Дом из парафина

– Я тебя выручал, тупица! Я бы уже давно дома был! Один, не один, ждут, не ждут: я был бы дома! – сказал он и гневно толкнул Вовчика вперед. – Идем. Вон там холм, за ним скроемся и проследим.

За холмом развернулась небольшая равнина. Там паслись коровы, неподалеку мирно лежала собака и пастух грыз семечки, сидя рядом с ней на большом валуне. Сандрик подумал было все рассказать и просить о помощи, но в мышцах рук и ног снова забурлила кровь: хотелось быть сильным до конца. Сильным одиночкой.

Холодало, легкие куртки уже не спасали. Солнце давно скрылось за горой, и ровный умирающий свет накрыл равнину. Вовчик ткнул локтем Сандрика:

– Слушай, давай спросим о волках.

– А что спрашивать?

– Ну, спросим, часто ли он видел их здесь?

– Иди, Вовчик, спроси. Мне как-то пофиг. Объявятся волки, голыми руками придушу. Выхода все равно нет.

Вовчик нетвердым шагом добрался до пастуха. Сандрик последовал за ним. Хорошо, думал «сильный одиночка» в глубине души, что хотя бы кто-то здесь есть. Не так жутко.

– Извините… ээм, – Вовчик почесал затылок, а пастух, смуглый худощавый мужчина средних лет, медленно повернул голову и равнодушно уставился на него. – Мы тут с другом поход устроили. А волки здесь часто бывают?

– Да, бывают, – безучастно ответил мужчина и снова защелкал семечками.

– Та-ак… – Вовчик старался не потерять и без того вялого темпа общения. Постоял, подумал. Подбирая слова, поднял руку, взглянул на часы. – А не подскажете, во сколько здесь выходят волки?

Пастух снова равнодушно уставился на Вовчика и Сандрика, потом на свои часы, потом опустил руку и молча осмотрелся по сторонам.

– Что ты несешь, Вов? – шепнул Сандрик. – Что за на хер «во сколько»?! На работу, что ли? Добрый вечер! – обратился Сандрик к пастуху, налаживая беседу.

Оказалось, что того зовут Кхличбе, а его собаку – Соломон. Пару минут спустя Сандрик случайно оговорился, назвав пастуха Соломоном. Тот оскорбился, окинул Сандрика презрительным взглядом и, не прощаясь, ушел, увел стадо далеко за холмы. Ребята снова остались одни. Тем временем почти стемнело.

– Вот думаю, спуститься сейчас и пойти под ножи или все же переждать? – Сандрик с холма следил за шайкой. Те даже с места не сдвинулись.

– Папа хочет пристроить меня в немецкую школу после девятого.

– Пристроить?

– Ну да. По-другому туда не попасть. Там только дети «шишек» учатся.

– Молодец твой папа. А ты-то сам хочешь?

Вовчик не сразу ответил, а Сандрик надеялся услышать, что Вовчик просто не может ослушаться, что Вовчик сам не желает по окончании учебного года покидать родные стены аварийной школы или скажет еще какую-нибудь убедительную ерунду в оправдание своего перехода в новую школу.

– Я-то хочу. Да вот справлюсь ли? Там занятия. Нужно впахивать. Как ты думаешь, я потяну?

Сандрик тоскливо улыбнулся.

– Конечно, потянешь! Ты умница. Только навещай иногда. На физкультуру приходи, что ли.

– Что?… А, да. Хотя нет, во время занятий не получится. Ну, во дворе видеться будем.

– Странный ты, Вовчик. Сам не свой.

– Почему это?

– Да так, – Сандрик укутался глубже в куртку, оперся спиной о врытый в землю валун и закрыл глаза.

* * *

– Эй, вставай. Слышишь? Поднимайся, парень… Окоченел он, что ли?

Сандрик медленно открыл глаза, но едва мог сфокусироваться. Была глубокая ночь. Послышалось сразу несколько взрослых голосов. Вскоре Сандрик узнал отца Вовчика. Тот обнимал самого Вовчика, потирающего спросонья голову. Отец утешал его, злобно озирался на Сандрика, которого тряс районный милиционер, часто захаживавший в школу. Имени его никто не помнил, а прозвали его просто: Ментол. «Шухер, Ментол!» Или: «Ментол снова торчит в директорской». Или: «Переждем в туалете, пока Ментол не свалит».

– Проснулся? Ну так вставай! В отделение идем.

– Какое отделение? Мы с Вовчиком ничего не сделали. Нас вообще-то пытались зарезать! Вон, вон они! – Сандрик указал пальцем на Омарика, который чудным образом стоял неподалеку, изображая испуг.

– Верю я тебе лишь наполовину. Вовчик, бедняга, по глупости своей и наивности в беде оказался. Не в той компании. Проблема в тебе, сынок. Идем! Мне твой одноклассник Омарик обо всем уже доложил.

– Никуда я не пойду!

– Вот пусть тогда волки и жрут тебя здесь! – вспылил Ментол и с омерзением добавил: – Вставай!

– Вовчик, о чем они вообще? Что произошло, пока я спал?! – недоумевал Сандрик.

И тут Вовчик расплакался.

– Он сказал, что волков покажет! Говорил, «не бойся»! – выдавил он, всхлипывая.

– Что-о?! – взревел Сандрик и дернулся с места. Вовчик неумолимо врал, но плакал большими, настоящими слезами.

– Спокойно, парень! – Ментол поднял Сандрика за воротник, заломил ему руки за спину и нацепил наручники. Покопавшись в его сумке, он вытащил за поршень использованный шприц с влажными разводами внутри и демонстративно поднял вверх, как трофей.

– Ты посмотри-ка на это! – возликовал Омарик и оглянулся на Вовчика.

– Все за мной вниз! Смотрим по сторонам! – коротко заключил Ментол.

* * *

В отделении глубокой ночью было тихо и безлюдно. По крайней мере, в коридорах. В камерах постукивали, харкали и вяло ныли.

У Омарика, Сандрика и Вовчика поочередно снимали отпечатки. В пакете на столе лежал тот самый шприц. Отец ждал Вовчика снаружи.

– А отпечатки зачем? – испугался Вовчик.

– Для протокола, идиот! Обязательная процедура. Скажи еще спасибо, что так отделался. А дружка твоего сразу в колонию отправим. – Ментол вдавил палец Вовчика в чернила.

– А может, пока с уликами разберетесь, прежде чем Сандрика сажать? – осторожно поинтересовался Вовчик и покосился на Ментола, стараясь прощупать ход его дальнейших мыслей на этот счет.

– А что с ними разбираться-то? Есть шприц, есть мера наказания. Что делу висеть, а? И так висяков по горло уже, – небрежно бросил Ментол.

Сандрика отправили в отдельную камеру, остальных отпустили. В камере Сандрик проспал до вечера. Разбудил его скрип отворяемого замка.