Ангельская справедливость

– Ни черта не видно! – послышался мужской голос.

– Нужно подождать! Сейчас сквозняк унесет дым дальше по коридорам! – давясь кашлем, тоненько крикнула Истома.

Дым и правда вроде бы уносило куда-то, но шел он плотной стеной от пола до потолка. У меня слезились глаза, и я ничего не могла рассмотреть. Тихо ругаясь, я терла веки, стараясь унять зуд. Рядом хрипло дышал Никита, то и дело коротко закашливаясь.

После недавнего гула и треска пламени, тишина резала слух. Казалось, я слышу все, что творится вокруг. Где-то в завесе дыма кашляли, сипели, стучали подошвами по земляному полу ослепшие от дыма и дезориентированные оперативники.

С моих пальцев, словно молочные капли, сорвались поисковые импульсы. Им дым не помешал, но они давали весьма смутное представление о происходящем. Я понимала только, далеко или близко находится от меня цель, а также жива она или мертва. Кто-то из коллег уже спустился в сгоревший зал, кто-то еще мешкал в ответвлениях. Дым медленно рассеивался, позволяя мне разглядеть неясные мутные пятна парящих люцерн и темные тени их владельцев. И тут поисковые импульсы в глубине одного из коридоров наткнулись на что-то стремительно приближающееся. И живым оно не было.

– Навки!

Одновременно со мной воскликнуло еще несколько голосов.

В сером мутном тумане раздались выстрелы, свист рассекаемого клинками воздуха, жуткий хрип и рев нежити. Рядом со мной блеснуло в свете люцерны изогнутое лезвие Никитиного тесака. Холодное оружие в условиях плохой видимости было лучшим вариантом, поэтому я отступила в глубь коридора, чтобы прикрыть Ника, но не мешать ему.

Несмотря на улучшенный слух, зрение и обоняние, несмотря на скорость в это задымленном темном помещении, задыхающиеся и почти ослепленные мы были беззащитные, как обычные люди.

И навки воспользовались этим сполна.

Дым почти рассеялся, я уже могла различать Никиту, который стоял спиной ко мне, когда вдруг откуда-то резко выскочила оскаленная морда навки. Цокнули смыкающиеся челюсти нежити, Никита отскочил, казалось, за долю секунды до укуса. Клинок со свистом разрезал воздух, чавкнула плоть, и уже по-настоящему мертвое тело по инерции пролетело вперед к моим ногам. Тут же за спиной Никиты выросла зловещая тень, но не успела она раззявить пасть, как ее настиг мой выстрел. Тварь упала на пол, и Никита удивленно оглянулся. Воцарилась тишина. Всех напавших перебили. На всякий случай ребята принялись отправлять поисковые импульсы, которые сталкивались друг с другом, больше мешая, чем помогая…

– Все целы? – спросила Тая громко.

Послышались неуверенные ответы.

– Вро… – я подавилась словами, глядя на Никиту, поднимающего к глазам окровавленную ладонь.

На левой руке не хватало примерно половины безымянного пальца.

Снятая во время пожара перчатка валялась у ног.

Ник так и не надел ее обратно после того, как потушил штанину.

Кожа на руке уже приобрела характерную для навок бледность, по венам на тыльной стороне ладони бежал смертельный яд.

Никите понадобилась всего доля секунды: он размахнулся правой рукой и что есть силы рубанул тесаком по предплечью левой.

Я взвизгнула и дернулась, с ужасом замечая безумный взгляд Никиты. Он даже не закричал, только зашипел, сжав зубы. Отрубленная рука с глухим звуком упала на пол. Беззвучно потекла из косой раны черная в холодном свете люцерн кровь.

Кажется, прошла пара мучительных мгновений в ожидании приговора. Я смотрела в его светло-карие, полные ужаса глаза и не узнавала их. Они блестели, как уличные фонари, на грязном от копоти лице. Я решила, что опасность миновала, и хотела броситься к нему, чтобы оказать первую помощь, но тут заметила, как по шее быстро поднимается вверх мертвенная бледность вместе с проталкивающимися по венам сгустками яда.

Он все понял по выражению моего лица.

– Стреляй.

– Нет, – в ужасе прошептала я. – Нет! Помогите!!!

Мой отчаянный крик разнесся по лабиринту коридоров. Кто-то шел, перешептывался и громко задавал вопросы, но я ничего не могла разобрать.

Оторопевшая от шока и страха я смотрела, как быстро изменяются до боли знакомые черты лица. Как заплывает бельмом левый глаз, как выдвигается и увеличивается челюсть, как сыплются на пол человеческие зубы, и на их месте вырастают острые смертоносные клыки…

– Убей… меня, – взмолился Никита до неузнаваемости изменившимся голосом.

– Нет! – снова вскрикнула я, но все равно подняла руку с пистолетом на изготовку.

– Молю… – прошептало чудовище.

– Не-е-ет… – протянула я, давясь рыданиями.

Позади Никиты с лестницы выскочили коллеги, и в этот самый момент почти полностью обратившийся Никита сделал выпад в мою сторону.

Я вскрикнула от неожиданности и пальцы сами нажали на курок отработанным привычным движением, разбрызгивая мозги моего друга по стенам и униформе других оперативников.

Пуля попала точно между светлых бровей.

Кто-то жутко и протяжно завопил.

Я смотрела, как закатывается тот другой, человеческий, так и оставшийся светло-карим глаз Никиты и как его изуродованное тело падает на пол. Смотрела и не могла отвести взгляд. Затем отшвырнула пистолет. Ноги словно подкосились, и я с размаху упала на колени, даже не почувствовав боли от удара. Согнувшись будто от физической боли и обхватив себя руками за плечи, я молча глотала слезы.

– Тур, вынеси тело Никиты, – негромко раздавала приказы Таисия. – Диляра, выведи Истому и дай ей успокоительное. Потом вернешься за Анжеликой. Остальные – быстро в зал! Хозяин все еще на свободе. Сеня, Валя, Аким, осмотрите коридоры, вдруг там остались еще навки…

Вокруг продолжилась работа, зазвучали шаги, короткие переговоры.

Мимо меня провели кого-то рыдающего и беспорядочно всхлипывающего, грузно протопал кто-то крупный. Чья-то ладонь опустилась на мое вздрагивающее плечо. Я подняла голову и увидела только размытый светловолосый образ.

– Лу-у-уч, – завыла я.

Эльф, взяв мое лицо в свои ладони, терпеливо стирал слезы с моих грязных щек. Я всхлипнула и убрала его руки.

– Я сама, – прошептала я, тыльной стороной ладоней вытирая лицо.

– Ты все сделала правильно, – тихо сказал Лучезар, поднимаясь с колен.

Я не стала с ним спорить. Мне было все равно, правильный или неправильный я совершила поступок. Все равно. Ведь жизнь уже отнята.

Слезы перестали литься из глаз. Щеки высохли. За мной вернулась Диляра.

– Пойдем, Лика, вставай, – ласково обратилась она ко мне, пытаясь поднять меня на ноги.

Я грубо сбросила ее руки.

– Я никуда не пойду.

– Тебе надо отдохнуть, – настойчиво повторила Диляра все тем же мягким успокаивающим голоском.

– Я в порядке.

В черном от копоти, обгоревшем зале сновали оперативники. Тело Никиты уже унесли. О его присутствии напоминали только кровавые разводы на стенах и полу и черная тряпка – так не вовремя снятая Никитой слегка обуглившаяся перчатка. Решительно повернувшись к Диляре, я сказала: