Коллекция королевы

– Мне назначено на десять тридцать. Я вам вчера звонила. Два часа назад мне опять подтвердили. Городской этнографический музей, отдел костюма и интерьера.

– Пожалуйста, фрау Любке. Главный криминалькомиссар Ленц вас ожидает, – ответил ей вежливый женский голос.

Бледно-желтая дверь в металлической раме с жужанием открылась и, поднявшись на один марш вверх, взволнованная женщина вошла в большую светлую комнату с окнами, наполовину прикрытыми вертикальными серыми жалюзи. Солнце тут не било в глаза, но бросало яркие блики. Оттилия прищурилась. Письменные столы с плоскими экранами компьютеров, ряды книжных полок с разноцветными папками, чёрно-серебристые стулья на колёсиках – бюро как бюро. Она обогнула группу сотрудников в форме и без, что-то оживлённо обсуждавших между собой, едва не споткнулась о громоздкое устройство для уничтожения актов, стрекотавшее, словно кузнечик, измельчая бумагу, и совсем уж собралась обратиться с вопросом, когда услышала за своей сприной:

– Фрау Любке? Здравствуйте, сюда, пожалуйста.

Навстречу ей из-за большого г-образного стола поднялся невысокий стриженный ёжиком плотный мужчина, уже заметно начавший седеть. Он пожал руку Оттилии, посмотрел на неё внимательно и приветливо улыбнулся.

– Я думаю, мы лучше сразу пройдём в мой кабинет и там спокойно поговорим. Я сейчас попрощу нам сварить кофе, не возражаете?

– Я? Да… с удовольствием. Хотя, знаете, господин Ленц, я уже вторую неделю толком ни есть, ни спать, ни пить не могу.

Он в ответ снова улыбнулся, показав ряд крепких желтоватых зубов, и заметил:

– Я по вашему голосу сразу почувствовал, что вы нервничаете. Но теперь самое страшное уже позади!

– Этот ещё почему? Так вы уже знаете… а что? – изумилась Оттилия.

– Только предполагаю. Просто жизненный и служебный опыт.

Он слегка заговаривал ей зубы, чтобы успокоить и дать время собраться с мыслями. Однако делал это доброжелательно и спокойно, не уводя далеко от сути дела.

– Ох, пожалуйста, господин Ленц, если вам известно и без меня… – она запнулась и замолчала.

– Да нет, я просто навёл справки и сделал выводы, – снова пришёл он ей на помощь. – Вы ведь вчера говорили с моей секретаршей?

– Да, конечно. Она спросила, готовы ли вы коротко рассказать о сути дела. И я ответила: «Нет!»

– Но вы назвали своё имя, место службы и род занятий. И когда вас Габи спросила…

Во время беседы Оттилия Любке слегка порозовела и оживилась. Она стала с интересом следить за мыслью собеседника, перестав судорожно сжимать в руках папку с надписью «Business Partner Bavaria» и судорожно вздыхать.

– Она спросила меня, приватный это вопрос или служебный, и я объяснила, вернее…

– Вы сразу дали понять, что дело касается музея. Дальше не сложно. Хранитель музея обращается в криминальную полицию. Хочет говорить только лично со мной. Мой секретарь должен такой визит для меня подготовить. И вот, что случилось, я не знаю, конечно. Однако самые простые вещи…

– Что я до сих пор «не привлекалась»?

Дверь кабинета с тоненьким скрипом отворилась, и миловидная девушка внесла поднос с двумя чашками кофе, английским овсяным печением, молочником и сахарницей.

– Спасибо, Габи. Поставь, пожалуйста. Я сам поухаживаю за нашей гостьей. Фрау Любке, вам с молоком и сахаром?

– Спасибо, да, – Оттилия посмотрела на чашки и перевела взгляд на столешницу. Войдя, она совсем не обратила внимание на кабинет. А он без сомнения того заслуживал. Хозяин кабинета сидел за объёмистым письменным столом тёмного дуба, покрытым зелёным сукном. Ножки его, выполненные в виде львиных лап, были из начищеной бронзы. Простой, бронзовый же, подсвечник стоял в правом углу, и его три свечи пахли так, что сомневаться не приходилось – они из настоящего воска. Несколько хороших цветных гравюр были развешены по стенам.

«Вот этот сверху – Дюрер. А слева – совсем интересно. Хольбайн старший. Я-то его люблю. Только мало кто из неспециалистов его знает,» – пронеслось в голове фрау Любке.

Господин Ленц молча пил кофе и терпеливо ожидал, когда она вернётся к нити беседы.

– Как вы находите мои гравюры? – наконец спросил он.

– Я очень люблю наших стариков. А то, что вы не забыли Хольбайна -папу, просто сюрприз, – охотно отозвалась Оттилия, тоже приступив к кофе.

– Видите, как приятно. Посетителям моим, обычно, не до искусства. Ну, оно и понятно. Но я вот что хотел сказать, госпожа Любке. Из музея к нам до сих пор не обращался никто. Нет заявлений о взломе, об ограблениях или пропажах. Все ваши сотрудники, по моим сведениям, живы-здоровы, значит…

– Значит? – привстала со своего стула Оттилия и вся обратилась в слух.

– Я пока думаю так: мышка живёт в шкафу, – прозвучал ответ.

Фрау Любке как раз хотела деликатно откусить кусочек большого круглого печения. Услышав риторическую фигуру комиссара, она отвлеклась и… сунула его невольно в рот целиком. Поэтому бедняга сразу отреагировать не смогла. Она плотно сомкнула губы и, словно глазастый хомячок, попробовала быстренько проглотить помеху. Наконец это ей удалось.

– Может быть, Вы хотели сказать, кошка, господин Ленц? Вы удивительно хорошо информированы. Их у нас две. Пёстрые крысоловы. Мы их за солидные деньги купили, и уборщице даже отдельно платим, чтобы она…

– Извините, что перебиваю. Это отличная идея – ваши кошки. Чтобы экспонаты от грызунов защитить? И никакого яда не нужно! Но, фрау Любке, кошки отдельно, мышки отдельно. Именно мышка! Мышка, а может, крыс!

– Господин комиссар, я безобидный старый музейный червь! Вы меня так заинтриговали…

– Вот ещё, старый! – не удержался начальник криминального отдела, одобрительно оглядев свою симпатичную посетительницу. – Заметьте, Вы мне ещё ничего не рассказали. Он вопросительно посмотрел на госпожу Любке и сделал паузу.

– Ну пожалуйста, ещё два слова, господин комиссар! Только про мышку! – совсем по-детски попросила Оттилия.

– Ладно, не буду Вас больше мучить. Всё это, естественно, лишь предположения, – сжалился над ней начальник. – Просто профессиональный подход. Смотрите сами – ответственный работник музея, очень волнуясь, обращается к нам. Официально ничего не случилось. Вероятно, произошло нечто такое, что заметили только вы. Может, это только вам и доступно. Или только вы одна компетентны. Например… – он снова сделал паузу, выжидательно поглядев на Оттилию, с нетерпением ожидавшую продолжения. И она сказала негромко:

– Скажем, похитили подлинник, заменив его копией. Если это сделали «профи», то тогда только классный эксперт смог бы установить подделку.

– Так и было? – спросил начальник.

– Нет, вовсе не так!

– Да, я отвлёкся. Но вот видите, вы уже рассуждаете вместе со мной. Мне осталось очень немного. Я подумал – это одна из неприятнейших ситуаций. Так называемое «внутреннее дело», когда стараются, по возможности, не выносить сор из избы. Когда самое трудное – решиться сказать обо всём открыто. Кому? Не знаю. В зависимости от происшествия. Коллегам. начальству, полиции, наконец. И вот вы пришли!

– А вы сказали: «Самое страшное уже позади». Теперь я понимаю! Постойте, а как же мышка?

Невинный простенький эвфемизм. Кто-то из своих! Они проговорили ещё полчаса, и Оттилия вернулась на работу с чувством человека, с плеч которого свалилась огромная тяжесть. Господи, сколько ерунды болтают порой о полиции! Начальник КРИПО – грамотный, образованный человек. Зря она себя так долго терзала. Пусть теперь этим занимаются специалисты! Schluss! Aus! Как он, однако, сказал? «Шкаф» и потом вот это… «Мышка, а, может, крыс…»

– У коллекционеров – таких действительно трёкнутых, которые всё могут отдать за свою страсть и у которых есть, что за неё дать… У них есть такой «Красный листок». Там они пишут под строжайшим секретом, только для своих, для самого узкого, теснейшего круга. «Листок» выходит в одном экземпляре один раз в году на Рождество. Ни за что не угадаешь, на каком языке написан! По-английски? Холодно!

– Тогда что-то экзотическое – эсперанто, например.

– Тоже холодно, но ты гадай сразу по двум направлениям – как пишут и на чём. Или сказать?

– Подождите, шеф, может догадаюсь. Постойте, а кто может прочитать этот один «Листок»? «Теснейший круг» – всё-таки не один человек, но один листок нельзя разослать.

– Нет, дело в том, что у коллекционеров есть международный клуб «Чудаки». Он находится в богатом предместье Лондона, где у них проходит годовое собрание. Вот там-то в обстановке строжайшей секретности правление клуба может – я подчёркиваю, именно «может», так как они не обязаны это делать – прочитать и принять к сведению информацию «Листка».

– И они пишут на санскрите и используют папирус или пергамен.

– Ага, пергамен, выделанный из телячьих кож? Вот теперь теплее. Они пишут на глиняных табличках