Коллекция королевы

– Неужто клинописью?

– Почти. На древнегреческом по сырой глине!

– Я даже почти не удивился. Каждый сходит с ума по своему. Главный вопрос, конечно, зачем?

– Что касается табличек и прочего антуража – чудаки и есть чудаки. Однако, секретность там совершенно всерьёз. Иначе эти пожелания и мечты набобов спровоцируют лавину фальшивок, а также воровства и разбоя, понятно?

– Ничего не понятно! Мы всё обсуждаем – как и на чём, а вот «о чём» там пишут, Вы мне сказать забыли.

– Верно, брат, извини. У «Листка» есть ещё название «dream», то есть, мечта – на этот раз по-английски. Действительные члены клуба – а это надо заслужить, там ещё и очень высокий имущественный ценз требуется – пишут, что они хотели, о-о-о-чччень хотели б иметь и что готовы за это дать. Самое удивительное, объект может более в природе не существовать или находиться в Британском музее – это никого не интересует. Расчёт на чудо, счастливую случайность… Или на то, что кто-то этот случай организует! И да, и нет. Никто их этих людей ничего общего с криминальными делами иметь не хочет.

– В обстановке строжайшей секретности, Вы сказали… И откуда же мы об этом знаем, глубокоуважаемый шеф?

– Странный вопрос для сотрудника нашего ведомства в чине майора. У нас есть всюду свои источники. Слушай Рэм, такие курьёзные штуки бывают… Я тебе обязательно расскажу. Что-нибудь по нашей линии? Всенепременно. Эх, я должен бежать. Ты мне напомни, ведь о твоей группе, ну… «Кузнецы» тоже есть кое-что в этом вот «dream». Ну бывай, до скорого, Рэм. Пока!

Глава 60

– Курт, мы можем совершенно спокойно поговорить. Жена с детьми уехала в горы. Мне начальство поручило тебя в курс дела ввести. Вот мы сейчас приятное с полезным и соединим. Погляди, эта бутылочка Бордо отличного урожая. Давай попробуем, я её специально припрятал.

– Спасибо, с удовольствием. Ёзеф, я с нетерпением жду, что ты скажешь. Меня включили в группу «Наследство» сразу по приезде из командировки и сказали – подробности потом.

– Ты что, знаешь, откуда мне начинать? – Ёзеф отпил глаток вина и поставил бокал на стол.

– Очень мало. Я в последнее время всё в Америке сидел из-за дела о двух украденных работах Миро. А потом в Нидерландах. Там стащили этюд Ван Гога. Только что прибыл, – вздохнул Курт.

– А, теперь понятно, почему они тебя сразу на «Наследство» определили. Ты меня после информационного совещания спросил, что мы ищем?

– Вот-вот, – воодушевился тот. – Музеи – это понятно. Беэндешники наши связями гебистов и ШТАЗИ заинтересовались – тоже понятно. А теперь что за фаза?

– Смотри, дело было так. Звонит это однажды их человек, я его знаю, Линде такой, шефу и говорит. Вы ищите «Золотого Генриха» или я ошибаюсь? Не моя, говорит, епархия, но слухом земля полнится.

– Линде? Слышал, как же, он у них в БНД зав. отделом. Ну-ну…?

– Этот Линде в отпуске на Искии был и случайно натолкнулся на сообщение. Он и спрашивает: у вашего Генриха такое-то и такое-то, мол, клеймо? Дальше ты знаешь. Про этого Siniza, то что было в докладе.

– Верно, теперь слушай. Парня самого ухлопали, местные детективы упустили – это раз. Следствие ещё идёт, не всё ясно. Мало того, потом при задержании по горячим следам на этой Искии местные дебилы снова одного угробили. Они там русского подозреваемого по кличке Ден расстреляли просто, ты представляешь? Померещилось какому-то дилетанту, новоиспечённому борцу с гангстеризмом, что он за карман схватился и сейчас будет стрелять. Так он на опережение сработал. Дружок этого Дена тем временем спокойно утёк. А наши горе – борцы с преступностью – не зря говорят: везёт дуракам – обнаружили у этого бедолаги изумруды! Крупные изумруды и старинную трубку. Самое смешное, в трубке-то всё и дело.

– Я про изумруды только всего и знаю, что они зелёные. Лягушки тоже зелёные! – пожал плечами Курт. – Бриллианты как-то понятней.

– Изумруды дороже, потому что реже встречаются, а эти ещё чистейшей воды и великолепной огранки.

– Но ты говоришь, дело не в этом?

– В том-то и фокус. Перед погибшим в ресторане трубка лежала, а на ней скромненько так, медью по дереву «Большой Гольдшмидт» или…

– «Золотой Генрих» – кому что нравиться – изображён! Что началось! Да, я забыл тебе сказать, в группе захвата один из наших был. Итальянец?

– Да, но наш гражданин, офицер, всё как надо. Он из себя красную девицу строил и никуда не лез. Но тут уж мы все сведения вполне грамотно получили, и я могу тебе внятно сказать, какая теперь у нас фаза. Я собрал всю информацию по делу, и пришло время анализа. Мы подведём итоги в ближайшие дни, и тогда ты отправишься в Россию. А пока все это должно отлежаться, созреть как зреет сыр! Знаешь, мой дед был сыроваром. У нас до сих пор в Альгое есть сыроварня. Там дядька работает с сыновьями. И я тебе так скажу, молодой сыр вкусная штука, но зрелый! Тут и аромат, и ореховый привкус, и цвет, и острота… эй, ты чего хохочешь?

– Я, понимаешь, подумал, надо было группу так назвать – «Зрелый сыр» или «Сыр в мышеловке» – поди плохо? А то – «Наследство». Совершенно банально.

– Хорошая мысль. Надо будет предложить. Кстати, знаешь как в Москве группу назвали?

– Только не говори, что именно «Сыр», всё равно не поверю.

– На такую наивность коллеги трудно рассчитывать, дорогой! Группу назвали тоже незатейливо, но многозначительно: «Кузнецы». Вот скажи, а ты помнишь, откуда есть пошли кузнецы вообще и кто был первый кузнец?

– С плохой памятью у нас было бы трудно работать, хотя до тебя мне далеко, ты у нас гибрид компьютера с энциклопедией.

– Гибрид, говоришь? Тогда слушай анекдот:

«Дети двух биологов хвалятся друг перед другом. Один говорит. Мой папа скрестил почтовый ящик с поросёнком, и получилась свинья-копилка! Это что, – отвечает другой, – а мой папа скрестил солитёра с ежом и получилась колючая проволока!»

– Один ноль в твою пользу, Езеф. Теперь моя очередь. Слушай про компьютер.

«Дядя, почему компьютер на любой вопрос отвечает? – спросил ребёнок лет десяти. Потому, что это такой аппарат, который прямо-таки всё знает. Правда, если его правильно кормят. Ой, – опечалился школьник, – значит папа и мама меня ну совсем неправильно кормят!» Смейся давай теперь. Кстати, на чём это мы остановились? Да, на кузнецах.

Курт с видом первого ученика, натянувшего нос самому учителю, прищурился.

– Первым кузнецом был, конечно, Гефест – хромоногий сын Зевса и Геры и супруг богини любви Афродиты. На острове Лемнос долго был действующий вулкан. Греки считали, что в нём-то и находится кузница этого бога огня и кузнечного дела. А он всё умел! Он ковал молнии отцу – громовержцу, чинил колесницу солнцу. И золотые украшения богиням делал тоже Гефест. Ах вот оно что… вот куда ты клонишь?

– Я тебя немножко дополню. В Афинах в октябре отмечались ХалкЕи -праздник кузнецов. А в честь Гефеста совершались ЛампадофОрии -бег с факелами пеших и конных. Они ещё и жертвы приносили, само собой, но жертвы богу огня сжигались полностью.

– Значит, октябрь, золотых дел мастер, огонь… Не назвать ли нам…

– «Кошку – кошкой?» – очень серьёзно с расстановкой спросил Ёзеф.

Глава 61

Дамы и господа, мы собрались здесь, чтобы поговорить об открывшейся для нашей национальной баварской сокровищницы перспективе пополнить своё собрание коллекцией ювелирных изделий знаменитогой аугсбургской династии ювелиров, основатель который был учеником и последователем великого Телотта. Глубокоуважаемым членам художественого совета хранилища, доверенным лицам и члену Городского совета был два дня назад предоставлен текст завещания последнего прямого наследника германской ветви семьи Гольдшмидт. Мы рады приветствовать здесь корреспондентов газет и журналов, проявивших к нам интерес, и готовы ответить на Ваши вопросы.

– Простите, но не могли бы Вы мне эти слова пояснить. Как это – «германской ветви»? Разве есть и какие-то иные? – немедленно раздался первый вопрос. Худой высокий председатель в очках без оправы откашлялся:

– Существовала ещё российская ветвь семьи. Дядя Отто Гольдшмидта, старший брат его отца Вильям был приглашён в Россию в 1839 году ко двору ради бракосочетания принца Максимилиана Лейхтенбергского и великой княжны Марии Николаевны чтобы принять участия в изготовлении украшений с свадьбе. Ему было в это время сорок восемь лет. Он приехал «с чадами и домочадцами» и остался навсегда в Питербурге. Мы мало знаем о том, что случилось с этой семьёй после Октябрьского переворота. Насколько мне известно, они все погибли. Выяснить, так это или не так – одна из наших задач.

С вашего разрешения – несколько слов о завещателе, пока наш глубокоуважаемый господин нотариус Ротенбург не приступит к своим обязанностям. Господин Отто Гольдшмидт дожил до девяноста трёх лет и скончался в Мюнхене. Он прожил всю жизнь один, начинал, как ювелир, но затем счёл себя недостаточно талантливым для поддержания фамильной славы, оставил ремесло и больше никогда к нему не возвращался. Зато Отто начал собирать и приумножать семейную коллекцию работ своих предшественников и преуспел. Судьбе было угодно, чтобы он пережил всех своих родных, за исключением российских. Его старший брат видел дядю в 1906 году в последний раз, а потом после семнадцатого года потерял с его семьёй связь.

Отто Гольдшмидт был очень состоятельный и предусмотрительный человек. Он составил завещание задолго до кончины и почти не вносил в него изменений последние четверь века. Присутствующие тут юристы знают, насколько редко простые смертные поступают так в обыденной жизни, а уж если речь идёт о нескольких миллионах…

Слушатели, до сих пор сидевшие затаив дыхани, зашевелились, задвигались и по рядам пробежал смешок.

– Я вижу, мы понимаем друг друга, – улыбнулся докладчик. – Не хочу Вас утомлять. Сейчас услышите текст из первоисточника. Я должен только сказать, что Отто поместил свою часть коллекции в банк. Он велел выждать ровно пятьдесят лет и затем открыть завещание. Это замечательное событие как раз сейчас и произошло. И вот что мы узнали. Первое, что следует сделать согласно его воле, это убедиться в существовании или отсутствии законных наследников. Если таковые не обнаружаться, он распорядился передать свою коллекцию в Мюнхенскую национальную сокровищницу «Резиденц» и – внимание! – отыскать и отдать туда же часть фамильной коллекции, находящуюся в России. На это ассигнованы очень большие деньги и предусмотрены специальные премии.

– А известно, что он имел в виду? Фамильная коллекция – очень расплывчатая формулировка.

– Справедливо. Есть перечень и детальное описание работ. Не забудьте, речь идёт о ювелирах, известных всей Европе. Многое тайны не составляет, специалисты хорошо знают где это и у кого. Что делать в таком случае, тоже понятно.

– Интересно! И что же?