Компаньонка

– У вас все сложится прекрасно, – утешала ее миссис Иган, испытывая нечто вроде материнского удовлетворения в момент вручения Элеоноре часов. – Вы обладаете силой духа и добрым сердцем. Ничто не помешает вам вновь стать тем, кем вы были раньше.

Элеонора дернула за тяжелое латунное кольцо. Внутри здания долгим эхом прокатился сочный звук.

Поначалу она ничего не услышала. Затем, когда у нее стали рождаться нешуточные сомнения, уж не ошиблась ли она и в самом деле адресом, в холле раздались неторопливые шаги. Дверь открылась. На Элеонору смотрела молодая миловидная девушка.

– Да, мэм?

Элеонора стала лихорадочно прикидывать, что ей сказать. Сент-Меррик говорил ей, что слугам он объявит, будто она его невеста. Но ей хорошо было известно, что в любом доме слуги обычно знают о делах своих хозяев гораздо больше, чем думают их хозяева. У нее возникло подозрение, что даже если горничная и другие слуги еще не поняли, кто она такая, они успели сделать некоторые выводы, и отнюдь не в ее пользу.

Тем не менее она не могла изображать смущение. В конце концов, ей платят за игру, и играть она должна убедительно. Сейчас ее единственной аудиторией была горничная.

– Можете сообщить своему хозяину, что мисс Элеонора Лодж прибыла, – произнесла она вежливым, но не терпящим возражений тоном. – Меня ждут. И еще скажите кому-нибудь из лакеев, чтобы принес мой чемодан, пока его не украли.

Горничная поспешила сделать реверанс:

– Да, мэм, – и отступила в сторону, давая возможность Элеоноре войти в холл.

Элеонора дождалась, пока девушка исчезла за дверью, и облегченно вздохнула.

Она медленно повернулась вокруг своей оси, оглядывая помещение. Оно было столь же унылым и непривлекательным, как и сам дом снаружи. Через окна высоко над дверью почти не проникал свет. Деревянные панели с искусной резьбой делали холл еще более мрачным. В затененных нишах стояли классические статуи и вазы в этрусском стиле. И все это было очень похоже на пыльный и затхлый зал музея.

Элеонора шагнула к ближайшему мраморному пьедесталу и провела пальцем, затянутым в перчатку, по его поверхности. Она нахмурилась, увидев обозначившуюся на поверхности линию, и отряхнула с пальца пыль. Определенно, никто уже давно не занимался здесь уборкой.

Вдали послышались шаги, более тяжелые, чем шаги горничной. Элеонора обернулась.

Она увидела удивительно красивого мужчину. Благородной формы брови, точеные черты лица, ясный взгляд, кудрявые волосы – он казался воплощением мужского совершенства.

Если бы на нем не было ливреи дворецкого, она могла бы принять его за артиста, который должен сыграть образ романтического героя в духе Байрона.

– Меня зовут Иббиттс, мадам, – произнес он грудным голосом. – Прошу извинить за неудобства, которые вы, возможно, испытали. Если вы последуете за мной, я объявлю о вашем приходе.

Какой-то крохотный предупреждающий звоночек прозвенел в ее мозгу. Он не сказал ничего плохого, но Элеонора была убеждена, что в его словах таилось тщательно скрытое презрение. Возможно, это ей просто показалось.

– Спасибо, Иббиттс.

Она протянула ему свою шляпку. Он повернулся, чтобы положить ее на пыльную мраморную столешницу.

– Не беспокойтесь, – быстро произнесла она и выхватила шляпку, прежде чем он успел положить ее на пыльный стол. – Позаботьтесь о моем чемодане. Я не хочу, чтобы он оставался на улице.

– Я сомневаюсь, мадам, что кто-нибудь может украсть ваши вещи. – Иббиттс не мог бы выразиться яснее, если бы захотел откровенно ей сказать, что в ее чемодане нет ничего ценного.

Она не потерпит больше его вежливых сарказмов.

– Пошлите лакея за чемоданом, Иббиттс.

Иббиттс недоуменно заморгал, как будто не ожидал подобной реакции.

– Любой вор, у которого есть хоть капля здравого смысла, не будет воровать в этом доме.

– Это меня успокаивает, Иббиттс. Боюсь, что многие из них лишены здравого смысла.

Лицо Иббиттса вытянулось. Не сказав больше ни слова, он дернул за бархатный шнур.

Появился высокий, худой, долговязый юноша лет восемнадцати-девятнадцати. У него были рыжие волосы и голубые глаза. Бледная кожа усыпана веснушками. Выглядел он каким-то нервным и запуганным.

– Нед, возьми чемодан мисс Лодж и отнеси его в спальню, которую Салли приготовила утром.

– Да, мистер Иббиттс. – Нед бросился к входной двери.

Иббиттс повернулся к Элеоноре. Он не сказал вслух: «Ну что, теперь вы довольны?» Но она была уверена, что он хотел это сказать.

Вместо этого он сказал:

– Пойдемте, пожалуйста, со мной. Его сиятельство не любит, когда его заставляют ждать.

Не ожидая ответа, Иббиттс направился в тускло освещенный зал, расположенный в глубине большого дома.

Они прошли коридор, и он впустил ее в продолговатую комнату, обитую тяжелыми темными панелями. Она с облегчением увидела, что бархатные коричневые шторы были затянуты шнуром и из окон открывался вид на запущенный промокший сад.

Пол библиотеки покрывал темный ковер, который давно нуждался в чистке, все предметы мебели демонстрировали стиль, вышедший из моды лет десять назад. Высокий потолок был расписан под сумеречное небо. Книжные полки занимали почти все стены. Переплеты книг выглядели ветхими и пыльными.

Узкая винтовая лестница, огороженная чугунными перильцами, вела на балкон, где также виднелись книжные полки.

– Мисс Лодж, милорд. – Иббиттс объявил ее имя так, словно он вычитал его в некрологе.

– Спасибо, Иббиттс. – В дальнем конце комнаты, возле окна, выходящего на неухоженный сад, за письменным столом сидел Артур.

Выражение его лица в тусклом свете было трудно определить. Встав с места, он направился к ней через всю комнату.

– Добро пожаловать в ваш будущий дом, моя дорогая, – проговорил он.

Элеонора сообразила, что он играет свою роль перед дворецким. Она должна делать то же самое.

– Спасибо. Приятно видеть вас снова, сэр. – Она присела в грациозном реверансе.

Иббиттс вышел из комнаты и закрыл дверь.

И в тот самый момент, когда дворецкий скрылся за дверью, Артур остановился на полпути к ней и посмотрел на часы.

– Черт возьми, что послужило причиной вашей задержки? Я жду вас уже целый час!

С ролью галантного жениха покончено, поняла Элеонора. Очевидно, ее новый хозяин не собирается играть эту роль, когда они останутся вдвоем.

– Я приношу свои извинения, сэр, – спокойно ответила она. – Дождь весьма затрудняет езду.

Прежде чем он успел сказать хоть слово, с балкона донесся женский голос:

– Артур, пожалуйста, представьте меня.