Изобретая чудеса

Поэтому, во время одной из последних бесед с Кондратием Федоровичем, поездка в глухомань показалась ей воистину решением всего; конечно же, уехать она хотела не из-за одних только декабристов, истинная причина крылась в Николае Павловиче, надменное лицо которого мерещилось ей во всяком прохожем. Что-что, а безответно влюбляться в мудаков Лара умела блестяще.

Поездку решили организовать в имение Мишиных за две недели до начала Великого поста. Чтобы и на бал какой заглянуть, ежели такая возможность представится, и поесть хорошо. Тратить деньги на еду Лара никогда не любила, поэтому, попав в XIX век и отхватив нестабильное финансовое положение, питаться стала, мягко говоря, неважно.

Во время так называемого отпуска, Ларе очень хотелось попробовать себя в управлении поместьем. А, дабы производить достойное впечатление, нарядной и презентабельной должна быть не только Лариса Константиновна, но и ее спутница. Здесь шутка заключалась в том, что Ларин ореол петербурженки и светской львицы почти любой ее наряд делал дорогим и элитным. Даже костюмы, сшитые по рецепту Скарлетт О’Хары, что значит из занавесок, не вызывали у публики лишних вопросов. Аня же еще собственным ореолом не обзавелась и над ее имиджем нужно было изрядно хлопотать.

***

Анна Матвеевна была одной из многих. Несомненно, ее стоило назвать хорошенькой: светлые волосы, бледная кожа, дистрофичная конституция и, разумеется, впечатлительность. Умом, конечно, она не блистала, хотя и получила недурное домашнее образование. Аня могла красиво писать, читать по памяти стихи, неплохо петь, рассуждать о классических трудах поэтов и, конечно, держаться в обществе. Будь у нее за душой чуть меньше сестер и чуть больше денег, Анна Матвеевна наверняка бы стала одной из самых завидных невест. Но как сказал классик: бедность не порок, но…

Лариса Константиновна никак не вписывалась в мировоззрение юной барышни. Поначалу та плакала в подушку и мечтала найти себе нормальную покровительницу. Не хорошую, не добрую, а именно нормальную, еще лучше, обычную. Но на все воля божья, а это значит, что Ане пришлось смириться. Разумеется, прожив под одной крышей с Ларисой Константиновной четыре месяца, девушка прониклась к экстравагантной патронессе доверием, и каждый раз, когда та выдумывала новую нелепость, Аня как молитву повторяла: «Она просто американка!».

Работа, которой ее нагружала Лариса Константиновна, сначала казалась дикой. Нет, Ане дикой казалась не работа, а Лариса Константиновна. Особенно несчастную Мишину поражало, что ее покровительница вечно забывает о приличиях. Иногда, но только иногда, Аня сомневалась в дворянском происхождении хозяйки.

И все же, находились и приятные моменты. Особое удовольствие Аня получала от переписывания начисто глав любовного романа Ларисы Константиновны. Писала та странно, вечно забывала ставить «ъ», некоторые слова, да почти все, выходили у графини с ошибками. Впрочем, Ане нравилось исправлять эти странности, превращая тексты в произведения искусства.

Конечно, поначалу Аня и стыдилась Ларисы Константиновны, и ужасалась ее речи и выправке, но очень скоро отметила для себя, что эта наглость и несдержанность отчего-то привлекает людей. Еще их привлекала репутация Ларисы Константиновны. Девушки даже однажды повздорили, когда Лариса дала задание Ане рассказать всем, что на днях графиня вступила в весьма деликатную переписку с одним европейским писателем, чье имя у всех на слуху.

– Но это уничтожит вашу репутацию! – возмутилась Аня.

– Едва ли в обществе, где модно иметь любовника, моя невинная шалость вызовет у кого-либо негодование, – пожала плечами Лариса Константиновна и продолжила составлять список сплетен, которые стоит распространить в ближайшее время по городу.

– Но ведь это ложь! – снова воскликнула Аня. – А если кто узнает? И ведь то – грех!

– Полно тебе, Аня, какая ложь? Кто узнает, что ложь, а что правда? – Лариса Константиновна задумчиво посмотрела куда-то вдаль. – А потом, что значит грех?

– Лариса Константиновна, душечка, но зачем же вы это делаете? Кто же нам поверит?

– Люди верят в то, что правительство закупает оборудование для разгона радуг, а ты говоришь, что они не поверят в простую интрижку двух взрослых людей?

Тогда Аня не поняла, что такое оборудование для разгона радуг, но она уже не удивлялась. Порой Лариса Константиновна довольствовалась аргументами, смысл которых был непостижим. Аня даже предположила, что это шифр, код какого-то тайного общества, к которому принадлежит семья Вовк.

Так или иначе, но Аня прониклась к странной графине уважением. Лариса Константиновна оказалась на удивление открытой и беззлобной. И вот, в середине февраля, Аня везла Ларису Константиновну, как трофей, в свою деревню. Больше всех нервничала, конечно же, матушка Ани – Маргарита Львовна, которую знатные особы посещали разве что в отчем доме, еще до замужества. Сейчас от славы осталась лишь фамилия.

***

Лара ненавидела оставаться наедине со своими мыслями. Это не только изрядно утомляло, но и заставляло впадать в какую-то невыносимую тоску. Она смотрела в окно и пыталась понять, как может проводить столько времени без телефона. Раньше даже короткая поездка на такси сопровождалась какой-нибудь лекцией с Арзамаса или, на худой конец, просто музыкой. Музыки не хватало больше всего. Сама Лара музыкальными талантами не обладала, а душа требовала какого-то белого шума. В XIX веке очень тихо.

– Хотите что-то узнать, Анна Матвеевна? – вне стен дома Лара не позволяла себе тыкать доброй подруге.

Аня действительно хотела что-то спросить, но все никак не решалась, конфузилась и перебирала в руках перчатки.

– Прошу вас! – почти взмолилась Лара: – молчание – такая мука. Развлеките нас.

Несмотря на то, что через Аню проходил невероятный поток писем графини, девушка подозревала, что Лариса Вовк хранит некоторые тайны. Вот только спрашивать было боязно.

– Я, право, не смею, но позвольте утолить любопытство, душечка Лариса Константиновна, – от подобных оборотов Лару, как правило, передергивало, она терпеть не могла долгие расшаркивания, – но неужели ваше сердце все еще не отдано кому-нибудь?

Тема была ожидаемой, а главное, актуальной. Лара уже давно хотела поделиться с кем-нибудь душевными терзаниями, но все никак не решалась. В конце концов, не Рылееву же рассказывать про дела амурные. Хотя…

– Отчего же? Мое сердце частенько ходит по рукам, – усмехнулась Лара, но увидев испуганные глаза попутчицы, добавила: – Анна Матвеевна, держите ваши бурные фантазии при себе, я не имею обыкновения говорить о чем-то непристойном.

Ане очень хотелось возразить, ведь она самолично перед отъездом переписала то непристойное произведение про мужскую чувственность. Но, за неимением опыта в делах любовных, желание послушать о чужих волнениях было куда сильнее желания язвить.

– Позвольте, но с момента вашего приезда в Петербург в нашем доме бывает разве что Кондратий Федорович… – Аня ахнула и закрыла лицо руками. – Лариса Константиновна, он ведь женат!

– Как будто это кому-то мешает… – вздохнула Лара, а затем мягко улыбнулась: – душенька, да вы обо мне не самого лучшего мнения, я погляжу. Право, отношения с людьми женатыми не то что невозможны, но до безобразия сложны. И ты всегда проиграешь жене… – Лара задумалась и добавила: – почти всегда.

Для Ани это было каким-то откровением. Она все еще в изумлении таращилась на Лару, когда та продолжила:

– Но спешу вас огорчить, предмет моих волнений не имеет никакой мрачной подноготной.

Лара вновь посмотрела на унылый пейзаж. Ей хотелось верить, что предмет ее волнений не имеет никакой мрачной подноготной.

– Душечка, и кто же он? – Аня даже подалась вперед.

– Инженер, думаю, что с неплохим достатком… – протянула Лара, силясь припомнить еще какую-нибудь деталь.

– И он хорош собой?

– Боже правый! – возмутилась Лара. – Неужели это то, что заставляет нас обратить внимание на мужчину… – затем она вздохнула, призналась себе в том, что внешность для нее безмерно важна, и добавила: – конечно же хорош собой. Высок и статен…

Повисла минутная тишина, затем Аня набралась смелости и уточнила:

– И все же, позвольте узнать, – она еще мгновение помедлила, – пишет ли он вам, дарил ли нежные подарки?..

– Он меня на дух не переносит, как, собственно говоря, и я его, – Лара насупилась и скрестила руки на груди.

– Но отчего же так? – поразилась Аня. – Как же вы можете любить и ненавидеть?

– Во-первых, я его не ненавижу, он просто ужасно раздражает! – воскликнула Лара, но тут же изменилась в лице: – понимаешь, он все время меня поучает, точно я не нравлюсь ему в том состоянии, в котором я есть. Я хочу сказать, что, несомненно, я ему интересна, но… Но будем честны, я странна. И это может стерпеть далеко не каждый…

Снова помолчали. Заметно погрустневшая Лара заявила:

– Пустое, нечего говорить о человеке, с которым и встретиться мне боле не суждено. – Она внезапно улыбнулась: – мне тут подумалось, что будь мы в книге, нас с вами, Анна Матвеевна, наверняка бы засрамили за наши пустые беседы о мужчинах, но не могу не поинтересоваться, а вы, душа моя, вздыхаете ли по кому?

– Я? – вспыхнула Аня. – Да как же, нет, что же вы такое говорите?

– Ой, прошу вас, поведайте о ваших страстях! – настаивала Лара.

– Только прошу, не выдавайте!

– Ваша тайна умрет со мной!

– Наш сосед Георгий Михайлович, детьми мы часто играли, но…

– Позвольте угадать, – оборвала Лара, – вы выросли, а предложения так и не последовало?

Аня лишь печально вздохнула.