В погоне за голубем. Внутри урагана

– Так она его эти две недели лечила.

– Бедняжка, – иронично улыбнулась девочка.

– Эмиль, а ты когда приехал?

– Вчера вечером, – пожал плечами юноша.

– Как ты с ним так быстро поладил?

– Поладил? – усмехнулся Флёрфиа. – Хотелось бы, но, увы, нет. Мы в одной комнате живём, только поэтому и начали общаться.

– Окей, парень, не такая уж Кира и бедняжка.

– Хэй, там Кира! – улыбнулся Кайл, помахав девушке рукой.

Медсестра помахала рукой в ответ и, приветливо улыбнувшись, подошла к компании ребят. Эмиль случайно бросил на неё свой взгляд и оторвать его уже не смог. Воздушная, изящная, словно фарфоровая кукла, в длинном нежно-голубом платье, украшенном рисунками яблоневых цветов, она летящим шагом прошла мимо мальчишек и, остановившись рядом с Алестой, села на диван. Длинные белоснежные кудри падали на хрупкие плечи, а кукольные ресницы слегка прикрывали огненного цвета радужки глаз всякий раз, когда она моргала. Флёрфиа смотрел на неё с каким-то особым трепетом, с особым упоением и абсолютно не понимал, что происходит у него внутри. Сердце билось то чаще, то вдруг останавливалось, то вдруг неожиданно начинало выстраивать какой-то свой, особый, не знакомый ранее ритм. Он не чувствовал такого раньше и возможно бы не почувствовал никогда, если бы не встретился с ней в этот вечер.

Девушка осторожно поправила платье и, лучезарно улыбнувшись, взглянула на ребят.

– Ну что? Отдала свои пирожки? – усмехнулась Ника.

– Отдала, – радостно кивнула Кира. – Он посмеялся, спасибо сказал, но пробовать не стал почему-то. Может потом поест.

– Может и потом поест, – пожала плечами Ника. – О, у нас тут новые лица, кстати.

Девушка взглянула на внезапно покрасневшего Эмиля и помахала ему рукой в знак приветствия.

– Я Кира.

– Эмиль, – неловко улыбнулся волшебник.

Вот незадача! Только влился в новый коллектив, перестал смущаться по поводу и без повода и вот опять! Да что это такое!

– Ну всё, раскис, – рассмеялся Кайл. – Кира, не парься, он у нас товарищ стеснительный. Это мы уже поняли.

На сцену вышли несколько волшебников, полностью забрав на себя внимание Эмиля. Один из них держал в руках старенькую гитару, второй проверял кахон, третий стоял возле первого, внимательно объясняя ему что-то тихим шёпотом, бубен в его руках иногда позвякивал от неосторожных движений музыканта. Заметив артистов, Мин едва коснулся плеча Камиллы, девушка мгновенно обернулась.

– Музыканты скоро начнут своё выступление, – улыбнулся парень.

Обернувшись по сторонам, волшебница улыбнулась в ответ.

– И правда. Хотя, постой… – внимательно рассмотрев лица стоящих на сцене, Камилла нахмурилась. – Это ведь выпускники.

– И я вижу на сцене президента «Крыльев» . Намечается что-то серьёзное? Хэй, Кайл.

– Ась? – отвлекшись от оживлённого монолога с Эмилем, волшебник повернулся к азиату. – В чём дело?

Мин кивнул в сторону сцены, и Кайл тоже задумался, Эмиль подключился к их негодованию.

– Что происходит?

– Выпускникам в лофте выступать некогда, обычно приходят перваши из музыкального клуба или начинающие театралы, иногда прикладники, а сегодня взрослые курсанты, – спокойно объяснила Ника.

– Да и президент просто так не приходит, – добавил Кайл.

– Всем здравствуйте! – крикнул со сцены парень с бубном.

Гул начал постепенно таять в воздухе, а на сцену один за другим устремились любопытные взгляды. Музыкант выглядел старше других артистов, его угловатое лицо взрослила небольшая щетина, русые волосы были прилежно причёсаны, но в глазах отражалось горячее молодое сердце.

– Кто это? – робко спросил Эмиль.

– Президент, – шепнул ему Мин, легонько толкнув в плечо. – Его зовут Олан. Он, кстати, в этом году заканчивает академию и пробуется на один из трёх взрослых рангов.

– Вау.

– По специальности «Прикладное волшебство», – присоединилась Камилла и, заметив недоумевающий взгляд новичка, добавила. – Он будет выступать за гильдию на «Волшебных играх» .

– Разве он уже не выступал на них в прошлом году вместе с Кэтсу?

– Выступал, но по юношескому рангу.

– Добрый вечер! – ещё раз выкрикнул президент.

Толпа наконец-то успокоилась, Олан продолжил.

– Что я могу сказать, друзья? Это наш первый сбор после тяжёлого военного похода против «Ивовой тени», и сегодня я бы хотел начать его со слов благодарности всем, кто осмелился защитить гильдию в такое сложное время. В нашем зале… – оглянувшись вокруг и не увидев силуэт юного гения, президент напрягся. – …и даже если в нашем зале нет людей, героически сражавшихся против врага, мы будем их помнить. Да. Вот. Что ж…

Интересовали ли Кэтсу чьи-то слова благодарности? Очевидно нет. Больше всего сейчас ему хотелось увидеть ту, с кем он сражался спиной к спине и бросил в такой неподходящий момент. Выждав удачного момента, а именно – исчезновения отца за сценой, волшебник проворно улизнул через служебных вход сначала из лофта, а затем и из гильдии. Утренний лёгкий дождь к вечеру быстро превратился в ливень, но Кэтсу никогда не боялся воды, наоборот же, ему нравилось гулять под дождём, чувствовать кожей холодные капли, промокать до дрожи, а потом сушиться дома за кружкой чая с лавандой. Вытянув руку вперёд, волшебник сделал глубокий вдох и резким движением разжал пальцы – капли воды на секунду зависли в воздухе.

– Куда же вы так торопитесь? – прошептал Кэтсу на придыхании, наблюдая за тем, как воды вокруг него становится всё больше, и маленькие капельки стремительно превращаются во влажный толстый обруч. – Всё равно ведь разобьётесь, глупые.

Рука волшебника расслабленно упала, а вместе с ней с громким всплеском упало и большое кольцо, разбившись об уличную грязь.

Каждый раз, когда начинается дождь, умирают сотни капель. Для чего они так стремятся на землю? Разве они не знают, что им предстоит разбиться вдребезги? Разве не понимают, что их останки сольются в лужи, по которым небрежно будут шлёпать солдатские сапоги, и никто на земле больше не вспомнит об их существовании? Наверное, они руководствуются лишь чувством свободного падения – сладким, убийственно-ложным ощущением этого кратковременного полёта. Полёт… Попробуй хоть раз подняться в небо, и поймёшь, какое сильное оно вызывает привыкание.

Именно оно снилось сейчас раненому драгоплюму в подземельях гильдии. Драгоплюмов редко можно было встретить в дикой природе – небольшая их часть населяла остров Игарра, остальные же сородичи предпочитали дикие земли Улунгды. Дело в том, что животным нравились прибрежные скалы и фьорды, а их в Азалии было не слишком много. Острову Игарра же очень повезло – большая его часть была окружена высокой стеной из прибрежных скал, что и помогло ему стать пристанищем для драгоплюмов. Днём им нравилось резвиться в тёплых порывах солёного ветра, заныривать в воду, выписывать в воздухе незамысловатые петли, но на ночь предпочитали уходить в пещеры и подземелья, где у них находились гнёзда.

В условиях гильдии животные содержались в просторном подземелье с небольшими выемками, имитирующими гнёзда. Здесь драгоплюмы были другими. С детства приученными к уздечке и каждый к своему наезднику. Как правило, наездников в лётной школе старались не менять, так как интеллект драгоплюма был сравним с человеческим, а значит и характер у него обладал вполне человеческими качествами. Это значит, волшебник не мог просто так оседлать любого, для начала наезднику нужно было завоевать его доверие, заставить себя уважать и в процессе, было бы неплохо выжить, ну и не оказаться сброшенным на землю с восьмидесятифутовой высоты. Такое случалось не всегда, но случалось. Особенно часто случалось в работе с драгоплюмом по имени Люмия, которая сейчас мирно дремала в своём гнезде под шёпот дождя.

Эта особа отличалась отвратительным капризным характером и часто приносила подарки в виде огромных проблем. Будучи доставленной сюда уже в зрелом возрасте из-за травмы крыла, она стабильно калечила ветеринаров и наездников, пытающихся наладить с ней контакт – последних не нарочно. Её стиль полёта, если его можно было так назвать, был мало кому под силу. Она в считанные минуты набирала максимальную скорость, после чего в неё вселялся дьявол – животное либо начинало по неизвестным причинам крутиться вокруг своей оси, либо внезапно переходило в вертикальную плоскость. Иногда Люмия могла забыть, что на ней находится наездник и спикировать в воду, иногда выписать мёртвую петлю, когда её об этом никто не просил, но причиной её нахождения в гильдии была практически «неземная скорость», которую драгоплюм могла развить за считанные секунды. Мастер долго искал человека, способного поладить с этой свободолюбивой бестией, и нашёл его совершенно неожиданно в своём сыне, от чего, к слову, был не в восторге. Ещё больше не в восторге от этой новости была Лин.

По неизвестным причинам эти двое сработались. Возможно это произошло из-за мании Кэтсу совершать то, чего никто ещё не совершал, а может и из-за его отсутствия здравого смысла, потому что тот иногда придумывал в воздухе такие финты, что Люмия сама бы покрутила пальцем у виска, если бы у неё были пальцы. Да, её «уникальный» стиль заставлял волшебника время от времени седеть или сразу после приземления искать ближайшие кусты, но зато у Кэтсу была скорость, у него была «та самая» Люмия, да и Люмия, впрочем, со временем стала летать помягче, жалея своего наездника. Драгоплюм, которую считали абсолютно неспособной к социальному контакту, постепенно училась сочувствию и взаимопониманию, общению, уважению и другим важным вещам, которые, почему-то, работали только в случае с Кэтсу. Остальные продолжали летать вниз с восьмидесятифутовой высоты.

По сырому коридору подземелий послышались чьи-то осторожные хлюпающие шаги. Люмия настороженно встрепенулась и огляделась вокруг – ничего подозрительного не было. Каменные стены слегка подсвечивались, вода в корытце оставалось неподвижной, но уши всё ещё улавливали чьё-то настойчивое приближение. Наконец, когда шаги затихли, Люмия повернула голову в сторону тоннеля, ведущего к её гнезду и, увидев неожиданного гостя, встала.

– Это я, – отозвалось из тоннеля, и драгоплюм, различив знакомый голос, успокоилась.

Кэтсу прошёл внутрь и улыбнулся. Тусклый свет озарял его уставшее лицо, бликами играя на прилипших к лицу мокрых прядях. Подойдя ближе, он с наслаждением провёл рукой по её пернатой шее, в ожидании скорого воссоединения. Люмия наклонила свою длинную плоскую морду и прислонилась щекой к мокрой ладони, и что-то на секунду её обожгло, лёгкий, еле различимый свет пробежал по венам и, достигнув самого сердца, потух. Кэтсу сделал глубокий вдох и, откинув голову назад, наконец расслабился. Это была их связь. Для наездника она как вода, как воздух, её невозможно было разрушить ни временем, ни расстоянием. Прервать общение со своим драгоплюмом было сравнимо с миссией в пустыне, где каждый шаг приходится бороться с сильной жаждой. Это были не просто напарники – в воздухе наездник с животным становились единым целым. Именно поэтому, в случае смерти одного из них, другой предпочитал больше никогда не возвращаться в небо.