Лучшее лекарство

Да я и сама не верила в жестокие слова мужа и его поспешное бегство. Он ведь просто удрал, как

жалкий трус. Как он мог взять и оставить меня наедине с этими новостями? Разве так расстаются по-хорошему? Печальные анекдотичные истории про мужа, который ушел за хлебом и не вернулся, – теперь моя реальность, что ли?

У меня не осталось сил сдерживать слезы. Я пошла в ванную, чтобы поплакать хоть немножко, но зазвонил домофон. Мила, конечно, и не думала выйти из комнаты. Сегодня я была рада ее трудному возрасту и активным попыткам сепарироваться.

Пришлось проглотить рыдания и открыть дверь.

Это свекровь привела домой Дина.

– Мам, привет. Мы сегодня отрабатывали три, четыре, два, я забил гол в девятку, офигеть как круто было, потом бабушка Римма повела есть пиццу, ну как повела, я выпросил, так что ты ее не ругай, я знаю, что это вредно, но мы немного, колу я не пил, только сок. А есть что покушать? – Динар повел носом. – Рыба?

– А Тимура дома нет? – перебила Дина свекровь, деловито заглядывая на кухню.

– Нет, – выдавила я с трудом и сказала сыну. – Иди мой руки. Я положу семгу.

Переведя взгляд на мать Римму, я хотела предложить и ей поужинать с нами, но язык не повернулся. У нас были ровные отношения, но любви я к ней не испытывала. В такой момент она точно не поддержит меня.

И похоже, она не в курсе намерений сына.

– Уехал опять в командировку, – предположила она, не дождавшись от меня объяснений. – Сколько же можно. Бедный мальчик. Одна беспросветная работа. Ну отдыхайте. Я побегу.

Она выдала свои мысли также бескомпромиссно и быстро, как Динар. Им обоим не нужен был

диалог.

Я снова покивала, радуясь, что она спешит.

– Милка, засранка. Хоть бы вышла бабушку поцеловать! – крикнула Римма.

– В наушниках, наверное, – попыталась я оправдать дочь.

Бабушка махнула рукой и попросила:

– Привези мне их на выходные. Я чак-чак сделаю.

Я постаралась улыбнуться, но свекровь и не нуждалась в моих реакциях.

– Ну, пока, – бросила она и была такова.

Вроде я не должна была обращать внимание на формальное участие бабушки в жизни детей в такой момент. Но на фоне собственных шоковых переживаний мне показалось это очень закономерным и ранило сильнее.

Неудивительно, что Тимур так легко бросил нас. Для него дети всегда были кем-то вроде наследников королевской крови, которые должны быть видны, но не слышны. С Милой он последнее время вообще предпочитал не общаться или орал, когда она перечила приказам. Динара Тим вроде бы любил, но я побаивалась, что и эти нежные чувства тоже пройдут к подростковому возрасту.

Отношения Тимура с матерью были такими же формальными. Она требовала у него денег, и он давал. Как будто взамен Тим требовал, чтобы бабушка хоть немного занималась внуками. Так мы могли побыть вдвоем. Никаких теплых чувств между ними никогда не было.

Меня всегда коробили такие странные отношения.

– Бабушка ушла? Как там рыба? – отвлек меня от мрачных сравнений сын.

Я взъерошила его волосы и пошла на кухню кормить маленького голодного волчонка.

На столе осталась тарелка Тимура, и я поспешила убрать ее скорее. Но Дин не очень обращал внимание на сервировку и мне не пришлось врать.

– Значит, папа опять в командировке? Фигово, – философски проговорил он, набрасываясь на запеченную картошку. – Намного вкуснее, чем фри!

Я кисло улыбнулась и послала сыну воздушный поцелуй.

– Спасибо, милый. Я старалась.

– Ты лучше всех, мам. Обожаю тебя.

Тут я уже не смогла сдержать слёзы. Чтобы сын не заметил мокрых глаз, пожелала ему приятного аппетита и наконец добралась до ванной. Включила воду посильнее и позволила себе порыдать ровно минуту. Не больше. Я не хотела травмировать детей.

Схватившись за эту мысль, как утопающий за соломинку, я пошла заканчивать день на автопилоте.

Прибрала на кухне, проверила уроки у Динара, проследила, чтобы он положил грязную спортивную одежду в стирку, собрал все учебники в школу.

Мила сидела в своей комнате, как сыч. В любой другой день я бы постучала к ней, спросила, как дела, разговорила бы ее. Но сегодня сил на это категорически не было. Я сама старалась не развалиться на куски.

Милена вышла только, чтобы умыться и почистить зубы.

– Уроки посмотреть? – запоздало предложила я.

Дочь махнула рукой.

– Нет. Там все просто. Математику не задали.

Я выдохнула. С математикой у меня было все сложно. Ее проверял обычно Тимур. И он обязательно устраивал Миле моральную казнь, если находил ошибку или недочет.

Как я теперь буду сама проверять все эти проклятые дроби? – подумала я и чуть не рассмеялась в голос.

Дроби – это меньшее, о чем стоит теперь переживать.

– Мам, – позвала Мила. – Ты в норме?

Видимо, я задумалась и забыла, что говорила с ней.

Попытавшись изобразить невозмутимость, я махнула рукой.

– Конечно, дорогая. Спокойной ночи.

Я поцеловала Милу в щеку, обняла. Но она еще пару секунд топталась на месте, не спеша в свою комнату. Я думала, что скажет мне что-нибудь. Но Мила только очень странно и долго смотрела на меня, а потом пожелала спокойной ночи и ушла спать.

Динар следом отправился в постель.

Закончив дела, я тоже легла в кровать, которую делила с Тимом больше десяти лет. Сна ни в одном глазу. На смену шоку и отчаянию пришло какое-то оцепенение. Наверное, я снова беспокоилась о детях и сдерживала слезы, чтобы не пугать их.

Не сразу я поняла, что Мила не спросила об отце. Она могла не слышать, как он уходил, из-за музыки в наушниках. Но дочь точно знала, что он был дома и никакой командировки не планировал. Ее не удивило, что мы остались на ночь втроем.