Между

– …бренин Прайдена. Я пришел принести тебе клятву верности.

Касваллаун подошел к нему. Дитя небес, он был высок ростом и златовлас; черты его лица, тонкие и острые, напоминали профиль хищной птицы.

– Ты – из дома Ллира?

Тот молча кивнул.

– Тогда ответь мне на один вопрос, король Марх: когда на Прайден нападут враги, встанешь ли ты со мной плечом к плечу против них?

– Да.

– И в этом ты можешь поклясться?

– Бендигейд Вран свидетель моим словам.

– Хорошо. Иной клятвы и иной верности мне от тебя не надо.

* * *

Марх снова спустился в подземелья Каэр-Ллуда. Присяга Касваллауну оказалась делом гораздо менее долгим и неприятным, чем ожидалось, но всё-таки, всё-таки…

Он ничего не стал говорить Врану. О присяге Вечный Король уже знает, а о том, что Марх чувствовал при этом – да что он, трепетная дева, чтобы о своих чувствах рассуждать?

Огромный череп молчал тоже. Но молчал по-доброму, понимающе. Так, что слова и не нужны.

Ворон неподвижно сидел в пустой глазнице.

От этого странного разговора Марху становилось теплее на душе. И вспоминалось что-то из раннего детства, бывшего века назад: исполин с волосами цвета солнца сгребает его в охапку огромными лапищами, и мальчишка хохочет – даже не от радости, а от ясного ощущения, что с ним ничего страшного, ничего дурного, ничего обидного случиться не может. Никогда.

«Ты помнишь своего отца?» – услышал он вопрос Врана.

– Почти нет. Огромный рыжий ирландец… то есть это тогда он мне казался огромным. Один из королей Дал Риады, северной страны сотен островов. Я это понял потом, когда мы с Манавиданом веселились в тех водах.

«У Эрина для тебя есть подарок, сын Мейрхиона».

– Подарок?

«Взгляни на запад. Видишь ли ты что-нибудь?»

Марх обернулся к западу (где в этом мраке стороны света, он не мог объяснить – но ощущал явственно), вгляделся в темноту.

Там двигалось светлое пятно. Сначала – просто точка, но вот уже можно разобрать, что это две белые птицы, и между ними что-то блестит… Говорят, над героями Эрина часто летают птицы, скованные золотой цепью попарно.

– Птицы из Ирландии?

«Смотри внимательно».

Они действительно были соединены золотом. Но не цепочкой. Две белые птицы несли в клювах длинный волос.

Марх протянул руки крылатым вестницам, они уронили волос ему в ладони – и, хлопая крыльями, умчались на запад. В свою страну.

Кромка легенды: Бендигейд Вран

Ты всё правильно понимаешь, Жеребенок. Это волос твоей невесты. Она еще не родилась, но поверь: это самое большое сокровище, которое Эрин может подарить Прайдену.

И самое большое счастье, которое будет в твоей жизни.

Ни у кого из королей Прайдена не будет столь могущественной супруги.

Ты знаешь: в Эрине женщины обладают великой силой. Им повинуется земля, они наделяют королей властью. Эрин редко делится величайшим из своих богатств – королевами, но тебе предназначена одна из них.

Дождись ее, Жеребенок. Вокруг тебя будет много красавиц – но не разменивайся по пустякам.

– Как мне благодарить тебя? – тихо произнес Марх.

«Не меня, – отвечал Вран. – Себя. Судьбу. Ты сам творишь ее – и на достойные поступки судьба отвечает тебе дарами».

– Всё равно: спасибо.

«Доверяй и дальше самому себе, Жеребенок. Ты умеешь жить сердцем – так не разучись этому искусству потом».

– Постараюсь.

Марх вплел золотой волос между нитями своей туники. Улыбнулся:

– Кажется, я уже готов полюбить мою ирландскую невесту.

«Не разлюби ее. Она родится еще не скоро».

Марх снова улыбнулся.

«А теперь прощай, Жеребенок. Больше тебе нечего делать здесь. Не о чем спрашивать меня. Ответы на все вопросы ты найдешь в своем сердце – или не найдешь вовсе».

– Мы больше не увидимся?

«Не в этой жизни».

Марх низко поклонился:

– Прощай, Вечный Король Прайдена. Благодарю тебя.

* * *

Теперь, когда Марх стал королем перед лицом обоих миров, теперь, когда его воцарение произошло много быстрее и легче, чем ожидали, теперь всему Аннуину верилось, что эти удачи – лишь начало будущих побед.

Аннуин. Мир волшебства, существующий где-то рядом с миром людей, а где-то – безмерно далеко от него. Мир, где властвует Рогатый Король – Араун, и его супруга – та, что древнее и могущественнее любых богинь.

Мир, становящийся домом для многих богов, – но живущий своей жизнью. И боги в нем – не более чем люди, возводящие торфяные хижины на развалинах древних замков.