– Сволочь!– прохныкала еще тише.
– Что?– тихо засмеялся Ярослав будто дразнясь.
А потом обнял так крепко, что дыхание перехватило. Я сопротивлялась и продолжала плакать ему в шею. Ярослав стал медленно двигаться к стене и, в конце концов, прижал меня к ней и окончательно отрезал все пути к отступлению.
– Я устал ждать,– проговорил он, впиваясь губами в шею.
В голове загудело от эмоций и еще не выветрившегося алкоголя. Я не хотела того, что происходило, но не могла заставить себя сопротивляться. Что-то во мне протестовало, что-то рвалось ему навстречу, что-то хныкало и искало защиты.
В тот момент я могла себе это позволить, потому что не стояла на ногах, алкоголь стирал порывы совести и воспоминаний, тормоза были спущены. Мое бунтарское «Я» и какое-либо вообще резко отключилось.
О боги, он был такой горячий, сильный и нежный одновременно, что мое женское начало взяло верх, особенно вперемешку с алкоголем. Я соскучилась по мужской ласке и была сбита с толку его нежностью и страстностью… и своим проснувшимся желанием.
Его губы перемешались с моими, руки переплелись с моими, тело срослось с моим. О боги, я еще никогда не принадлежала мужчине в таком состоянии и так безрассудно, страстно и отчаянно.
Все происходило как бы и со мной, и не со мной, как в тумане, как за занавеской, но было приятно тоскливо, жадно и искренне, самозабвенно и благодарно (как бы все это пафосно ни звучало).
Ярослав, конечно, не был похож на Кирилла. А где-то даже искуснее, чувственнее, сильнее… Но в тот момент я пыталась справиться не с воспоминаниями о бывшем муже, а со своими желаниями. Я боялась раскрыть глаза, чтобы не отрезветь и не испортить то, что происходило между мной и Ярославом. Я царапалась и кусалась, и это еще больше заводило его, но чувствовала, что, когда очнусь, в голове и в теле будет полный раздрай. И только крепче прижималась к Ярославу, пытаясь найти в нем спасение.
Помню белый прохладный пол зала, ступени широкой лестницы, ковровую дорожку в коридоре между спальнями наверху, теплые руки мужчины, уложившие на постель, горячие, влажные губы по всему телу и струящийся ток по венам…
Я проснулась рано. Не знаю, наверное, около пяти утра. Чувствовала, что рядом кто-то лежит, ощущала его тепло через простыню. Потом накатили воспоминания о вчерашнем вечере, и самое странное, не могла понять, что чувствую. Не было ни сожаления, ни радости, ни равнодушия, ни удовлетворенности. Голова слегка гудела, но мысли были трезвые, и глаза ясные.
Я была уверена, что Ярослав спал, но оборачиваться и смотреть на него не хотелось. Так и не шелохнулась до семи утра, бродя бесцельным взглядом по светлой спальне.
Запиликал будильник. Ярослав сразу поднялся и отключил его. А потом снова прилег и лежал смирно: и не спал, и не двигался, будто ожидал.
Я тоже выжидала.
Через некоторое время почувствовала, что он повернулся ко мне и смотрел прямо в затылок. Я смотрела прямо перед собой: на стену, на пол, где были разбросаны моя и его одежда, на потолок, на котором отражались зеркальные зайчики от мебели и окна, и гадала, что он сделает в следующую минуту.
Я была так смущена своими эмоциями, вернее, их отсутствием, что не хотела показывать замешательства. Ярослав мягко откинул простыню с моих плеч, оголил спину до ягодиц и замер. Я зажмурилась.
Но ничего страшного не произошло. Он нежно провел ребром ладони дорожку по позвоночнику от затылка до копчика, а затем положил ладонь на поясницу и снова замер.
Ничего страшного не произошло, кроме того, что я была трезва.
– Ты спишь?– тихо спросил он.
Не откликнулась и не шелохнулась, упорно создавая видимость сна. Тогда Ярослав накрыл мою спину и отвернулся.
– Ты не спишь,– уверенно, но не огорченно заключил он.
Я сморщила лоб, но не выдала себя.
– У тебя дыхание неправильное,– будто поясняя свое заключение, продолжил он.
Да, не было смысла продолжать играть. Я глубоко вздохнула, умыла лицо ладонями и лениво перевернулась на спину.
– Ну, и что тебе от меня надобно, старче?– поинтересовалась безразличным тоном.
Он наклонился и долго разглядывал мое лицо без косметики. Я вдруг вспомнила, сколько продолжалось мое (или наше?) безумство ночью, и подумала о том, как могла выглядеть теперь.
Опустила глаза и сухо бросила:
– Что?
– А что с твоим настроением?
– Горючее кончилось,– усмехнулась я.
– Мне показалось, что вчера нам было очень хорошо?– он удовлетворенно улыбнулся.– По крайней мере, у меня такого никогда не было.
– Тебе показалось,– безжалостно бросила я.
Ярослав сначала усмехнулся в ответ, а потом посмотрел таким странно-загадочным взглядом, от чего я снова отвела глаза и почувствовала себя стервой.
Да чего там, я с первых минут пробуждения чувствовала себя не в своей тарелке. И зачем снова язвила? А зачем я здесь была-то?
– Позавтракаем?
Он перебивал все размышления: что делать и как быть…
– А у тебя есть чем?– вспомнила его пустой холодильник.
– С некоторых пор есть,– довольно ответил он.
Я прищурилась и посмотрела ему точно в зрачки.
Надо же, он не обиделся на мою резкость?! А с чего это меня волновало?!
– А завтрак в постель – слабо?– вылетело у меня.
– Не вопрос.
Он лихо подскочил, накинул халат и, подмигнув, скрылся за дверью спальни.
Твою налево, что я здесь делаю?!– с глубоким смятением в тот момент подумала я и в ту же секунду обратила внимание на то, что буквально раздираю ногтями кожу вокруг безымянного пальца правой руки.
Приподнялась на локтях, оглянулась вокруг, встряхнула головой и упала в подушку.
Фу, фу, фу! Что я делаю в чужой постели с чужим мужчиной?!
Понимая, что теперь придется уступать Ярославу, мне захотелось вернуться в тот день, когда мы стояли у операционного окна в банке, и не поставить свою подпись на бланке открытия банковского счета. Сказать «НЕТ!», и пулей вылететь из банка.
Вроде бы, ничего и не случилось… Это же всего лишь мужчина, алкоголь и секс. Не такой уж и дурной секс. Ну, ладно, отличный секс! Но, черт возьми, чувствовала я себя, как собака после чумки, как кошка после стиральной машины, как ежик, натертый наждаком.
Ярослав откопал мое лицо из-под простыни и спутавшихся волос и с милой улыбкой указал на поднос в своих руках.