Коллекция королевы

– Я б, может, и не сдюжил, но ведь ты сказал – птица! Пошли, однако, – улыбнулся Кирилл.

Глава 51

– Слушайте, Стасик, Вы мне очень помогли. Теперь моя очередь. Мы с Вами – музейные крысы, книжные черви, тихие люди кулис – попали в этакий вихрь. Поток несёт нас вперёд, водовороты, воронки водопады, а нам надо не растеряться и устоять. Вот мы сейчас тут сидим перед гравюрой. Собор и рядом древний раскоп. А сам храм, чего тут только нет. Витражи, росписи и фрески, лепнина… Что только не переплеталось здесь, не случалось под этими сводами. Вот так и мы… – Старый искусствовед битых два часа пытался вывести молодого из состояния самой чёрной меланхолии и особым успехом, откровенно сказать, похвастаться не мог. Он сыпал анекдотами, прибаутками, водил его в банк продемонстрировать переведённый уже гонорар.

Небылицын слушал безучастно, смотрел в пол и, если уж совсем невозможно было молчать, иногда вымучивал междометия или вздыхал. Старик же, казалось, чего-то ждал. Он не заговаривал со Стасом о самом главном, не объяснял своего внезапного появления и время от времени поглядывал на маленький плоский телефончик, болтающийся у него на шее на толстеньком ремешке, сдублированном надёжной цепочкой, совсем как у породистого домашнего пса или современного мальчишки – пижона, на которых солидному добродушному Бруку негоже бы походить. Надо было его знать, чтобы по-настоящему оценить эту, для других банальную, «деталь туалета».

Старик новации не любил, техники побаивался и ожидал от неё подвоха. Небылицын прежний такое непременно бы уж заметил, удивился, начал острить – «ах, не ждёте ли вы свидания, дорогой ментор? Нет? Но тогда не иначе как лауреатства?» Этот – новый хмуро безмолвствовал, его мысли явно были далеко.

Телефончик зажужжал, словно рассерженный майский жук, а потом и заиграл. «Сердце красавицы, – вызванивал ксилофон, – склонно к изме-ене! И к перемене, – поддержала свирель, – как ветер мая!» Оскар Исаевич вздрогнул, засуетился, явно забыв, какую кнопку сперва нажать, однако, справился, поздоровался, затем, глянув на Стаса, извинился и отошёл в сторонку. Было слышно, как он живо задавал вопросы, удивлялся, охал, а потом перешёл на французский. Но вот старик победно улыбнулся, поблагодарил собеседника и попрощался.

– Так, мой дорогой, – совсем другим тоном обратился он к молодому человеку, – я узнал очень важные для нас вещи. А теперь мне дали добро, и я могу Вам кое-что объяснить. Кончено, вылезайте из своего кокона наружу. Мы будем действовать. Вы слышите меня, юноша? Мы будем действовать как современные люди. Но! С полным уважением к истории, традиции, наивным верованиям, а также, между прочим, упрямым фактам, тем, что часто вылезают из рациональных границ. А как ещё может поступать образованный и опытный музейный работник? Вам уже кое-что рассказали? Так Вы услышите историю от меня до конца.

Рассказ Брука

Аугсбург город не очень большой, и конечно, кое-что просочилось. Рассказывали совершенно невероятные истории о персидском шахе, захотевшем заказать себе золотую чашу. Нет! Меч с драгоценным эфесом, утверждали другие. А один горожанин совершенно серьёзно уверял, что слышал, как кондитер, поставщик Гольдшмидта, по секрету нашептывал хозяину монастырской пивоварни: Китайский Император хочет жениться. Ну так вот, для невесты Гольдшмидт сделал нагрудник и ножные браслеты! Но потом… понимаете, императоры так капризны! Он раздумал, и тогда Михаэль продал буйному Карлу по дешёвке всё разом. Что вы говорите? Китаянки не носят браслеты на ногах? Вы уверены? Вот незадача… А что?

Со временем стало известно, что семья хранит ЭТО в тайне. Тайна будоражила умы. И надежды грабителей. Тем долго не везло. Но однажды воры достигли известного успеха. Они подкупили мальчишку в доме. Тот забрался в подвал без окон, где в полной темноте хранился «Римский заказ». Он проник в дом через водосток и через узкий лаз передал, что нашёл.

После истории с кражей семья поместила своё загадочное наследство в банк. Было решено сделать это подальше от досужих глаз, они выбрали Дрезден, и больше нам об этой стороне дела никаких подробностей не известно.

А воришка попался. Он стащил старый кожаный кошелёк и серебряный колокольчик у толстого лавочника. Но был пойман, уличён и высечен нещадно розгами на городской площади под бой барабанов. Тогда он сознался заодно во всех своих прегрешениях сразу. Быстро отыскали двоих взрослых висельников, для которых старался малец. Нашлась и добыча. Ей оказалась звезда с огромной чёрной жемчужиной. Вернее, золотая витая цепь в виде змеи со звездой. Долго-ли, коротко-ли, но чёрная звезда вернулась назад…

Через месяц старший Фельзер сорвался с крепостной стены, где осматривал городские укрепления. Его дочь бежала с французским офицером, а жена, не выдержав позора, попыталась наложить на себя руки. Её удалось спасти, но она потеряла дар речи и молчала до конца жизни.

Младший брат, однако, не хотел верить в злую судьбу и считал семейные беды простым стечением обстоятельств. Он сказал родным, что если они бояться родового проклятия, то он может, так и быть, облегчить их бремя. Младший забрал цепь и положил подарить её будущему зятю. Его дочь должны были скоро выдать замуж, и вовсю шли приготовления к свадьбе. Младший даже смеялся над сказками о «проклятье Гольдшмидта» и, действительно, поначалу в его доме всё шло благополучно. Приданое было готово, на подвенечное платье наложили последние стежки, изысканный свадебный обед ожидал множество именитых гостей. Даже погода в День свадьбы стояла солнечная, безветренная и, казалось, радовалась вместе со всеми.

После венчания новобрачные сели в великолепный выезд. На груди жениха красовалась цепь, и восхищённый шепот пробежал по толпе, собравшейся у церкви поглазеть, поклянчить милостыню и поорать: «Виват!». Зацокали подковы, и лошади торжественно двинулись по улице. Прохожие приветствовали молодых, а мальчишки бежали за каретой и визжали.

Как вдруг впереди послышался какой-то необычный гомон. Загремел барабан, запели трубы, толпа загудела и колыхнулась. Бродячий передвижной зверинец Леонелло въехал в город, и любопытные горожане тут же облепили его. Маленькие ослики с колокольчиками трусили впереди, за ними важно двигался печальный одногорбый верблюд, а на широкой телеге, запряжённой быками, стояли клетки.

В небольшой клетке сидел рыжеватый волк с облезлой лисой. В клетке побольше – бурый молодой медведь. И наконец, в самой большой – лев! Всамделишний лев с хвостом, гривой и грозной пастью, все видели, как он зевал. Такой запросто проглотит барана и не заметит!

Льва не кормили, чтобы он не выглядел сонным, и зверь был раздражён. Под колёсами загремели камни, и он недовольно заворчал. А когда попалась особенно большая колдобина, подал голос по-настоящему. Привычные животные зверинца не испугались грозного львиного рычания. Но лошади, что везли новобрачных…

Обезумевшие от страха кровные жеребцы покалечили несколько человек, разнесли в щепки карету и выбросили новобрачных с высокого моста вниз в пересохший ручей. Они оба погибли на месте и были похоронены в одной могиле, чтобы не разлучать их хоть после смерти, раз уж горькая судьба отказала им в счастии.

Деньги – большая сила. Злосчастная цепь осталась невредима. И хотя выплакавший все глаза отец не хотел о ней больше слышать, на семейном совете всё же решили её продать. Кроме чёрной жемчужины, там имелись и другие очень ценные камни. Червонное золото, змея, усыпанная каменьями, с глазами в виде двух огромных рубинов…

Аугсбург был городом золотых и серебряных дел мастеров и ювелиров. Украшение разобрали, разняли и распродали потихоньку. Многие ювелиры не побоялись худой славы. Продавали ведь без запроса…

Так вот, предание гласит, что ни один из купивших не остался без наказания. На них сыпались беды: разорения, болезни, пожары и увечья. И с тех самых пор повелось. Это превратилось постепенно в цеховой манифест или лучше сказать – цеховой завет. Ни один уважающий себя ювелир Города не хочет ничего знать про «Римский заказ». А семья Фельзер имеет и своё собственное горе.

– Анна-Мари не рассказывала вам, что у неё есть брат? Видите ли, сама звезда попала в конце-концов в Нюрнберг в музей. Там зловещий хвост этой кометы оборвался. Ни одну неприятность больше не связывали с нею. Казалось, старое заклятье выцвело от времени, потускнело и выдохлось. В семье о нем стали забывать.

Младший Фельзер очень интересовался историей своей семьи и решил взглянуть на роковую романтическую драгоценность. Он совершено буднично подошёл к витрине, сделал несколько снимков и поехал домой. Но по дороге он оступился на скользком месте, упал и сломал руку. А потом – неудачное лечение, сепсис… Словом, левую руку пришлось отнять. Это произошло два года назад. Теперь вы понимаете, мой молодой друг…

– Оскар Исаевич, – Небылицын взглянул совершенно больными глазами на старика. – Я не знаю, кому я наступил на мозоль, самому дьяволу или младшему бесу. Я бежал оттуда, как от чумы, потому что приношу несчастия, словно ящик Пандоры. Она попала в беду, а я не мог позволить себе даже под окнами походить, чтобы хоть издали увидеть её. Я ей боюсь написать… Я не знаю, кто и что меня преследует. Я понимаю только одно. Моя жизнь… разбита – это не то слово, она просто потеряла всякий смысл. Я не могу даже вам сказать, зачем вы меня во всё это втравили? Я встретил Анну-Мари благодаря вам и начал – Жить! Без неё я был раньше… э, да что там, я и теперь без неё. Можно я пойду?

– Идите, это не страшно, – неожиданно легко согласился тот и встал с места. – Вы сидите безвылазно дома? Тоже не страшно. Боитесь встречаться? Хорошо – не встречайтесь! Знаменитый лётчик-испытатель сказал однажды: «Если ты чихнул, а после этого у самолёта отвалился хвост, попробуй чихнуть назад!»

– Правильно, вы меня не упрекали, это делал я сам. Но я же не провидец! Я только хотел, чтоб умная и красивая девушка вас встретила там и помогла. А что вышло? С другой стороны я ничегошеньки не знал про «Римский заказ»! Никто из Фельзер мне ни единым словом… Впрочем, довольно об этом. Теперь слушайте меня, -Брук сделался необычайно серьезен. Глаза его блестели от волнения. Он возвысил голос и взял Стаса за руку.

– Не теряйте надежду! Был бы я мушкетёром, я бы сказал – положитесь на мою шпагу! Кулачным бойцом или борцом – на мои бицепсы, стрелком – на мою меткость. Но я музейщик и ещё архивариус, и я буду действовать своим оружием. И уверяю вас, оно есть! Я напал на след одного важного документа. Мало того, замаячила возможность – чем чёрт не шутит, даже и саму статуэтку найти! А тогда… Нет, рано! Я ничего пока не скажу. Прощайте! Надейтесь, Вы меня поняли? Надейтесь!

С этими словами старик пожал Стасу руку еще раз и быстро вышел из комнаты.

Глава 52

Над большим ледником возвышалась тёмная гора. Несколько восточнее выступала ещё одна гряда. На ней виднелись сверкающие глетчеры и две островерхие вершины. Большая часть гряды была покрыта белым туманом, который постоянно менял свои очертания. Путешественники пошли по плоскому фьордовому льду, тянувшемуся от соседнего маленького островка. Туман немного рассеялся, и показалась полоска голой земли. Ещё несколько минут, и Кирилл, возглавлявший маленькую колонну, остановился.

Чайка, как ни в чём не бывало, сидела на месте. Но причуды освещения не давали заметить её необычного цвета. Птица из-за скрывшегося за горами светила казалась тёмной, зато антрацитового цвета скала…

– Ой-ты, утёс какой интересный, посмотрите, Кирилл Игнатьич, – Петя теперь, определённо, был пободрее, чем Тимофей. – Просто беркут на взлете!

– Просто беркут, – повторил, словно эхо, Бисер.

– Как? Это что же… «скала в форме птицы»? Кира, так ты нашёл? – ахнул биолог.

– Я, ребята, совершенно уверен, что это здесь. Все приметы сразу сошлись. Только я хочу вместе с вами сделать решающий шаг. Полезли понемногу наверх. Тут сбоку что-то вроде ступеней есть, сдерживая волнение, – ответил тот.

Действительно, казавшийся спереди неприступным высоченный каменный беркут, если обойти его слева, имел довольно широкие выступы, ведущие дугообразно наверх. Друзья поднялись уже метра на три от поверхности земли, когда эта природная лестница вывела их на площадку, совершенно незаметную снизу. Она начиналась у «глаза птицы» – выпуклого образования пористой тёмно-серой породы, и вела под углом от «клюва» назад.

– Парни, а тут пещера, – воскликнул Тимофей, слегка опередивший других.

Круглая дыра, частью полностью сливавшаяся с общим фоном, частью загороженная всё тем же «глазом», уходила куда-то вглубь скалы и терялась там в темноте. В неё, впрочем, вполне можно было пролезть, если хорошенько согнуться.

– Стоп, а нет ли здесь какого-нибудь монстра? Не скормить бы этому «орлу» Петьку вместо лемминга. Как ты думаешь, Тима? Нет, серьёзно, я пойду на разведку, а вы оба тут подождите, – скомандовал Бисер. Но биолог возразил уверенным тоном.

– Нет, если ты про зверье, то не волнуйся. Полярные монстры в скалах не живут.

– Ну что ж, тогда вперёд, помолясь, – пробормотал в ответ Бисер и первым вошёл в проход.

Они двинулись друг за другом по узкому лазу, освещая себе дорогу электрическим фонарём, однако скоро впереди посветлело, стало можно несколько распрямиться, проход расширился и вывел друзей в небольшую скальную полость, куда сверху проникал слабый свет. В ней всем, кроме могучего Решевского, удалось встать почти в полный рост.

– Не поймёшь, как лучше – может, вовсе выключить фонарь? Эта штука сложена разными горными породами. Одни выветриваются и вымываются рано или поздно, другие почти нет. Сверху вот промыло канал, – Кирилл указал отверстие на своде, откуда проникали лучи.

– Точно! И отсюда натягивает ещё снежку. Смотрите, братцы. Не так много, но всё же.

В самом деле, камеру снизу устилал тонкий снежный покров, заискрившийся в электрическом свете. Петя перевёл фонарик на стену справа, затем слева, наконец посветил прямо перед собой…

– Петь, стой! Слышишь? Не двигайся! Здесь рисунок и слова – крикнул, всмотревшись, биолог.

Луч фонаря задрожал, поколебался и осветил, наконец, небрежно намалёванный белым знак и какую-то надпись.

– Это ключ. А рядом два слова, только латинским шрифтом, – сказал Петя. – Во сяком случае не по-английски… я бы понял.

– Одно слово я знаю. Действительно не по-английски. Тут написано: «Meise». Это по-немецки – «синица», – взволнованно подхватил Кирилл.