Светлылики

Светлылики
Алла Касецкая

Алла Касецкая – поэт и прозаик из города Вологды, снискавшего себе литературную славу. Несмотря на свою молодость, Алла прошла большую и во многом драматическую школу жизни. Тем не менее, обращаясь в своему деревенскому детству, она воспринимает жизнь, как каждодневное чудо. Читайте, радуйтесь и удивляйтесь вместе с автором.Рисунки – автора, фото на обложке Веры Добрынинской.

Светлылики

Алла Касецкая

© Алла Касецкая, 2022

ISBN 978-5-0056-9206-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Глава написана для взрослых, но детям читать не воспрещается

О чём обычно бывают детские книжки? Как правило, о чем-то светлом, правильном, чистом. И чтоб увлекательно было, интересно, но в то же время без нравоучений и назиданий. Очень это ответственно – книжку для детей писать.

Потому-то и решила я сказать здесь о том, что не поместилось в самой книжке – о мыслях уже взрослых и о снах тоже взрослых, но которые родом оттуда, из детства.

Мы, взрослые, как ни крути, а так и остаёмся навсегда детьми – с торчащими вихрами, конопатыми носами и вечно разбитыми коленками, только пыжимся зачем-то, важничаем, напускаем на себя взрослости, которая нам чаще вредит, чем помогает. Кто-то раньше это понимает, кто-то позже, а кто-то так и не поймёт никогда.

Детство – это удивительная сказочная страна. Точно вам говорю. Ну, сами посудите: в детстве, куда ни глянешь, у каждого камушка —душа, у каждого пня – лицо человеческое. Так и живёшь с ежесекундным ощущением чуда.

Вот взять хотя бы полёты. Нет, не те, что на самолёте или с табуретки на пол. Другие: в мечтах, во снах, а кто-то, возможно, и наяву. В детстве все летаем запросто, но как только становимся взрослыми, как будто нам кто в карманы камней тяжеленных насыпал – ну, не взлетается, хоть реви! Но иногда… Иногда случится вдруг что-то необъяснимое – и ты летишь. Пусть и во сне, но снова, как в детстве, – летишь! Летишь, а счастье, оно даже не внутри, а вокруг разлито и запах имеет, и цвет, и вес. Ты кружишь, раскинув руки над огромным полем, твое лицо обдувает ветер, треплет волосы, забивается в складки одежды. Под тобой огромным океаном волнуются серебристые, как шёлк, травы. А ты летишь, и силы в тебе столько, что кажется можешь вечность летать не уставая. Но всякий сон когда-нибудь заканчивается… И вот ты приземляешься, но ещё какое-то время продолжаешь скользить по инерции по этому переливающемуся серебром шёлку. И просыпаешься ещё не осознавая, где ты, кто ты, а лицо твоё всё ещё щекочет сладкий прохладный ветер. Ты просыпаешься в мире, в котором люди не летают. Но вопреки всем взрослым законам физики, понимаешь, что только что летал! И проснулся не вялым и расслабленным, как обычно после сна. Всё тело свежее, каждый мускул, каждый нерв звенит от пережитого напряжения и восторга, и ты понимаешь, что это было! Только что было! На самом деле. Не во сне. И ты ходишь потом весь день, улыбаясь, с кусочком чуда внутри, а остальные взрослые скучно думают, что в лотерею, наверное, выиграл или новую машину купил.

В нашей жизни может случиться всякое – не только доброе, но и порой что-то злое, страшное, которое сожжёт, затопит, погребет всё, что наживалось годами, десятилетиями. В общем, избавит от всего материального. Единственное, то, что всегда при нас, что в огне не горит, в воде не тонет, то, что внутри – в голове, в сердце, в душе: любовь, сострадание, милосердие, умение слушать и слышать, смотреть и видеть. А ведь основы всего этого закладываются ещё в детстве и на всю жизнь так крепко запечатываются в нас, что никакая сила их ни отнять, ни уничтожить не может.

Этой книгой я хочу обратиться не столько к юному поколению, а пожалуй, в большей степени, к взрослым:

– Остановитесь на минуточку, прислушайтесь к себе, вспомните, почувствуйте себя ребёнком – тем, которым вы были и по сей день остаётесь, только почему-то забыли об этом. Вспомните, и мир наполнится другим смыслом, и запахи станут острее, и краски ярче.

И камни заговорят с вами, и в каждом пне разглядите лицо человеческое, и в каждой травинке – душу.

«Гармонисты»

Давным-давно, когда я ещё на свет не появилась, моя мама работала заведующей сельским клубом. В деревне ведь как – ни ресторанов, ни всяких других развлечений не было. По выходным и по праздникам весь народ, от мала до велика, собирался в клубе. Под это дело выделили здание старой школы. Сделали там ремонт местными силам, приобрели киноаппарат. Свой. Сначала-то была передвижка – это, кто не знает, так назывался передвижной кинотеатр. На лошади: зимой на санях, летом на телеге привозили киноаппарат и движок, который вырабатывал электричество, – без света тогда деревня жила, позже провели.

Всё в клубе было: и шахматы, и шашки, и песни, и танцы. Спустя время и радиола с пластинками появилась. Напоётся народ, натанцуется под всякие там «Бессамэ мучо», но потом всё равно гармониста играть зовут. И вот тут-то и начиналось самое интересное, самое веселье. На гармони в деревне многие играли, но так, как Иннокентий Малахов (дядя Кеша), никто не мог. Ох, как у него пальцы бегали по кнопочкам – не уследишь! А наигрышей сколько знал – не пересчитать! Как заиграет, ну не усидеть на месте. Ноги сами кренделя выписывают. В деревне говорили: «Под Малаховскую гармонь и безногий запляшет». А ещё говорили: «В Малаховской гармони душа живёт».

Так вот, эта история произошла, когда мне ещё и двух лет не исполнилось, но кое-что сама помню, что-то мальчишки рассказали, а что-то мама дополнила.

Мой брат, который всего-то старше меня на четыре года, был у меня в няньках. В те поры матери по три года в декрете не сидели, работать надо было. С малышами водились старшие. Вот и за мной брат присматривал. Ну как присматривал – таскал меня везде за собой. Сами посудите – братишке всего лет шесть тогда было, с мальчишками побегать, поиграть хочется, а меня куда денешь? Посадит в коляску и возит то на пруд, то в соседнюю деревню, то на кузню, в общем, куда с мальчишками отправятся, туда и меня волочёт. Зато какие у меня игрушки были! Чего мне только мальчишки в коляску не насуют: и подковы были, и гвозди всевозможные, и обрывки лески с рыболовными крючками, и даже пачка махорки. Перекладывала я всё это добро, рассматривала, может, что и на зуб пробовала – этого не помню, врать не буду, но сидела я в коляске спокойно, мальчишкам не докучала. Ну, и они в ответ все заботились обо мне, как умели, делились очередной «добычей», так что недостатка в игрушках у меня не было. А однажды моя коллекция пополнилась удивительными музыкальными вещицами…

Был у моего брата друг-сосед, на пару лет постарше, через два дома от нас жил, Вовка Малахов, сын того самого знаменитого дяди Кеши-гармониста. Ох, и проныра был – вся семья, да что семья – вся деревня иногда от его выходок стонала. Хотя потом институт закончил, большим человеком стал. Но пацанёнком был бедовым, с фантазией, и постоянно остальных мальчишек в свои аферы втягивал. Такого, бывало, натворят – на голову не натянешь. Вот и в этот раз ловили они с моим братом на пруду карасей. Я рядом, как обычно, в коляске сижу. В ногах у меня банка с червями. Я их по одному достаю и аккуратно по коляске раскладываю. Червяки расползаются в разные стороны, я их ловлю и обратно в банку складываю. Увлекательное занятие, а мальчишкам скучно – не клюёт у них. Побросали они удочки на рогатины, уселись на мелкую травку на берегу пруда. Брат достал съестные припасы – большие ломти чёрного хлеба, натёртые чесноком и щедро посыпанные солью. Мне подали ломоть, между собой поделили. Сидим жуём. Солнышко макушки греет, поплавки не шевелятся, тишь да гладь.

– Вовка, а душа, она какая? На что похожа? – нарушил тишину мой брат.

– А я почём знаю. Спроси чего полегче.

– Нет, ну как же? – загорячился брат. – Кому, как не тебе, про это знать!

– Это ещё почему? – искренне удивился Вовка.

– Так ведь все в деревне говорят, что душа у твоего батьки в гармони живёт. Небось, вылезает иногда оттуда? – убеждённо спросил Гоша. – Небось, видел, а сказать не хочешь. Я думал мы с тобой друзья. Разве от друга могут быть секреты? Нет, ты скажи! – не унимался брат.

Вовка аж отшатнулся от такого напора:

– Да не видел я никого! Чё прицепился как клещ? Хотя… – Вовка почесал себя за ухом, отчего его давно не стриженые лохмы над ухом встали торчком, и он стал похож на одноухого филина.

Брат насторожился:

– Нууу? Чего замолчал? Вспомнил? Видел? Ну, рассказывай, не тяни! Какая она?

Вовка с шумом втянул в себя воздух, потом так же шумно, со звуком «чшшшшш», выдохнул и выдал фразу, с которой всегда и начиналась очередная афера:

– Я тут чего подумал-то… – он помолчал и продолжил, – раз по дому душа не летает, значит она сейчас в гармошке сидит. Так? – и не дожидаясь ответа от нас, сам себе ответил. – Так! Значит надо взять гармонь и посмотреть. Батя на работе. Мы быстренько туда и обратно. Он и не заметит.

Брат с уважением воззрился на друга:

– Ну ты башка! Я бы не додумался. Айда! – и тут он кисло посмотрел на меня. – Ляльку с собой тащить? Мы так дотемна не управимся.

– Ляльку обязательно с собой! – Вовка даже ногой притопнул – Ты как собираешься гармонь по деревне, в руках нести? Да нас с тобой сразу отцу сдадут. А мы её Ляльке в коляску спрячем – никто не увидит.

– Ну ты башка! – снова восхищённо выдохнул брат.

Пацаны вдвоём вцепились в ручку коляски и со всех ног понеслись в деревню. Такой скорости моя коляска не развивала ни до, ни после этого случая. Несчастное средство передвижения со скрипом и стоном подскакивало на каждой кочке, каждой рытвине. Я подскакивала вместе с ним, и одновременно с нами подскакивала и металась по коляске банка с червями, а точнее без червей, потому как они давно повылетали из посудины и тоже метались и подскакивали вместе со мной и с банкой.

До деревни мы долетели быстро. Вовка пошёл в дом, а мы с братом остались ждать его на улице.

Вот в сенях скрипнула половица, Вовка высунул из-за двери голову и зашипел сквозь зубы:

– Коляску ближе подкати.

– Чего? – не расслышал брат.

– Коляску, говорю, ближе подкати, тетерев глухой! – уже зло шипел мальчишка.

– Аааа, понял.

Брат закатил меня почти на самое крыльцо и в целях конспирации поднял у коляски верх.

Пацаны затолкали гармонь мне за спину, закинули её сверху моим одеяльцем и понеслись обратно к пруду.

Оказавшись на берегу, рядом с воткнутыми в землю удочками, ребята перевели дух. Оглядевшись по сторонам и не заметив никого подозрительного, брат откинул верх коляски и аккуратно достал гармонь. Какая же она была красивая! Небольшая. Ладненькая. Лаково поблёскивала на солнце и чуть поскрипывала мехами. Мы все трое молча любовались этим чудом, совсем забыв, для чего только что совершили дерзкую кражу.

Первым снова заговорил брат: