Нежные языки пламени. Лотос

– Две? – не поверил Андре. – Не понимаю.

– Чего не понимаешь? Две таблетки тавегила.

– Тут пустая пачка, – возразил он мне. – У тебя что, аллергия? Ты мне никогда не говорила! – Похоже, его оскорбила сама идея того, что он может чего-то обо мне не знать.

– Нет у меня никакой аллергии! – Состояние сна наяву постепенно уходило, и я начала соображать хоть что-то. – Это ты спятил. Ты что, подумал, что я решила покончить с собой?

Тишина говорила, что именно так он и решил.

– Ты идиот? – громко воскликнула я. Мне холодно, я окончательно проснулась. – Я просто не могла уснуть.

– И что? Причем тут тавегил?

– А то, что эти таблетки – отличное снотворное. У меня болела голова, а Маша сказала, что это прекрасное средство: и боль снимет, и усталость, и напряжение. В общем, почти как наркотик – по крайней мере, так она его описала. Я вообще-то не собиралась его пить, взяла лишь из вежливости. Но ты же пропал, мать твою! – Тут я вспомнила всё. – Ты исчез, не звонил, не отвечал на мои звонки. Ты пришел… Который теперь час? – Я посмотрела на будильник, стоящий на столике в луже воды. – В три часа ночи?! И так и не сказал, где ты был!

– Я… был зол.

– О, это, конечно, всё объясняет! – воскликнула я, всплеснув руками. – Когда я буду зла, я тоже буду уходить и приходить в три часа ночи, идет?

– Не идет, – покачал головой он. – Тебе влетит, ты даже не представляешь как. Но ты уехала к родителям Сережи, так что мы квиты.

– Ты считаешь? Я уехала к ним днем, и ты знал об этом. Ты исчез и пришел поздно ночью. Может быть, ты попал под поезд! Может быть, ты завел любовницу! Купил проститутку!

– Что? – Андре дернулся и подошел ближе, но я не желала, чтобы он ко мне прикасался. Я схватила сразу кучу вещей из шкафа и отпрыгнула к кровати. Я хотела одеться, мне больше не нравилось стоять перед Андре в одном бюстгальтере, но Андре не дал мне сделать этого, он планомерно выдергивал у меня из рук вещи, и, в конце концов, я замоталась в одеяло, закрываясь им, как коконом.

– Я уехал к отцу и пробыл у него почти весь день. А потом, птица, чтобы не думать о тебе, о твоей дурацкой противоестественной склонности к независимости, я уехал в больницу.

– У меня нет противоестественной склонности. И я очень-очень зависима, к сожалению, – пробормотала я. – Постой, в какую больницу? Что случилось?

– Ничего. Ничего не случилось. Да, я был в больнице, ведь я же врач, если ты не забыла. Отец давно мне предлагал приехать, он хотел, чтобы я приезжал в Москву оперировать. Мне показали больницу, операционный комплекс, нескольких пациентов. Мы разбирали старые дела, планы операций, обсуждали возможные осложнения. Такие консилиумы могут длиться несколько часов подряд. Мы закончили только в первом часу ночи.

– Кто работает по ночам?! – слабо возразила я, но Андре только покачал головой.

– Врачи работают по ночам. Если дежурство. Не важно.

– Ты будешь тут оперировать, у нас? – поинтересовалась я уже куда более спокойным тоном. Андре взял мое лицо в ладони, поправил мне волосы и нежно улыбнулся.

– Я еще не решил. Ну что, ты больше не злишься? – Андре спрашивал, а его руки настойчиво пробирались под одеяло. – И скажи на милость, кто такая Маша?

– Маша – это соседка. Она, знаешь, любит Тилля Линдеманна. Вот у нее-то как раз аллергия, причем, вполне возможно, на моего кота. Он, конечно, тут давно не появлялся, но аллергики – народ упертый. У них аллергия даже на остатки шерсти. Впрочем, кто знает. – Я зевнула и опала на кровать. Андре воспользовался моментом моей слабости и раскрыл одеяло, обнажив меня. Я поежилась от холода, но Андре только тихо засмеялся – терпи. Он пальцами синхронно спустил бретельки моего бюстгальтера и почти оголил мою грудь, как в дверь вдруг позвонили. Мы оба подскочили и переглянулись. Затем Андре кивнул.

– Врачи. Я забыл про них.

– Какие к черту врачи?

– «Скорая», Даша. «Скорая помощь», которую я вызвал.

– Черт, зачем? Андре, вызови их теперь обратно! – Но Андре уже пошел в прихожую, а я поплелась за ним.

– Пустая пачка из-под таблеток, ты в одежде, на полу ботинки, телефон отключен. Что я должен был думать? – сказал Андре, выходя навстречу к врачам, которые стояли в проеме открытой входной двери. Я застыла в изумлении. В прихожей меня ждал еще один сюрприз. Оказалось, что дверь в мою квартиру выбита и сорвана с петель. Она валялась на полу и, чтобы попасть ко мне в квартиру, достаточно было просто перешагнуть ее.

– Это что?! – гаркнула я. Врачи смотрели на нас молча и безо всякого энтузиазма.

– Я вышиб твою дверь. Ты не отвечала на звонки! – пожал плечами Андре.

Врачи долго ругались, отказывались от денег и грозили Андре карами небесными за ложный вызов. Оказалось, что на сигнал об отравлении таблетками и возможном суициде они выезжают в первую очередь. Так из-за меня, возможно, эта бригада не доехала в ту ночь до тех людей, которые реально нуждались в помощи. Впрочем, не из-за меня. Из-за Андре. Потом врачи все же сошлись на том, чтобы сделать мне какой-то укол – так они могли быть уверенными в моем благополучии. Однако услышав, каких именно таблеток я накушалась, посмеялись и сказали, что колоть супрастин после тавегила – верх идиотизма. Забрав немного евро, предложенных Андре, они уехали, явно пополнив свою копилку историй о нелепых вызовах. Когда мы остались одни в прихожей, сквозь выломанную дверь которой было отлично видно мусоропровод, я решила кое-что уточнить.

– Так почему я должна была покончить с собой?

Андре посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом, словно мы были совершенно незнакомы.

– Откуда я знаю, почему люди кончают с собой! – воскликнул Андре, и я поняла, что он подумал об Одри. О ее самоубийстве.

– Не люди, Андре, – я. Ты знаешь меня!

– Нет, я не знаю тебя, – пожал плечами он. – Представь, я увидел тебя и пустую пачку таблеток. Мне просто стало страшно, когда я не мог тебя добудиться. Я не думал ни о чем, кроме того, что могу тебя потерять. Я не знаю тебя. Наверное, даже самого себя не знаю. Ты для меня – как непойманная птица, я никак не могу привязать тебя к себе. Даже мое кольцо – его нет на твоем пальце. А зачастую ты ведешь себя так, будто я просто случайно зашел к тебе в гости и скоро уйду. Давай поженимся прямо завтра?

– Думаешь, это поможет? Это привяжет меня в достаточной степени? Думаешь, если не привязать меня, я улечу? Проблема в том, что только рядом с тобой у меня появляются крылья, – устало рассмеялась я. За окном над мусоропроводом светлело – рассвет близок.

– Я не должен был оставлять тебя, я должен был позвонить, – признался он с неохотой. Я кивнула, но отвечать не стала. Вместо этого я предложила пойти спать, хотя сон уже и прошел. Мы вернулись в комнату, по полу которой гулял сквозняк. Я подумала: еще неизвестно, как теперь чинить дверь. Мы легли на бок, лицом друг к другу, я протянула Андре половинку одеяла.

– Почему у тебя тут такой морозильник? – спросил он.

– В Москве есть зима и есть остальное время, когда отопительный сезон еще не начался. Сейчас как раз это время года. А ночи уже холодные.

– Он тебе снился, да? – спросил вдруг Андре, сменив тему резко и без предупреждений.

Я не хотела отвечать, зная, что Андре обладает способностью вытягивать из меня самые ненужные и даже почти забытые подробности. Сон о Сереже уже почти покинул меня, растворился в дымке рассвета, как случается со всеми снами, которые не успеваешь хорошенько прокрутить в голове. И только горящие огнем глаза Андре снова оживляли его в моей памяти.

– Да, – ответила я, в конце концов, уже не пытаясь защищаться. – Он снился мне.

– Теперь ты скажешь, что это ничего не значит, – пробормотал Андре.

– Почему? Нет, это точно что-то значило, только я не поняла еще до конца, что именно.

– Издеваешься? – холодно улыбнулся он. Я устало прикрыла глаза. Интересно, что в моей квартире Андре ни разу не прикоснулся ко мне… в том смысле, в котором я так желала его прикосновений.

– Ты ревнуешь к призракам, Андре. Я же не могу просто забыть о нем, неужели ты не понимаешь?

– Как твой жених, я имею право ревновать тебя, Даша, к чему угодно. Ну, не злись, – он приподнялся на локте и взял меня за руку. Я старательно вынимала ладонь, а он снова захватывал ее в плен.

– Мой жених? Ты не доверяешь мне и на миллиметр, представляю, какая из нас выйдет семья, – проворчала я, и он улыбнулся.

– Очень хорошая. Я увезу тебя и запру в замке. Ты никогда и никуда не сможешь выйти оттуда, я сделаю тебе десять детей, и ты будешь моей навеки. Спи, Даша. – Андре отпустил меня, лег на спину и принялся изучать потолок с таким видом, будто ничего важнее моей осыпающейся штукатурки не видел. Мы так и лежали, неподвижные, запутавшиеся в собственных чувствах, пока я не уснула. Du hast mich. Утром Маша снова включила «Рамштайн».

* * *

Идея посетила мою дурную голову к утру, когда я услышала уже знакомые низкие звуки приглушенных басов. Андре простонал во сне, когда я попыталась выскользнуть из-под одеяла.