Танго на троих

– Игорь, я же сказала, что не буду пить, – раздражённо напоминаю.

– А это и не тебе, – улыбается он. – Это мой шампусик, чтобы мы могли выпить с тобой мировую. Я буду слабенький алкоголь, а ты – сок. Ты ведь у нас ещё маленькая.

– Но я не хочу сок! И вообще не хочу пить.

– Жаль, – он тяжело вздыхает. – А для меня так важно, чтобы ты, зайка, больше не обижалась. Но я понимаю… вижу, что не простила.

– Игорь, да не в этом дело!

– Конечно, в этом. Я хотел пацанов увести, а вместо этого сижу и уговариваю тебя на мировую. Не, ну мне правда очень важно знать, что ты больше не злишься, – он заискивающе смотрит мне в глаза и виновато улыбается.

Выпроводить этих уродов было бы очень кстати, а я тогда смогу сбежать к бабке. Не здесь же мне ночевать!

– Игорь, а ты правда уведёшь их отсюда?

– Конечно, а ты думаешь, они ночевать здесь будут? Пинками выгоню, не сомневайся, но… сначала надо помириться, – Игорь отсалютовал мне своим стаканом с шампанским, а мне подал отставленный в сторону сок.

Честно говоря, есть хочется страшно, а мой желудок уже вновь готовится взвыть. И я решила не вредничать и приняла угощение. Может быть, сок хоть немного притупит чувство голода. Игорь легонько чокнул по моему стакану своим и выпил залпом пузыристое содержимое. Я отпила глоток сока – апельсиновый, вкусный, и даже алкоголь не подмешали. Сок я выпила почти залпом – страсть как люблю с мякотью! А Игорь сразу расплылся в улыбке и радостно произнёс:

– Ну, вот и всё, а ты боялась! Ну, что – мир?

– Мир, – согласилась я тихо и неохотно.

Но Игорь почему-то не торопился вернуться к своим друзьям и снова заводит разговоры про танцы, а потом про спорт… кажется, про бокс… И ещё что-то говорит, но так непонятно и тихо… и так далеко… В голове шумит невыносимо… перед глазами всё плывёт… и голос становится совсем-совсем далёким…

5

Больно… Невыносимо болит всё тело… кружится и гудит голова… И тошнит очень сильно… Между ног нещадно жжёт, стреляет, режет болью… Я с трудом разлепляю тяжёлые веки, но ничего не вижу. Почти ничего – лишь различаю какое-то движение. Всё расплывается и никак не получается сфокусировать зрение. Сквозь мутную пелену я, наконец, начинаю понимать, что именно маячит передо глазами. Мамочки… это какой-то бред… Весь мой ослабленный организм взбунтовался, и меня вырвало фонтаном прямо на ЭТО. Раздался отборный мат, и на мою голову обрушился сокрушительный удар.

* * *

Очень трудно дышать. Я будто в какой-то липкой, чёрной трясине… Хочу пошевелиться, но тело меня не слушается, и не открываются глаза. Слышен какой-то писк – сначала громкий, пронзительный, но постепенно он удаляется, и меня проглатывает чернота.

* * *

Никак не получается открыть глаза. Голова весит словно тонну… а ещё снова этот противный писк. Что это? Что со мной?.. Пытаюсь хоть что-то понять, вспомнить… но голову пронзает страшная боль и я с облегчением проваливаюсь в обезболивающий мрак.

* * *

Совершенно неподъёмные веки. И мамочка снова ушла… Где я? Почему?.. Как сквозь вату до меня доносится голос Эльвиры:

– Скажите, а когда она очнётся? – кажется, бабка плачет.

– Не волнуйтесь, теперь всё будет в порядке. Уже очень скоро девочка придёт в себя, а пока она спит и набирается сил. Сейчас это именно то, что ей необходимо больше всего. Не плачьте, пожалуйста, Эльвира Вениаминовна, всё плохое уже позади. – Этот мужской голос мне совсем незнаком.

– Павел Семёнович, спасибо, дорогой, я ваш должник. – А это голос полковника.

Где же я? У бабки, что ли? А что тогда пищит всё время? Хлопок двери… м-м… – будто по голове. Кажется, кто-то вошёл или вышел… Всхлипнула бабка…

– Лёнечка, а вдруг она умрёт, что же тогда будет?

– Похороны будут! – рявкнул полковник. – И хватит уже рыдать, слышала, что врач сказал – всё плохое позади. Теперь выживет. А заодно хоть выспится.

– Лёня, мы обязательно должны забрать Диану к себе, она больше не сможет там оставаться.

– Да неужели? А ведь я давно тебе говорил – забрала бы сразу, и девчонка была бы в порядке.

– Лёнечка, ну зачем ты так? Я ведь за тебя переживала, ты же так не любишь посторонних в доме.

– Посторонних? Кажется, она твоя внучка… я ничего не путаю? Ну а ты, вероятно, самая херовая бабка. – полковник даже не скрывает раздражение. А бабка снова заливается горючими слезами и причитает:

– Какое же счастье, что Эдик вернулся домой, иначе даже боюсь представить, что бы было. Ох, горе-горе! Лёня, что же теперь будет с нашим Артурчиком?

– Ты мне лучше про этого выродка даже не напоминай. Лично я с превеликой радостью утрамбовал бы его за решетку вместе с его дружками. Колония – его дом!

– Лёнечка, ну зачем ты так говоришь, ведь я же тебе всё объяснила – Артур ни в чём не виноват! Это всё его друзья… и мажор этот Глебов… Артурчик никак не смог им помешать. К тому же он сказал, что Диана сама перед ними кокетничала. Хотела покрасоваться, а вон что… Она ж ещё юная, глупенькая девочка – бабкин голос дрожит и срывается.

– Да что ты за дура такая, ты хоть сама себя слышишь?! Диана твоя и руку сама себе сломала, и клофелина наглоталась, а потом и на х@й случайно напоролась, или специально прыгнула, да в эйфории головой ударилась! Так, что ли? Эля, твою мать, ты идиотка совсем? Это групповое изнасилование и причинение тяжкого вреда здоровью. И можно расценить как попытку убийства, между прочим. И не беси меня лучше своими причитаниями, иначе твой вонючий щенок уже сегодня будет на нарах. Сиди лучше тут и молись за здоровье внучки. Молча! – Раздались тяжёлые шаги, и хлопнула дверь.

Я лежу и пытаюсь анализировать услышанное, но голова гудит, как реактивный двигатель, а мысли путаются. Нет, не могу сейчас думать. Спать…

* * *

Громко и весело щебечут птицы. Открываю глаза – белый потолок и стены тоже белые. Я в больнице? Как же хочется пить. Дверь открылась и вошла молодая женщина в белом халате. Всё-таки больница, а это наверняка медсестра. Она приветливо улыбается.

– Ну что, проснулась, спящая красавица? Наконец-то! Меня Анна зовут, а твоё имя я знаю. Ох, и намучились мы с тобой, Диана. С возвращением тебя! Сейчас я врача позову, – она развернулась к выходу.

– Пить хочу, – сиплю я и не узнаю свой голос.

– А, ну это мы сейчас мигом устроим, – она подскочила ко мне, и что-то прихватив с тумбочки, приложила к моим губам какую-то трубку.

В голове промелькнули мерзкие картинки, и я поморщилась.

– Тебе что, больно? – забеспокоилась Анна, заглядывая мне в глаза.

– Нет.

– Вот и хорошо, тогда пей потихонечку, – она наклонила к моим губам стаканчик с носиком-трубочкой. – Ох, Диана, какие же красивые у тебя глаза! Ты вообще необыкновенная красавица, даже когда без сознания. Так что, милая, будешь ты жить долго и счастливо и кружить парням головы.

Уже вскружила, кажется… целый торнадо устроила.

Красавица я, говорят, и даже необыкновенная… Только хорошо ли это? И как я, бесправная малолетка, могу использовать свою красоту? Практика показала, что только себе во вред.

– Так, ну я пошла за врачом, а ты лежи, – распорядилась улыбчивая медсестра.

Какое лежи?! Сейчас как вскочу и побегу в волейбол играть.

Напоив меня, Анна подмигнула и вышла из палаты, а я задумалась, пытаясь восстановить трагические события. Полкан Петрович сказал, что было групповое изнасилование. Значит… это меня изнасиловали? Но кто? Игорь?.. Артур?.. Стоп! Групповое?! Это же значит… это они все?!