги того, кто когда-то назывался ее сыном. – Ромочка, прости меня, прости…

– Рэм! – прогремело чудовище и оттолкнуло женщину.

– Рэм! – понеслось по площади, утопая за Васильевским спуском в Москва-реке; сотни глоток выкрикивали имя своего вождя, заставляя, казалось, содрогаться вековые стены Кремля.

«Ромул, Рэм… Гребаный Древний Рим»… Не отрывая взгляда от черно-белого старого монитора, Виктор Хлебников нащупал на столе граненый стакан, чуть не опрокинув, залпом опустошил его и прошептал:

– Конец бабе.

Рэм, будто услышав слова коменданта, медленно выкрутил косматую голову навстречу камере, обнажив тошнотворную пасть. И… зловеще улыбнулся. Нет, полковнику это только показалось: чудовища не улыбаются!

– Ближе, еще ближе, – завороженно повторил Хлебников; наконец, не выдержал и заорал что есть мочи:

– Ближе, сука!!!

Но камера не послушалась военного, «отъехав» и снова сосредоточившись на общем плане. Женщина продолжала исступленно целовать грязные ноги Рэма. Тот некоторое время молча и безучастно смотрел на нее сверху вниз, потом что-то пробурчал («Мама», – показалось коменданту) и рывком поднял ее за волосы так, что их взгляды пересеклись. Свободной рукой сын разорвал на женщине одежды и провел когтями между ее худых грудей, оставив на теле глубокие царапины, тут же наполнившиеся густой кровью. Мать пронзительно закричала, а Рэм продолжал медленно царапать податливую плоть, держа женщину вытянутой рукой прямо перед собой. Его движения участились, он вошел в первобытный азарт, разрывая кожу и проникая все глубже и глубже, к самому сердцу. Вскоре в его руке висели ошметки человеческого тела на тонких костях, и лишь перекошенное лицо с застывшим безумным взглядом, не тронутое когтями, напоминало о том, что каких-то пять минут назад это была немолодая белокурая женщина, зовущая у Исторического музея своего потерянного сына.

– Мальчик, милый мой мальчик…

* * *

Иван Хорунжий молча стоял возле большой настенной карты Москвы и вглядывался в названия улиц. Каждый переулок, каждая строка названия на карте была для генерал-майора родной. Он смотрел на красные кольца, которые рисовал после донесений, и видел, как они, эти кольца, сжимаясь, приближаются к последнему убежищу столицы. Или еще не последнему?

За дверью кабинета с пожелтевшей табличкой «Командующий Сопротивлением» послышались торопливые шаги.

– Товарищ генерал, разрешите обратиться? – без стука ворвался в кабинет взволнованный капитан Чижов.

– Валяй.

Капитан нервно вытер рукавом капельки пота со лба:

– Товарищ генерал, наши докладывают о падении еще двух постов.

– Плохо… Назови номера постов, – Хорунжий снова повернулся к карте и взял красный маркер.

– Нет номеров, – опустив глаза, ответил капитан. – Я не знаю.

– Как не знаешь? – генерал повысил голос. – Ты что, семь раз до этого знал, а сейчас забыл?

Казалось, слова командующего врезаются не только в слух стоящего перед ним капитана, но и, проникая сквозь бетон, распространяются дальше, вглубь земли, за пределы бункера.

– Я имел в виду, что сейчас это не имеет значения, – промямлил Чижов. – Там уезжать собираются все. Там решили…

– Уезжать!? Бежать собрались? – холодным голосом прошептал Хорунжий. – Ты хоть понимаешь, что несешь, Чиж сраный!? Хорошо, пошли, посмотрим, что там решили.

Генерал решительно обошел капитана и двинулся по коридору в помещение дежурного первым. Войдя в дежурку, он увидел странную картину: два десятка офицеров выстроились в одну шеренгу, держа в руках вещмешки. Оставшиеся будто под действием гипноза собирали свой скарб, не обращая никакого внимания на разрывающуюся от криков рацию. Странный черный предмет с циферблатом по центру собрал возле себя нескольких человек, которые, казалось, окаменели. Замерев на расстоянии не более метра от него, они пристально всматривались в завораживающее мерцание куба, постепенно сжимая кольцо над ним. Один из лейтенантов, стоящий недалеко от двери, при виде генерала выпрямился и сделал шаг вперед. Остальным вроде и не было никакого дела до вошедшего главнокомандующего.

– Дежурного ко мне! – заорал Хорунжий.

Из толпы неохотно вышел подтянутый майор:

– Генерал, надо уходить, они скоро будут здесь…

Хорунжий, не дав ему договорить, резко выхватил из нагрудного кармана пистолет Макарова и выстрелил майору в грудь. Тот упал. Сделав несколько тяжелых вздохов, он закрыл глаза, и, распластанный в луже крови, затих. В дежурке воцарилась мертвая тишина, а стоящие напротив генерала офицеры потупили взгляды. Военные вокруг куба словно ожили и, встряхнув с себя остатки оцепенения, с опаской смотрели на генерала. Хорунжий оскалился: