Сюрреальное Понятное

Напоминает молву из софы и мягкого фетра,

Ибо форма и цвет натурально противопоставляет

Особое почтение неизгладимому шлейфу всеобщего

Одобрения. Певуны собраны в пучок.

Я смотрю на класс,

Вижу розового человека и думаю,

Наверно стоит его угостить красками

И буквами пречудесными —

Пускай рассвирепеет под глубинами смыслов!

Закладывай то, перезакладывай, а всё равно —

Небо с звездой во лбу не отдадут кусочка праотца

Вкусить. Ему бы сбрить миражное одеяние,

Да спуститься к сложному народцу.

Толк будет, найдется сразу всё!

Третья нога, или солёные руки

Ах, Соль – прелестница ноги, Руки и деланного

Превосходства. Ах, эта мечта крабовой ночи,

Кофеиниум города Смар,

Шепчущей области Звездной росы.

Без знака – не помнят, кто они есть.

Дремота надвигается.

И в очень емком помещении

Область её применения равна нулю и даже больше:

Минусу с огромным потенциалом!

Здесь голос значит Многое, а также

Значит абсолютное Ничего.

Только буквы и размеренное шипение воды

На сковородке – оно натурой стреляет в упор,

Не оставляя никого шанса на исправление.

Вода для них не более, чем шутка

Или ненатуральное явление Чуда.

Одно из того разрушает печень и ум,

Другое мечет разрешение думать

В любом направлении. Чего

Может быть много или мало в таком диапазоне?

Только белые волосы или чёрные волосы;

Только на или вне, или еще какое место

Без помутнения ленью окрашено призраком.

Третья нога, или рана на бедре —

Тебе мои длани простерты,

Тебе названы все эти драмы,

Тобою навеяны образы истинного чуда!

Травяное безумство, пересчетом внутри

Погребенное в недрах светоносной звезды.

Ох, эта тоска по абстракции

Число словесного Нечто имеет последнее знание,

Покуда не истлеет старая мечта о легком дельце.

Многое думаешь – много получаешь

И ничего не смыслишь под окончание.

Некоторым полезно трещать по утрам.