PER ASPERА. Документальный роман на тему российской экономики

Есть правило, по которому лифт не должен работать без лифтера, которых очень не хватало – мало желающих работать за 45 рублей (минимальная зарплата в те времена), поэтому лифт, запертый на замок, был нередким зрелищем в Москве. Стало быть, лифтер. Работа, как говорится, не пыльная, и можно возле лифта учить иврит – самоучители из Израиля у нас были.

Оставался вопрос о моем высшем – еще как высшем! кандидат наук и доцент, – образовании. И тут мне повезло!

Вхожу в местный ЖЭК (жилищно-эксплуатационную контору), в комнатку начальника – начальницы в данном случае – отдела кадров, и слышу:

– Здравствуйте, Александр Владимирович!

Стою в полной растерянности.

– Я ваша бывшая студентка. Хотите у нас поработать? Могу послать вас на курсы лифтеров-диспетчеров, зарплата будет чуть больше (47 рублей с копейками) и ни о чем не беспокойтесь (в смысле о моем сверхвысоком образовании).

Тоже в курсе дела? Би-Би-Си слушает? Ну, удачная встреча!

И через месяц курсов, после блестяще сданных экзаменов, я становлюсь дипломированным лифтером-диспетчером. Впрочем, работаю простым лифтером в четырнадцатиэтажном доме-башне, в районе новостроек, что, как впоследствии выяснилось, было очень хорошо, неподалеку от своего дома, что тоже очень удобно. Зарплата без никаких, 47 рублей, вместо обычных 45.

Лена, которая сначала слушает с грустным и сочувственным видом (как приятно, что она переживет за меня!), постепенно светлеет, затем начинает улыбаться и под конец смеяться – я стараюсь, чтобы рассказ звучал как можно веселее.

– Но я думаю, вам на самом деле было совсем не так весело.

– Лена, если бы я действительно скатился почти в самый низ общества, это было бы невесело. Но это был промежуточный шаг к выезду, в котором я был почти уверен, а это совсем другое дело. Вот послушайте.

Вокруг шло жилищное строительство и дом, где я работал, был тоже новый.

– Вы еще сказали, что это было хорошо.

– Вот-вот, я к этому и иду. Комнатка для лифтеров была одновременно и помещением для строителей, работавших в окружающих домах, где они собирались на перерыв. Это был простой и очень хороший народ, для которого я придумал историю, чтобы не вызывать слишком большой сенсации.

Я рассказал им, что, конечно, всегда можно найти работу на сто рублей, но я заочно учусь в Институте восточных языков, чтобы они не удивлялись, почему у меня с собой книжка со странным шрифтом – самоучитель иврита, а здесь я могу спокойно заниматься.

Это встретило полное понимание и одобрение, одна женщина даже сказала: «Вот-вот, молодец, учись; не то, что мой, которого учится не загонишь». Я охотно находился в их обществе, которое было приятнее общества моих трусливых, а иногда и подловатых коллег, какими они оказались после того, как я попросил требуемую ОВИРом характеристику «для выезда на постоянное жительство в Израиль».

– Да зачем же нужна характеристика, если вы уезжаете насовсем?

– Именно для того, чтобы я сам донес на себя по месту работы и облегчил работу «соответствующим органам». Другую бумагу я должен был представить из домоуправления, что они не возражают – нет претензий ко мне, задолженности, и донести на себя и по месту жительства. На такие самодоносы далеко не каждый мог решиться, и это заметно сокращало число желающих обращаться за визой в Израиль.

– Но вы не испугались?

– Дело не в храбрости, мне так все это надоело, что море было по колено. Я считал, что передо мной открывается другая, более осмысленная жизнь, где, не в последнюю очередь, я смогу заниматься экономикой так, как я могу и умею, а не повторять «решения партии и правительства», доведшие страну до кризиса. Простите меня, Лена, если я задел ваши чувства и убеждения.

– Нет, Алек. Я думаю, что вы правы, поскольку только хороший специалист мог решиться на отъезд, плохой знал бы, что ему на Западе «не светит» и цеплялся за свое место здесь. Да и мой папа похожие вещи говорит. Но вы не должны обижаться на ваших бывших коллег, они просто боялись за себя.

– Это я понимаю, Леночка, но даже бояться можно по-разному, при этом не обязательно шлепаться на все четыре копыта. Я тоже далеко не сразу решился прыгнуть в холодную воду с такого теплого местечка, какое было у меня.

Но вернемся к моей новой работе.

У нас было два лифта, один из которых мог служить грузовым. Он был побольше и его можно было выключить на время загрузки, а потом включить. Вы заметили, что пол в лифте немного подвижный, когда вы входите, он чуть-чуть опускается и нажимает на так называемый «подпольный контакт». Тогда для управляющей лифтом автоматики лифт занят и не реагирует на другие вызовы, его нельзя «угнать». А включается подпольный контакт от нажима не менее 14-ти килограмм, я все это на курсах выучил (речь идет о лифтах 70-х годов).

Так вот, если переезжающие в дом и перевозящие мебель люди (частый случай, поскольку дом был новый) ставят в лифт, скажем, стул и идут за другими вещами, лифт тем временем могут угнать – стул недостаточно тяжелый, чтобы лифт был занят.

Нередко лифтеры вообще не дают грузчикам пользоваться лифтом: «Опять стенки лифта обдерете!» А я приглашаю их пользоваться грузовым лифтом, который на время его загрузки выключаю, потом включаю и, если надо, сам отправляю его наверх, а потом все сначала. Я даже помогаю грузчикам загружать лифт, а жильцы тем временем пользуются вторым, чисто пассажирским лифтом. Я сам переезжал два раза и знаю, что это такое.

Это обычно ценится и я получаю, по большей части от грузчиков, рубль или чуть больше, что служит некоторой добавкой к моим сорока семи рублям. Но один раз у меня был особый случай. Вот послушайте.

– Ой, Алек, это все так интересно!

– Так вот, приезжает машина, и грузчики начинают меня обхаживать: «Мы люди хорошие, мы тебя не обидим» и дальше в этом роде, но как-то неуверенно – видно, боятся, что им запретят пользоваться лифтом. Отвечаю, что я в этом не сомневаюсь, а пока, как обычно приглашаю их использовать грузовой лифт и помогаю им по мере сил.

Переноска вещей заканчивается и один из грузчиков говорит бригадиру: «Ну, расплатись с человеком», и тот говорит мне: «У тебя рубль есть?» Ну, думаю, хочет получить сдачу с трешки, то есть дать мне целых два рубля!

И представьте, Лена, он, в ответ на мой рубль, протягивает мне пятерку! Ну, никак не ожидал! Это был выдающийся день в моей лифтерской практике.

Лена хохочет.

– Так вас не оскорбляют чаевые?

– Лена, попробуйте жить на 47 рублей. И, кроме того, я считаю, что я их честно заработал – помог людям переехать.

Мои друзья спрашивали, что я делаю, если мне дают деньги. «Что делаю? Говорю: спасибо вам, гражданочка, большое!» Я бы и шапку снял, да это уже выглядело бы чересчур.

– Ну, Алек, вы же, все-таки, доцент, преподаватель.

– Леночка, конечно, я был тогда единственным в мире лифтером с научной степенью и званием, и с печатными работами.

Лена сгибается от смеха.

– И все-таки, я там был не доцентом, а лифтером – не больше и не меньше. Вот и все.

– Алек, я вас должна познакомить с родителями. Папа будет в восторге!

– Да с радостью, Лена!

– Тогда завтра. Встречаемся здесь и идем к нам домой – я живу здесь рядом, так что провожать меня не нужно.

Лена прощается и уходит. «Ну что ты делаешь? Ты же влюбляешься в нее! И это при шести днях до отъезда!.. И все-таки… Кто знает, как все повернется».

Следующий вечер. Лена приводит меня к себе и знакомит с родителями. Очень приятные люди, у которых я вызываю несомненный и повышенный интерес – это понятно. Для них я гость из другого мира. Но у меня впечатление, что это не просто интерес к чему-то необычному. Ко мне приглядываются, стараются понять, изучают. Я что-то большее, чем редкий гость, это чувство не оставляет меня.

– Так работа лифтером не угнетает вас?

– Нет, нисколько.

– Но вы едете для того, чтобы помимо прочего и, конечно, очень важного для вас, продолжить занятия научной работой. Вы намерены заняться экономикой Израиля?

– Нет, я полагаю, я не скоро начну разбираться в ней. Моя специальность – экономика Советского Союза, и я надеюсь продолжить работу над ней.

– Это в Израиле?

– Я думаю, что происходящее в Советском Союзе важно для всего мира и понимание этого необходимо – и не так просто.