Танго на троих

Воронцовск

Аэропорт родного Воронцовска не впечатляет. Я собираюсь здесь жить, хочу снова полюбить этот город и, конечно, после стольких лет отсутствия не должна поддаваться первому впечатлению. Такси мчит меня по улицам, залитым тёплым светом фонарей, и я жадно впитываю мелькающие за окном картинки моей покинутой и почти незнакомой родины. Разноцветная иллюминация отражается в стеклянных фасадах стильных новостроек… Красиво! Мой город сильно изменился – разросся и похорошел. Не столица, конечно, и не заграница, но ведь родину не выбирают… а я никогда не забывала свои корни.

Небольшая частная гостиница в центре, на набережной, оказалась вполне приемлемой для проживания. Здешний «люкс» сильно отличается от уже привычных, но меня он вполне устраивает. Оставляю свой багаж посреди номера и выхожу на балкончик, обвитый виноградной лозой. Пытаюсь представить, как было бы уютно и приятно постоять здесь летним вечером. Странно, но прожив в этом городе тринадцать лет, я никогда не бывала на этой набережной. Возможно, раньше она не была такой ухоженной и красивой, но картинка, открывшаяся передо мной сейчас, мне определённо нравится. Очень нравится!..

Огромное водохранилище, наше местное море, всегда было гордостью и украшением города. Яркая и полная луна отражается в воде, и лунная дорожка, переливаясь и сверкая, освещает путь к родному берегу – туда, где прошло моё счастливое детство, где я стремилась к Олимпу… Там живут дорогие мне люди и навсегда осталась моя мамочка. Сейчас, глядя на усыпанный множеством огней родной берег, я ощущаю ноющую тоску и лелею хрупкую, но необходимую, как глоток свежего воздуха, надежду.

* * *

Разобрав свой багаж, я быстро приняла душ и удобно устроилась на постели с ноутбуком. Лишь совсем недавно, благодаря социальным сетям, я позволила себе заглянуть в жизнь тех, кто были и по-прежнему остаются мне дороги, и кого я сама оставила в прошлом, вычеркнув на долгие годы из своей жизни … Но не из своего сердца.

Моя Дашка… – какая она взрослая и симпатичная! Всё такая же блондинка, только уже не с косичками и хвостиками, а с модным, пышным каре. Даже на фото заметно, какие у неё густые красивые волосы. Дашка почти такая же хрупкая, только эта хрупкость уже не подростковая, а женственная. На ней длинное в пол платье – подруга всегда стеснялась своих тонких ножек. Но зато смелое декольте демонстрирует наличие совсем немаленькой груди – эффектной блондиночке есть, чем гордиться.

На фото моя Дашка провожает дочку в первый класс. Девочка очень похожа на неё – беленькие косички, голубые лучистые глазки и тоненькие ножки. Я улыбаюсь. Какая она сейчас, моя Дашка? Если такая же оторва, как раньше, то пошлёт меня сразу. Не представляю, как я это переживу, но очень постараюсь найти способ, если и не вернуть её дружбу, то хотя бы встретиться и откровенно поговорить. Тогда, много лет назад, я была слишком обижена, когда она рассказала Шерхану и Витьку, что на самом деле со мной произошло. А Витёк рассказал об этом Серёже. Дашка хотела добиться справедливости, мечтала отомстить за меня, а в результате подставила близких мне людей и тем самым оборвала для меня последнюю ниточку, связывающую нас.

Не то чтобы я не могла связаться с ними… Просто в то время не затрагивать мою трагедию в разговоре было невозможно, и я пошла по пути наименьшего сопротивления – просто перестала выходить на связь. Тогда, в тринадцать лет, я не готова была заново переживать свою боль, объясняясь с людьми, принявшими слишком близко к сердцу мою историю, а тем более с мужчинами. Я надеялась, что скоро смогу вернуться и объясниться, но это «скоро» растянулось на долгие пятнадцать лет. Конечно, я давно простила свою Дашку за длинный язык, и теперь очередь за ней – простить меня за многолетнее молчание.

Захожу на страничку к Витьку. Когда я нашла его на просторах интернета впервые, то сильно удивилась, увидев рядом с ним на фото… Бог мой – Таньку! Из списка друзей я вычеркнула её задолго до отъезда. Была ли она действительно такой плохой – я не знаю, но её зависть и неприязнь я всегда ощущала кожей. Танька и девочкой была очень симпатичной, а сейчас просто расцвела. Эффектная, фигуристая шатенка, которую нежно прижимает к себе мой Витёк. Ай-ай-ай! Добилась-таки своего! Она ещё в школе страдала по моему партнёру, но он тогда никого не замечал, кроме меня. Да и выглядела Танька в то время, в отличие от меня, совсем ребёнком, хотя она и на год старше.

Эх, Витя, кажется, ты попал. На фото рядом с маленькой Танькой Витёк смотрится настоящим великаном. Симпатичный, стройный, он по-прежнему в танцах, и на его странице много фотографий с танцпола. Его партнёрша гораздо изящнее, чем я была когда-то. Ну, хоть с ней он больше не надрывается. Простит ли он мне моё исчезновение? Конечно, да – мужчины всегда меня прощают. Вот только нужно ли ему сейчас это испытание – в виде меня?

Информацию о Янке я долго не могла найти, и узнала о судьбе подруги только на странице её старшего брата. Узнала уже давно, поэтому сейчас не так больно. Фотография моей Янки, весёлой, боевой девчонки обведена в чёрную рамочку с комментарием ниже – «Люблю и помню». Как же так, моя подруга, что с тобой случилось? Нахлынули воспоминания и навернулись слёзы. Эта смелая девчонка готова была порвать любого за мои страдания, и нам с Дашкой часто приходилось сдерживать её воинственность. Лишь поэтому я не смогла доверить ей тогда свою тайну. В той непростой ситуации Янка точно не сдержалась бы, и я очень боялась за неё. А вот теперь её нет… и я уже никогда не смогу сказать ей, как сильно люблю её и, что всегда ей доверяла.

Серёжа… Серёженька… Серж. Он всегда настаивал, чтобы все его звали Сержем, ему так больше нравилось. И только я упрямо называла его Серёжей. Кажется, годы ему нипочём – до сих пор, как мальчишка, только лучики морщинок в уголках улыбающихся глаз выдают возраст. Сколько ему сейчас? Вероятно, уже хорошо за сорок. Уж он-то точно не мог меня забыть. Вот только сильно я тогда подпортила его грандиозные планы. Интересно, покорил ли он свой вожделенный Олимп без меня?

И, наконец, мой Шерхан. Серьёзный, деловой и… постаревший. Но не старый и всё ещё интересный мужчина. А раньше вообще был шикарным, но оценить я смогла только сейчас. Вот, кто никогда не сможет меня забыть! А простить?.. Я очень надеюсь, что сможет… Ведь я на коленях готова вымаливать его прощение. И он обязательно меня поймёт – он человечище.

Ну вот и всё, я подсмотрела за моими друзьями… как будто поздоровалась. А разглядывать врагов у меня нет ни желания, ни настроения – о них мне и так всё известно.

* * *

Утром, проглотив вполне приличный завтрак, я позвонила Ланевскому – главе местного филиала «СОК-строй». Наверняка, Карабас успел предупредить его о моём внезапном прилёте. О том, что я отбываю в родные пенаты, сам Карабас узнал лишь вчера вечером, когда я уже регистрировалась на рейс в аэропорту. Пресекая его возмущение, я объяснила, что решение было спонтанным, а свои вещи я оставила на хранение в отеле, чтобы не тормозить ремонт в новой квартире. Карабас пробурчал что-то по поводу моей непредсказуемости, пожелал удачи и пообещал содействие в любых вопросах. И уж конечно он не мог не предупредить Ланевского о том, что к ним едет «ревизор».

После третьего гудка в динамике раздался приятный мужской голос:

– Слушаю Вас.

Ранее мы с Ланевским виделись лишь однажды, когда я защищала свой проект, а в дальнейшем общались только по телефону и видеосвязи, пока я контролировала возведение моей «Крепости». Можно даже сказать, что в некотором роде моя «Крепость» – это кот в мешке. И сейчас я очень надеюсь, что содержимое «мешка» меня не разочарует.

– Добрый день, Александр Андреевич, это Диана Шеро.

– А, Диана, здравствуйте, очень рад Вас слышать. У Вас новый номер телефона?

– Да, сохраните его, пожалуйста. Сегодня мне хотелось бы с Вами встретиться, чтобы обсудить наши общие дела, это возможно?

– Для Вас, Диана, всё возможно. Где и во сколько Вам будет удобно со мной встретиться?

– Я подъеду к Вам в офис в 14-00.

– Договорились, я буду ждать Вас. До встречи, Диана.

Нравятся мне такие мужчины – деловые и лаконичные.

А сейчас меня ждёт дело первостепенной важности. Собираюсь быстро. Чёрные легинсы из тонкой кожи, облегающий светлый джемпер – стильно и неброско. Волосы оставляю распущенными и, оглядев себя в зеркале, остаюсь довольной. Пальто, сапожки, сумочка – я готова, и такси уже ждёт. Ох, помоги мне, Господи!

2

К родной школе подхожу с замиранием сердца. Стены многих учебных заведений ещё помнят меня, но моё сердце замирает только здесь, где всё связано с детством, с мамой и счастьем. Вхожу, и мой взгляд упирается в стену, где когда-то висела мамина фотография. Конечно, там её больше нет, как и не осталось в этой школе помнящих её учеников. На этом месте висит стенд «Наши чемпионы». Да, наверное, так и должно быть… тогда откуда во мне эта непонятная обида? Погруженная в собственные мысли, я не сразу замечаю пожилого охранника, пытающегося что-то у меня выяснить. Вопросительно смотрю на него, а мужчина тушуется и осторожно интересуется:

– Девушка, Вы к кому?

Отвечаю с сильным иностранным акцентом:

– Я к Шерохину Денису Павловичу, он очень давно меня ждёт, – и, не дожидаясь разрешения, устремляюсь к лестнице.

Кабинет всё тот же, только обновлённая дверь и табличка на ней свежая. Осторожно, без стука тяну ручку на себя и первое, что вижу в приоткрытую дверь – фотография моей мамочки на стене в кабинете. В глазах защипало, и воспоминания обрушились неудержимой лавиной. Пытаюсь восстановить сбившееся дыхание и, приоткрыв шире дверь, вхожу внутрь. С трудом отрываю взгляд от фотографии и разглядываю хозяина кабинета.

Гроза нашей школы сидит за столом, погрузившись в свои дела, и не замечает вторжения. Раньше он не носил очки и теперь, увидев этого крупного, сурового богатыря в очках, я испытываю острый прилив нежности и сожаления. Да, стареет наш грозный Шерхан. Вероятно, ощутив постороннее присутствие, он оторывает взгляд от монитора и внимательно смотрит на меня. Смотрит хмуро сквозь стёкла очков, и плотно сжатые губы вдруг размыкаются, а черты лица становятся мягче. Дрожащими руками он снял очки и приподнялся из-за стола. В его глазах недоверие, но ещё несколько секунд – и уже вижу полное осознание. Глаза этого большого мужчины внезапно наполняются слезами, и он шумно вздыхает. А по моим щекам уже бегут неудержимые ручейки слёз, и слова даются с большим трудом:

– Я… хочу съездить к маме на могилку… Вы составите мне компанию, Денис Палыч?

Шерхан делает мне навстречу несколько шагов и порывисто прижимает к могучей груди.

– Диана-а, – выдыхает он шёпотом, и я ощущаю на своём виске его горячие слёзы.

* * *

Уже час мы сидим в его кабинете, и Шерхан всё время трогает меня за руки, будто хочет убедиться, что я реальная.

– Денис Палыч, а почему вы ни разу не сказали, какая я красавица? – шутливо спрашиваю и надуваю губы.

– Ох, да какая там красавица, мартышка ты бессовестная, – нарочито грубо ворчит он. – Истерзала моё бедное старое сердце.

– Вы ещё молодой, Денис Палыч, и очень красивый. Простите меня, пожалуйста, за всё… Потому что мне никак нельзя без Вашего прощения. Возможно… в Вашем огромном сердце для меня ещё найдётся скромный уголочек? – виновато заглядываю ему в глаза.

– Ты ж моя маленькая, глупая девочка… знаешь ведь, что никогда не покидала моё сердце. Каждый день на тебя смотрю, – Шерхан развернул ко мне фотографию на своём столе, и я ахнула.

Мне тоже очень нравится это фото, но я и подумать не могла, что оно украсит директорский стол. Я кусаю губы и не нахожу слов, но Шерхану не нужны слова – он всё читает по моим влажным глазам.

– Я даже с твоей шебутной Дашкой Полухиной задружил, всё про тебя расспрашивал. Ты вот зря на неё обиделась, она же молодец, она же ради тебя…

– Ой, Денис Палыч, мне даже вспоминать страшно, что Вы полезли разбираться во всю эту грязь, и чем это для Вас могло обернуться, – я беру его шершавую руку и трусь о неё щекой.

– Да я, Диана, и не жалею, – он ласково гладит меня по волосам. – Ничего не добился, жаль, конечно, но хоть нервы потрепал этим сволочам. Ну, и полковнику твоему спасибо. Если бы не он, то не сидел бы я сейчас в этом кресле. Он паскуда, конечно, что помог прикрыть это дело, но, знаешь, там были авторитеты гораздо серьёзнее. Папаша одного из тех выродков не по зубам нам оказался, а к тому же ни улик, ни жертвы у нас уже не было. Так что это борьба с ветряными мельницами получилась. Да и полковник тоже в неприятной ситуации оказался – с одной стороны честь и совесть, а с другой – семья, хоть и паршивая. Вот такие дела, девочка. – Шерхан тепло улыбнулся и крепко прижал меня к себе.

Понимаю, что хватит уже плакать, но слёз так много, и громадное чувство вины гонит этот солёный поток, грозя потопить кабинет директора в моём позднем раскаянии.

– Денис Палыч, а давайте уже забудем об этом, – прошу шёпотом, маскируя надрывный голос, и прячу заплаканное лицо на широкой груди Шерхана.