Пока не будешь счастлив

Алина запнулась. Не от растерянности, а потому что ее Маша позвала. Она в упор смотрела на меня, а я не отводила взгляд.

– Что будет? Что? Уволишь?

Алина не ответила. Она все еще глядела на меня, только теперь ее взгляд был скорее грустным, чем злым.

– Ты звала? – повторила Маша.

Я не отводила взгляд. Прервать зрительный контакт первой означало бы сдаться. А я не любила проигрывать. Так мы и смотрели с Алиной друг на друга, пока Маша не сказала в третий раз:

– Алина. Ты сказала подойти?

Маша тронула ее за плечо, и Алина наконец-то отвернулась. Я ухмыльнулась и тоже посмотрела на Машу.

– Да, – сказала Алина. – Хотела вам кое-что сказать. Дождемся только Глеба…

Алина поднялась на носочки и стала высматривать его. Мне очень хотелось наклоняться в те стороны, куда она смотрела, чтобы закрывать Алине обзор и этим еще больше ее бесить. Но когда я почти решилась на это, Глеб уже подошел.

– Ты подходила к третьему? – спросил он у меня.

Я кивнула. Затем увидев мое злое лицо и Алинино расстроенное, Глеб сказал:

– Что-то случилось?

Я хотела сказать, что Алина запрещает мне называть тупых куриц тупыми курицами, но тут сама она вмешалась:

– Нет. Я хотела вам кое-что сказать… Людей, как видите, немного. Мы думали, что тридцать первого будет наоборот. Поэтому поставили всем вам смену. Но в этом нет необходимости. Так что я отпущу некоторых.

Я улыбнулась и даже подпрыгнула от радости. Нас отпустят пораньше! Ну что за счастье!

– Но одному официанту придется остаться.

Эта фраза не уменьшила мою радость. Разумеется, Алина отпустит меня, потому что ей приятнее работать с Глебом.

– Понимаю, что у вас есть планы на сегодня и что вряд ли мы сможем голосованием определить, кто останется со мной. Так что сделаем так. Маша уходит. Глеб уходит. А Алиса, как опоздавшая, остается до восьми.

Улыбка слетела с губ.

– Что? – воскликнула я. – Почему?!

– Почему ты опоздала? – спросила Алина. – Это ты лучше меня знаешь.

– Нет! – сказала я, будто не поняла иронии. – Почему я остаюсь? У меня планы на сегодня, как ты и сказала… Грандиозные! Мне еще нужно докупить подарки, накраситься и…

– Алиса, – прервала меня Алина. – У всех планы. Все хотят попасть домой пораньше.

Я глянула на Машу и Глеба. Маша лучилась счастьем, как и всегда, но сейчас чуть больше. У нее должность бестолковая, мы с Глебом можем ее подменить. А вот она официантов – нет. Так что Маша определенно будет той, кто уйдет пораньше. А Глеб…

– А почему не Глеб? У него, могу поспорить, нет друзей, а мама вообще алкашка! Пусть работает! Ему на работе лучше, чем дома!

После моих слов, как это часто бывало, повисла напряженная тишина. Я поняла, что сморозила лишнего, когда наткнулась на взгляд Глеба. Он хмурился, что не скрывала даже эмо-челка. И губы он так плотно сжал, что их почти не было видно, словно Глеб их тоналкой замазал.

Впрочем, он ничего мне не ответил, так что я отогнала мысль о том, что перегнула палку.

– Возражения не принимаются, – сказала Алина и, повернувшись ко мне, закончила. – Алиса, остаешься ты. В любом случае, мы закрываемся сегодня раньше. В восемь. Так что ты и так раньше уйдешь.

– Ну спасибочки! – я отвернулась.

Пора была выносить заказ тупым кури… ой, то есть нашим милым гостям. Только бы не перевернуть этот дебильный поднос с этими дебильными цезарями. А то станется Алине урезать мне зарплату за бой посуды и списание.

Отдав заказ, я подошла к раздаче. Прислонившись к стенке, я с ненавистью наблюдала за Алиной и булькала от недовольства.

– Ну что я этой Алине сделала? – возмущалась я. – Что за несправедливость?

Глеб стоял рядом, натирая ножи и вилки страшненьким на вид и на запах полотенцем. Хотя, может, на запах было страшненьким не полотенце, а Глеб. Но я не стала уточнять эту информацию, потому что он и так выглядел подавленным.

Глеб не отвечал. Я решила, что он ждет продолжение мысли, и заговорила:

– Она вечно ко мне придирается! Это просто кошмар какой-то. Когда я устраивалась, она была такой милой… Почему ко всем она милая, а ко мне нет?

– Алиса, – сказал Глеб резко.

Это было так неожиданно, что я даже наклонилась к нему. Вряд ли он даст ответы на все мои вопросы. Но было жутко интересно услышать его мысли. Глеб редко говорил, поэтому я так переполошилась.

– Помолчи, пожалуйста. Голова болит.

Я отпрянула. Ну и грубиян. Хотелось сказать ему, что так вести себя – невежливо. Но потом я подумала, что если начну учить его жизни, то буду выглядеть, как Алина. Так что я молча прислонилась к стеночке.

Тут что-то звякнуло. Я испугалась, словно это елочная игрушка разбилась.

– Нож упал, – сказал Глеб. – Знаешь эту поговорку?

Я качнула головой. Мне абсолютно не было дела до ножа, до Глеба и до поговорок. Но он продолжил:

– Значит, мужчина придет…

Глеб хотел сказать что-то еще, что-то наверняка такое же мудрое. Но я перебила его:

– Глеб, теперь у меня к тебе просьба: помолчи, пожалуйста!

Он замолчал, но не потому, что решил послушаться, а скорее из-за обиды. Глеб поднял нож и положил его на подставку, откуда мы доставали столовые приборы гостям. Его надо было помыть, на полу все-таки валялся. Но на гостей мне было все равно, на Глеба тоже. Так что я просто отвернулась. Хотела расслабиться немного, но, конечно, мне этого не удалось. Мне помахали наши милые гости, и я поплелась к ним.

Даже из другого конца зала я видела, что в салатах девушки-курицы только вилками поковыряли. Тарелки были практически полными, что обычно меня радовало. Но за этими дамами доедать не хотелось.

Я чувствовала, что зовут они меня не для того, чтобы попросить счет, и не для дозаказа. Поэтому морально готовилась к войне.

Дама с надутыми губами, их лидерша, судя по всему, наблюдала, как я иду, и потому я ускорилась. Не успела я рот открыть, как она заговорила:

– Девушка, нам не нравится салат.