Крещатик № 94 (2021)

– Кириченко, не мути, – недружелюбно сказал Лутковский. – На каком телевидении? Кто из идиотов тебя туда забрал и что ты здесь ищешь?

– А что ты стартуешь сразу? – обиделся на Лутковского Аркадий. – Ну, Паша Онисько устроил на «плюсы». Он сейчас…

– Знаю, где он сейчас, – прервал рассказ Аркадия Лутковский. – А здесь чего? Нас искал для интервью?

– Нужны вы кому-то, – высокомерно хмыкнул Кириченко. – Тут герой войны с собой покончил. Застрелился.

– А то, что он застрелился, это точно? – перебив Кириченко вмешался Ленц.

– Точно. Похороны были вот только. Мы опоздали. Но парень герой.

– Этот парень мой сосед, – после короткой паузы сказал Лутковский. – Он накачал себя наркотой до смерти, предварительно обложившись иконами.

Кириченко выпучил глаза и громко, по слогам произнёс: – Ни-ху-я-се-бе! – с каждым слогом глаза его расширялись всё больше и больше. В этой карей пустоте замерцали радостным предчувствием какие-то безумные искры. Даже сам матерный выкрик выражал удовлетворение и радость, как при находке чего-то ценного. Глядя на журналиста, Ленц скептически усмехнулся и сказал:

– Знаешь, Аркаша, когда-нибудь в Киеве памятник поставят жертвам журналистики. И даже не памятник, а мемориал.

– Памятник, – растерянно пробормотал Кириченко. – Так стоит же. На Отрадном, в парке.

– Ты видел это чудо? – Ленц обратился к Лутковскому.

– Рука с эскимо. Да, видел, – равнодушно ответил Владимир.

– С микрофоном, – поправил Кириченко.

– Тогда уже скорее с гранатой, – усмехнулся Ленц. – Но я, Аркаша, о другом памятнике говорил. С диаметрально противоположным смыслом. Ты всё прослушал, Аркаша. А ещё интервью у Володи хочешь взять.

– Да, – Кириченко хищно, в упор посмотрел на Лутковского, – Ты наговоришь нам на камеру, а мы поставим в титрах, что ты писатель.

Лутковского внутренне передёрнуло от этого предложения. Он брезгливо поморщился и неожиданно для себя согласился. Эта перемена от полного неприятия до согласия произошла мгновенно, без мучительных раздумий и сомнений. Как будто кто-то переключил телевизор с одного канала на другой. Перед глазами Лутковского вспыхнул экран, с которого он говорит правильные вещи, правильным тембром голоса, с правильным выражением лица и под этим видением отчётливо сияла подпись: «Владимир Лутковский, писатель». Некая неконтролируемая сила накрыла Владимира, он ощутил значительный прилив энергии, который был способен сокрушить нравственные кордоны.

Эта будоражащая трансформация была обычной реакцией Лутковского на подобные предложения. Их было немного, и от этого каждое из них действовало с силой убойного галлюциногена. Другое дело, результат этих появлений на экране. Владимиру всегда было немного стыдно смотреть на себя со стороны. Чувство разочарования гасило первичные эмоции, накрывавшие его в момент съемки. И, тем не менее, Лутковский всегда принимал предложения интервью, особенно телевизионного.

Не остановила Владимира даже настоятельное требование Кириченко снять интервью у парадного, из которого только что выносили тело Глоты. Насмешливое молчание Ленца и скептический взгляд Ани тоже не повлияли на решение Лутковского.

– Скоро приду, – мрачно бросил он в сторону друзей и пошёл вслед за Кириченко.

На улице стоял микроавтобус с логотипом ТВ, у которого молча курили двое парней. Увидев выходящих из магазина Аркадия и Владимира, один из них недовольно прокричал:

– А где бухло? Почему с пустыми руками?

– Работа есть, – делово ответил Кириченко и, указав пальцем на Лутковского, представил его. – Это сосед того парнишки. Сейчас снимем его и бухнём.

Владимира покоробило от слова «сосед». Такое определение аннулировало всякий стимул к съемкам. Владимир задумался, как бы поинтересней послать эту затею к чертям, вместе с Кириченко и всей его шайкой, но тут один из телевизионщиков узнал его.

– Простите, вы Лутковский? – спросил он и протянул руку. – Саша. – Представился он и добавил, – у меня ваша книга есть, про клоунов.

Лутковский невольно поморщился, маскируя этим своё явное удовлетворение от того, что его узнали, и, поймав себя на этом противоречии, искренне протянул руку Саше.

– Очень приятно, – сказал он и, попытавшись сострить, добавил. – Читаете мои книги, у вас хороший вкус.

Обменявшись рукопожатиями, Владимир попросил сигарету у Саши. Тот суетливо достал пачку и зажигалку. Лутковский, внимательно смакуя эту хлопотливую моторику вокруг своей персоны, по-доброму сказал:

– Кстати, в магазине тусуется Марк Ленц.

– Ленц, – повторил Саша, – не знаю. А кто это?

– Хороший поэт. Мой друг.

– Нет, не знаю. Не читал, – с сожалением ответил Саша.

Лутковский невольно улыбнулся, но эту приятную для Владимира беседу прервал Кириченко:

– Ну что, поехали? – обратился он ко второму парню, молча стоявшему рядом. – Валера, заводи. Саня, Володя, по местам.

– А что снимать будем? – уже в микроавтобусе по-деловому спросил Саша.

– Вот Лутковский говорит, что парень этот не стрелялся, а от передоза умер. Снимем его комментарий у парадного. Там цветочки рассыпаны. Дашь общую панораму.

– А нахуя снимать репортаж, если это было не самоубийство? – удивлённо спросил Саша.

– Чтобы было дохуя. Володя говорит, что парнишка иконами обложился перед смертью и «золотой укол» себе вкатил. Короче, поднимем проблему. После можно будет еще на ток-шоу обмусолить этот случай. Экспертов привлечём.

Машина внезапно дернулась, и Кириченко грузно упал в проходе между кресел. Падение произвело впечатление и на пассажиров, находящихся в салоне, и на сам автобус. Всех резко подбросило в креслах. С верхнего стеллажа упала сумка с аппаратурой.

– Блядь, Валера! – визгливо прокричал Кириченко и проворно пополз на коленках по проходу. Он попытался подняться, опёршись руками об заднее сидение, но тут к нему подбежал Саша и довольно сильно пнул его под зад ногой.

– Поза-доза, Аркаша! – весело крикнул он и засмеялся.

– Блядь, Саня! – возмущённо проговорил Кириченко. – Я тебе хуй оторву.

– Блядь, рассядетесь наконец, – крикнул водитель Валерий. – Мы едем или нет?

Кириченко и Саша сразу смолкли и послушно расселись по местам. Владимира удивила эта реакция на выкрик темпераментного водителя. Он посмотрел на Кириченко, тот конфузливо развёл руками и тихо, доверительно прошептал:

– У него брат погиб в начале года.

Лутковский сочувственно пожал плечами и уставился в окно. Машина медленно пробиралась между знакомых домов. Владимир увидел Лидию Владимировну, восседающую на своём привычном месте и близоруко наблюдающую за двором. Дети пробежали по дороге и скрылись за каштанами. Возле гаражей несколько мужчин эмоционально о чём-то беседовали. Всё было как обычно, как всегда, как будто в мире ничего не происходило. И эту великую гармонию резко взорвал водитель Валера:

– Так значит, паренёк на ширеве затормозил, – грубо сказал он.

– Да, не стоит говорить о том, как он умер. По крайней мере, я озвучивать эти подробности не стану.

– А что тогда ты скажешь? – растерянно поинтересовался Кириченко.

– Скажу, что Олег Глота был хорошим парнем и погиб, защищая родину.

– Да ну… – скривился Кириченко.