Год хорошего Кощея

Маруся подскочила к Василисе и выпалила со всей накопившейся ненавистью:

– Не надо меня спасать. Понятно? Я – не царевна.

– А кто? – недоумённо спросила баба.

До неё внезапно дошло, что дело неладно. Все вокруг было какое-то ненастоящее. Темница не настоящая, ёлки – тоже… Да и Кощей оказался не Кощеем. Когда в зале включили свет, баба окончательно поняла, что перед ней ряженый – мальчишка.

Василисе никогда не доводилось бывать в театре, она не понимала сути происходящего на сцене, но ей было неуютно от того, что большое количество народа в зале смотрит на неё и смеётся.

Маруся подняла кокошник с подбородка на макушку и четко, хорошо поставленным сценическим голосом произнесла:

– Я – не царевна. Я – Снегурочка! Для особо тупых по слогам: Сне-гу-роч-ка! А тебе, баба Яга, место в психбольнице!

Зал снова грянул хохотом.

Василиса чувствовала себя совсем потеряно.

– Как… Снегурочка?

Антон Михалыч процедил сквозь зубы:

– Всё, посмеялись и хватит…

Он обвёл взглядом зал и кулисы, откуда на него смотрели ребята его театральной студии. Сейчас ему надо было принять решение. Худрук сделал несколько шагов на авансцену и громогласно изрёк, обращаясь к зрителям:

– А теперь давайте объединим свои усилия и выгоним Бабу Ягу с нашего праздника. Никому она тут не нужна!

Василиса затравленно оглянулась. Это же надо было так оплошать при всём честном народе! Все над ней, глупой бабой, смеются.

– Ребята! – голосом Деда Мороза на утреннике вещал Антон Михалыч. – Давайте крикнем дружно: раз, два, три, Баба Яга уходи! Запомнили?

– Да! – закричали ребятишки в зале.

– Три-четыре!

Дети дружно подхватили:

– Раз, два, три, Баба Яга уходи!

Василиса совсем растерялась. Она готова была от стыда сквозь землю провалиться. Куда идти? Ради чего и зачем? Пока она искала Дом детского творчества, у неё была какая-то цель. А что теперь?

Художественный руководитель вместе с детьми скандировал на весь зал:

– Раз! Два! Три! Баба Яга, уходи!

– Кош-мяур! – кот ткнулся ей в ногу.

Она подхватила Найдёна за шкирку и сунула в рюкзак. Крепко прижимая Метлу к груди, чтобы та не вырвалась и ни на кого не напала, баба спустилась по боковым лесенкам со сцены в зал и направилась к открытой двери выхода. Со всех сторон смеялись и показывали на неё пальцами мальчишки и девчонки.

Баба прошла мимо той самой недовольной мамаши, с которой они вместе пришли в Дом детского творчества. До неё донеслась сердитая реплика:

– Никакой фантазии у этих сценаристов. Опять пришла Баба Яга на утренник и испортила всем праздник. Каждый год одно и тоже!

Щёки и уши Василисы полыхали от жгучего, едкого стыда.

Поравнявшись с предпоследним рядом, она прошла мимо маленького рыжего мальчика, который показал ей язык и громко завопил:

– Бабка Ёжка, костяная ножка, подавись картошкой!

– Витёк, веди себя нормально! – строго сказал ему дед.

Василиса, которая уже почти прошла мимо, неожиданно вздрогнула и резко, порывисто обернулась. Её глаза остановились на Фёдоре и от внезапного удивления распахнулись, вспыхнув всей своей васильковой синью.

Зал шумел, улюлюкал, скандировал, а для неё в один миг исчезли все звуки. Да и людей как будто бы не осталось. Был только этот мужик, один единственный на всём белом свете.

– Ваня? – выдохнула она, словно бы не веря самой себе. – Ванюша!

Василиса не могла не узнать его, не смотря на годы разлуки. Сейчас она не видела ни морщин на его лице, ни седины в волосах, ни того, что одет он был странно. Она видела его таким, каким он был в день их последней встречи.

Фёдор недоуменно оглянулся, словно бы за его спиной должен был находиться кто-то ещё. Он так и не понял, к кому обращается эта женщина в костюме Бабы Яги. А та, с полными слёз глазами смотрела на него и шептала:

– Ванечка! Иванушка мой!

Зал притих. Зрители поняли, что представление продолжается.

– Простите. Вы это… мне? – спросил Фёдор.

– Ванюша! Ты… не узнаешь меня?

Василиса сама не могла понять, что происходит. У неё все слова вылетели из головы. Слезы текли и текли из глаз, но она их не замечала.

– А почему артисты на заднем ряду выступают? Шею свернуть можно! – громко возмутилась недовольная мамаша.

Фёдор растерялся. На них все смотрели, и он не знал, как себя вести. Это что, часть новогоднего спектакля? На всякий случай он отрицательно мотнул головой.

– Это же я, Ваня! – улыбаясь, говорила ему Василиса. – Это я – суженая твоя.

Зрительный зал взорвался от хохота.

Фёдор покраснел. Он никак не мог понять, что ему делать. Самого начала представления ему увидеть не довелось, а Маруся не предупреждала ни о чём.

– Ванюша, уже не чаяла тебя в живых встретить, – баба, наконец, смахнула слезы. – Ваня, ты что? Как не родной глядишь. Не уж не помнишь меня?

Зал притих, прислушиваясь.

Фёдор отрицательно качнул головой.

– А я тебя… тридцать восемь лет ждала, – призналась Василиса.