Моя 9-я жизнь

Вспомнился Владов наказ не говорить о нашем знакомстве, иначе профессор «взбесится»… вот, похоже, и впрямь взбесился! Но ведь я ещё ничего и никому не говорила! И вообще в толк не взять, откуда Шиманский узнал об этом свидании!

Ещё пару минут он наматывал по двору нервные круги, периодически поглядывая на наши окна, потом сел-таки в свой Мерс и уехал.

«Психопат великовозрастный!» ? распалялась я в уме, ? «Маме он де всё доложит! Ну и докладывай! Мне уже двадцать! Куда хочу, туда хожу, и с кем хочу, и во сколько хочу! Ясно вам, Пётр, чтоб вас… Павлович! Отчитал, словно малолетку! Тоже мне, воспитатель нашёлся! А Влад… А этот пусть даже не надеется, что я ему ещё позвоню, что захочу его видеть, что вообще ещё хоть раз о нём вспомню! Трус! Бросил меня, оставил наедине с этим быком рассвирепевшим! Всё! Сейчас и номер его из списка адресатов сотру!»

Но мобильный, за который я схватилась, дабы привести приговор в действие, уже высвечивал сообщение: «Мила, пожалуйста, прости, что всё так получилось! Я ушёл, потому что иначе Пётр разозлился бы ещё больше. Можно, я тебе позвоню?»

«Что ж,» ? согласилась я, ? «доля правды в этом есть ? вряд ли бы присутствие Влада смягчило профессора… И, к тому же, Влад оставил меня тет-а-тет не с каким-то там незнакомым психом, но с моим же крёстным, который, как бы ни сердился, а вреда мне точно не причинит… Ну вот, я уже и оправдываю этого красавца!.. Ладно, так и быть, пускай позвонит!»

И пока я раздумывала, отвечать Владу сейчас же или поизображать ещё немного оскорблённую гордыню, телефон запиликал.

– Аллё, ? я хотела звучать холодно, но в результате только неестественно пробасила.

– Это я, ? «ох, до чего же красивый голос!» ? Ты не ответила… Но, может, мне всё же удастся заслужить твоё прощение? Пожалуйста, скажи, что мы ещё увидимся!

Конечно же, я тут же оттаяла. Поначалу пыталась разыгрывать неприступность, но Влад вдруг сообщил, что уезжает завтра…

– Уезжаешь… Надолго?

– Ещё точно не знаю.

– Далеко?

– За океан. В Америку.

– Любишь путешествовать?

– Приходится.

– Удачного перелёта! ? надеюсь, он не заметил, как сник мой голос.

– Вылетаю ранним утром, на месте буду к вечеру, и, если не возражаешь ? тебе позвоню.

– Буду ждать! ? следовало бы получше контролировать свои интонации ? щенячий восторг просто очевиден!

– Тогда ? до завтра? ? возможно, я слышала то, чего самой хотелось, но эта фраза прозвучала с особой нежностью.

– До завтра!

глава 5

«Влад летит в Америку,» ? думала я. ? «Значит, рано утром он доберётся до Вильнюсского аэропорта, сядет в самолёт, следующий в одну из европейских стран, скорее всего ? в Германию, там пересядет на огромный лайнер, который уже унесёт его за океан.

Завтра утром наши дождливые небеса осиротеют: загадочный Влад покинет их, и бездной его взгляда будут любоваться жители далёкого другого континента. Но вечером я снова услышу милый сердцу голос, и это ? замечательно!»

Уснуть так и не получилось, но бессонница была иной: сладкой, нетерпеливой. В шесть утра я поднялась с постели, так и не сомкнув глаз, а усталости почти не чувствовалось. Попивая кофе, я смотрела на светлеющее небо и гадала: «Чем сейчас занят Влад? Едет в аэропорт? Проходит регистрацию? А может, уже сидит в самолёте? Может, он уже далеко от Литвы?» Я глянула на мобильный телефон: здорово, что прогресс так скор на всякие изобретения! Благодаря этой вещице сегодня я не грустила в разлуке с ненаглядным, а с нетерпением ждала прихода вечера и его звонка.

Время летело быстро, что радовало. Вскоре часы отметили девять. Небосвод стал понемногу затягиваться серыми облаками, и я решила прогуляться, пока не пошёл дождь. И тут в дверь позвонили. Это была не мама ? она бы открыла своим ключом, полагая, что я ещё сплю. Я с содроганием подумала, что это кто-то из соседей явился выразить «благодарности» за вечерние профессорские «концерты». К моему удивлению, на пороге стоял сам профессор.

– Привет! ? сказал он. ? Хорошо, что ты уже проснулась!

– Что, Пётр Павлович, вы вчера не до конца высказались? ? процедила я.

– Я пришёл просить прощения… Можно войти?

Пришлось впустить его и забыть об утренней прогулке ? пытаясь задобрить крестницу, Шиманский принёс с собою свежие булочки. Так что было чаепитие и куча извинений за вчерашнее недоразумение. «Недоразумение» ? так профессор назвал собственную вчерашнюю истерику. Когда я потребовала всё-таки объяснить, что же именно так взбесило моего крёстного, он пробормотал нечто невнятное о трудном дне и каких-то там сплетнях, непонятно кем и по какой причине распускаемых. В общем, Шиманского разозлила наша с Владом встреча, но почему-то он не хотел в том признаваться. Что ж, не раскрыла всех карт и я, и сделала вид, будто во всё поверила и всё простила. И ещё цельных три часа ломалась комедия под названием «мы с Шиманским помирились». Когда профессор наконец соизволил удалиться, было глубоко за полдень, и с отяжелевшего неба вот-вот обещало хлынуть.

И хлынуло, конечно же, лишь только я отошла от дома на приличное расстояние. Благо, что прихватила с собою зонт. Короче: спасибо, Пётр Павлович, за ваше умение быть некстати!

Тёмный, промокший до нитки парк тянул к небу голые ветви, взывая к вожделенному солнцу. На прошлогодней траве ещё лежали снежные островки, земля выдыхала остатки холода. Я наконец-то позабыла о Шиманском, перестала раздражаться и предалась весеннему бездумному блаженству. Была какая-то особая прелесть в этом недвижном, влажном воздухе и чёрно-сером пейзаже ? они тоже ждали: вместе со мною ждали перемен к лучшему, ждали чуда и всего того волшебного, что, казалось, непременно должно произойти.

Мама вернулась около шести вечера, отказалась от ужина (и для кого я только старалась?), приняла таблетку от головной боли и отправилась спать. Видимо, они с Марго неплохо погуляли! Честно признаться, я побаивалась, что профессор всё-таки уведомит её о моих вечерних похождениях, но, ко всеобщему спокойствию, этого не случилось.

Я забралась на подоконник и стала ждать. Влад сказал, что позвонит вечером, но не уточнил, которым: нашим, или американским? Если второй вариант, то мне ещё пять-шесть часов предстояло не спать. Впрочем, с этой задачей я без труда бы справилась, но просто безумно хотелось услышать его голос. Поскорее!

– Позвони мне! ? шепнула я дождевым облакам. ? Слышишь? Позвони сейчас же!

И в этот самый момент мобильный, сжимаемый моей нервной ладонью, вздрогнул.

И с тех пор и до конца апреля ни один вечер не обходился без долгой телефонной беседы. И именно тот период и был самым счастливым во всей этой истории. Радости не омрачала даже биохимия. Я плохо разбиралась в сложных формулах, и, если честно, не совсем понимала: ЗАЧЕМ, например, терапевту, знать все эти ветвистые химические превращения, едва вмещающиеся в лист формата А4? Не больше ли пользы бы было от изучения обычных кардиограмм? К счастью, лучшая подруга, которая щёлкала эти пятиярусные шифровки, как орешки, оказывала неоценимую помощь (т.е. решала за меня все контрольные), и мой аттестат сильно не пострадал. Да, то было непривычным для меня положением, когда приходилось не традиционно подсказывать кому-то, а наоборот самой пользоваться чьими-то подсказками.

Так, отмучившись с утра и до обеда абсолютно непонятной мне наукой, я спешила домой, выполнять (ну, пытаться выполнить) домашние задания, которыми нас, будто школьников, «радовала» садист-преподавательница. А после с замирающим сердцем я ждала звонка от Влада. О чём мы только ни говорили! Начиная классической литературой и заканчивая обсуждением жёлтых новостей. Раньше я и не подозревала, что можно час проболтать по телефону и даже не заметить, как пролетело время! С Владом неинтересных тем просто не существовало, и даже банальнейший разговор о погоде казался каким-то особенным. Жаль лишь, что он почти ничего не рассказывал о себе. Удалось вызнать только, что ему двадцать пять, что он тоже, как и профессор, увлекается генетикой, в этом году заканчивает магистратуру. Родился и детство провёл в Польше, потом, как он сам выразился, «помотался немного по свету», а в Литве обосновался совсем недавно. На том ? всё. Любую беседу, заведённую мною издалека и «вдруг» коснувшуюся личных тем, Влад мастерски переводил в другое русло, а от вопросов в лоб просто отшучивался. Зато с удовольствием и очень красочно описывал свои путешествия, страны, в которых побывал (он почти полмира объездил!). И, хоть я и не обладала равноценным запасом информации, но быть немой слушательницей мне всё же не приходилось: Влад очень интересовался моим мнением, по поводу всего на свете, насчёт каждой мелочи. Порою даже не по себе становилось: он так внимательно выслушивал мои рассуждения на ту или иную тему, будто бы общался не с обычной студенткой, а с признанным философом.

Рекордное время нашей болтовни ? два с половиной часа. И, помнится, мне всё равно было мало.

В тот период я даже от бессонницы исцелилась ? пожелание доброй ночи, так тепло и нежно произнесённое этим бесподобным голосом, действовало лучше любого снотворного. Я засыпала, вспоминая изумрудные глаза, я видела их во сне, а утром просыпалась абсолютно счастливой, потому что знала: вечером он снова позвонит.

Месяц минул незаметно. Солнце вспомнило о существовании нашей маленькой страны и с лихвой компенсировало все свои прошлые отлучки. Отметки уличных термометров не опускались ниже пятнадцати тепла, и природа зеленела, будто в ускоренной съёмке. Вместе с моею влюблённою душой.

глава 6

В тот день я кое-как сдала биохимический экзамен. Вику, увы, от меня отсадили, и пришлось справляться своими силами, которые, как выяснилось, едва натягивали на семёрку (весьма непривычная для меня отметка!). Благо, контрольные работы составляли тридцать процентов от общего балла ? в зачётку мне вписали девятку, а это значило, что нет риска лишиться стипендии.

А вечером Влад позвонил раньше обычного и разговор наш, не длившийся и трёх минут, оставил после себя крайне неприятный, тревожный осадок. Голос Влада был уже иным ? лишённым прежнего тепла, чужим каким-то, нервным. Он спросил первым делом, всё ли у меня хорошо, велел почему-то быть осторожнее, а затем сообщил, что возвращается в Литву. Конечно, глупым было выпытывать, не случилось ли чего, ? Влад и раньше не посвящал меня в ход своих текущих дел. Но когда он ещё и не ответил, каким рейсом прилетает, дурное предчувствие окончательно во мне укоренилось. На том счастливая пора и кончилась.

Бессонница вновь торжествовала ? я зачем-то ждала повторного звонка от Влада, или хотя бы эсэмэски, но телефон равнодушно молчал. «Он ведь спит!» ? наконец очнулся от нокаута мой разум. ? «Конечно, ведь в Америке уже вечер, и Влад, наверное, лёг пораньше, чтобы набраться сил перед изнурительным перелётом. И вообще, даже бодрствующий человек, если только он прилично воспитан, не станет без причины разряда „экстра“ названивать кому бы то ни было, зная, что у того кого-то на часах три ночи. Возможно, он вспомнит обо мне утром!» Успокоенная этой мыслью, я наконец сомкнула ресницы.

Спалось плохо. В тревожной полудрёме грезились изумрудные глаза и звонок мобильного, я то и дело просыпалась, смотрела на безжизненный экран телефона и снова и снова убеждалась: приснилось! Когда небо отметилось первой зарницей, я уже глядела в окно, на розовеющие облака. «Может, самой написать коротенькое сообщение, что-нибудь вроде: „удачного перелёта!“? Нет, не стоит, могу показаться навязчивой. Надо подождать…»

Ожидания обманули, в отличие от дурного предчувствия. Влад так и не дал о себе знать. Поначалу я перепугалась ни на шутку ? уж не случилось ли что-нибудь ужасное вроде авиакатастрофы? Но СМИ в тот день не упоминали ни об одном авиакрушении. Устав от пустых ожиданий, я отправила Владу sms. Отчёт об успешной доставке прилетел спустя пару минут, ответа же так и не последовало.

Вечер, потом другой, и следующий, ? от Влада не было вестей. К сожалению, даже учёба не могла отвлечь моих мыслей: все серьёзные науки были пройдены, через месяц ждал один лишь единственный экзамен, и тот ? по философии, а сейчас шёл абсолютно бесполезный период «зачётных» циклов да факультативов, навязанных жаждущим отдыха студентам в принудительном порядке, что казалось обидным, даже оскорбительным: трудные, насыщенные по своей информационной нагрузке предметы у нас почему-то были сжаты до невозможности и запихнуты в до смешного узкие сроки, и аж голова перегревалась от непрестанной зубрёжки, но зато не особо кому нужные факультативы были «милостиво» растянуты на цельных два месяца! ? сущее издевательство над студенческими мозгами!

Минуло ещё три дня. И я решила: «Будь, что будет!» Набрала номер Шиманского, твёрдо намереваясь спросить, как дела у Влада. Профессор ведь должен был знать, по крайней мере, жив ли и здоров ли его знакомый.

– Приветик, студентик! ? ответил крёстный с какой-то деланной весёлостью.

– Здравствуйте, Пётр Павлович! Я хотела спросить…