Ковен тысячи костей

– Ага, и как теперь волочь такую тушу? За веревку, как санки? – буркнула Тюльпана, затравленно оглядывая переулок, где, к нашему счастью, было так грязно и мерзко, что сюда никто не спешил соваться. – Еще не дай бог подумают, что мы убили бомжа и несем его, чтобы сдать на органы. Придется украсть машину… Снова. Какой цвет предпочитаешь? Красный? Видела тут на парковке «Шевроле», пока мы бежали…

Я присела на корточки возле Сэма и потерла давящие виски. Амнезия в мои планы не входила, но это многое объясняло. Например, его «Форд», брошенный вместе со всеми документами и вещами на обочине Эббивилля. Наверняка Рафаэль поручил отогнать туда авто одному из своих колдунов, чтобы отвести подозрения от Нового Орлеана. Ведь когда Сэм явился в город за Зои, Рафаэлю не оставалось ничего, кроме как устранить и его тоже, чтобы тот не доложил обо всем в Шамплейн. До чего же его, наверное, забавляло это зрелище – снующий перед магазинчиком бездомный, просящий милостыню, который еще недавно угрожал тебе расправой и «Глоком»! От мысли, что кто-то так обошелся с одним из моих друзей, у меня чесались кулаки и горели вены.

– Эй, Одри, ты меня слушаешь? Я говорила…

«А ее он всегда держит поближе к сердцу…»

Не обращая внимание на Тюльпану, я придвинулась к Сэму и забралась пальцами ему под куртку. Прожженная сигаретами, она была буквально пропитана запахом тех невзгод, что ему довелось пережить. Судя по зеленым и коричневым пятнам, иногда спать Сэму приходилось прямо на сырой земле. Я сочувственно поморщилась, обыскивая его внутренние карманы. Пусто, пусто, пусто…

А это что?

Я вытащила на свет визитку из мелованной бумаги, белую, безупречную и ничуть не помятую. Сложно было поверить, что ее подложили Сэму не специально. Причем совсем недавно. Я изучила пальцами рельефный конгрев и мысленно отметила, что до Ибирвилл-стрит, указанной на обратной стороне, всего пятнадцать минут ходьбы.

– «Железная дева», – прочитала Тюльпана, бесцеремонно выдернув визитку у меня из рук. Наклонив ее так, чтобы свет заиграл на бумаге, она внимательно всмотрелась в голографическое изображение львиной пасти, которое показывалось лишь под определенным углом. – Что это? Бар?

– Похоже на то. Проверим? Только сначала надо спрятать Сэма…

– Да ладно, пусть валяется, – отмахнулась Тюльпана, вкладывая визитку под крышку компаса, чтобы тот указал нам кратчайший путь. – Кому он нужен? На обратном пути подберем.

– У тебя совсем сердца нет.

– Спасибо.

Даже не рассматривая такой вариант, я молча обошла Сэма и взяла его под мышки, с кряхтением таща по асфальту до ближайшего угла, куда можно было подогнать машину. Этим Тюльпана и занялась, чтобы не помогать мне: уже через несколько минут благодаря ее мороку и ловкости рук, укравших ключи с брелоком-сердечком, мы затолкали Сэма на заднее сиденье красного «Шевроле».

– Как закончим, вернем машину владелице, – пообещала Тюльпана в ответ на мои вопли о том, что теперь Коул точно посадит меня за решетку. – Если будет не лень, конечно.

Убедившись, что Сэм дышит, мы надежно заперли автомобиль и двинулись на зов компаса. Впрочем, мы могли бы справиться и без него: бар действительно оказался в пешей доступности. Пятнадцать минут пешком вдоль автострады, окруженной уютными кафе и фонтанчиками с милующимися влюбленными парочками, – и вот перед нами такой же захудалый переулок, в каком Сэм едва не вспорол себе горло. Там, абсолютно неприметное, стояло здание в несколько этажей. На первом, с широкими окнами до потолка, располагался тот самый бар – над дверью мигала нелепая вывеска в форме красногубой блондинки, одетой в рыцарскую кольчугу. Вот она, значит, какая – «Железная дева».

Сметя нас с Тюльпаной с прохода между домами, внутрь бара ввалилась компания байкеров. Они громко ругались между собой на испанском, и благодаря мимолетным урокам Диего я смогла разобрать «лучший бренди в городе» и «горячие цыпочки». Словом, это место ничем не отличалось от прочих: как и везде в Новом Орлеане, здесь за небольшую плату тебя были готовы напоить до отвала и накормить сытным гумбо. Лишь вместо джаза играло задорное кантри – и это место тут же стало нравиться мне чуточку больше.

– Выглядит… интересно. И пахнет крылышками барбекю, чувствуешь? Ох, как давно мы не ели! – воодушевилась я, ткнув Тюльпану под ребра, но едва моя нога ступила на лестницу, как она вдруг схватила меня за шкирку и оттащила назад.

– Слишком качественная визитка для такого захолустья, – поделилась Тюльпана своими детективными наблюдениями, вынув карточку из-под крышки компаса. – Ты хоть знаешь, как дорого стоит серебряный конгрев? А это название… «Железная дева»…

– Ты накручиваешь, – закатила глаза я, борясь не только с чувством голода, но и с усталостью. Стоило мне подумать, что я привыкла к насыщенным уик-эндам Верховной ведьмы, как жизнь снова находила способ взболтать меня, словно тесто в миксере. – Это обычный бар, Тюльпана, где Сэм наверняка опохмелялся на те деньги, что выпрашивал у горожан…

– «Железная дева», – будто не слыша меня, повторила она. – Ты знаешь, что это такое? Это второе название «Нюрнбергской девы» – средневекового орудия пыток. Тебя правда ничего не настораживает? Разуй глаза и посмотри на визитку, Одри!

Я заторможенно взяла ее из побелевших рук Тюльпаны и наклонила перед лицом. Голография замерцала, и львиная пасть разинулась, проглатывая тисненое название. Снова взглянув на бар, я сощурилась, выискивая на нем хотя бы маленькое изображение льва, но рисунок на визитке действительно казался лишним и не имел никакого отношения к месту.

– Скажи, Коул когда-нибудь рассказывал тебе о своей семье? – спросила Тюльпана внезапно, понизив голос. – Об охотниках на ведьм. Ты никогда не замечала, что у дверей христианских церквей часто строят статуи львов? Они олицетворяют величие Христа, «царя Иудейского», заступника веры и вразумляющего тех, кто отвернулся от нее.

– Орден? – догадалась я, и от одного лишь этого слова во рту у меня пересохло. – Коул говорил, от него почти ничего не осталось…

– От Шамплейн когда-то тоже почти ничего не осталось, однако же ты здесь.

Такой аргумент звучал убедительно. Кусая внутреннюю сторону щеки, я переступила с ноги на ногу и снова покрутила в руках визитку.

– Думаешь, такими визитками помечают места сборищ охотников? – решила уточнить я, и блестящий лев снова приковал к себе мой взгляд. – Эти голограммы – путеводитель для избранных?

– Без понятия, Одри. Я знаю лишь одно: стоит нам туда войти – и если это действительно одно из пристанищ Ордена, мы оттуда уже не выйдем. Ведьм, переживших встречу с охотниками, можно пересчитать по пальцам одной руки. И твой Коул не в счет, – сурово отрезала Тюльпана, разбивая в прах все мои надежды. – Ни он, ни Гидеон и рядом не стояли с теми, кто посвятил геноциду нашего рода всю свою жизнь.

– Ты права, – признала я, пряча визитку в карман пальто. Запах одеколона и чабреца, сохранившийся на ткани, придавал уверенности, крупицы которой мне пришлось собрать в кулак, чтобы сказать: – Вдвоем идти слишком рискованно. Будь здесь и, если что пойдет не так, позвони Коулу и сообщи, где мы.

Тюльпана взметнула одну бровь вверх, но не проронила ни слова. Феноменально: Тюльпане, и нечего сказать, ха! Но она не была Коулом, который давал клятву следовать за мной даже в кромешный мрак и ложился на амбразуру, лишь бы не позволить мне совершить глупость. Тюльпана являлась ведьмой ковена Шамплейн и подчинялась его Верховной, как подчинилась бы ей я, поменяйся мы местами. Так было заведено, и незачем менять заведенный уклад. Она прекрасно знала это.

– Коул тебя убьет, – сказала Тюльпана равнодушно и окинула бар осторожным взглядом. – Иди и помни, что охотники пускай и не восприимчивы к магии, но они все еще смертные. Они не знают, кто ты такая, поэтому у тебя есть преимущество.

Я кивнула:

– Хорошо. У тебя есть салфетка?

Тюльпана непонимающе нахмурилась, но послушно протянула мне ее, испачканную пятнами сладкой горчицы, хот-доги с которой мы съели, посетив по пути к Рафаэлю привокзальную закусочную. Я взяла салфетку в руки и, стараясь не измазаться, разгладила ее пальцами, мысленно визуализируя образ, не дающий мне покоя.

«Мадам Саламандра. Но вообще меня зовут Зои».

Я помнила нашу первую встречу так же отчетливо, как и тот миг, когда возродила свой ковен, услышав долгожданную клятву по дороге в Берлингтон. Гадальная лавка Зои была средоточием всех традиций и культур: восточные орнаменты, греческие плеяды на стенах, благовония из мирры и ладана, элегантный сюртук из шалона на ассистенте. Я представила, будто снова нахожусь там – в маленькой комнатке, где, устроившись на пуфе в позе лотоса, Зои мирно попивает свой молочный улун. Цветастые юбки из флиса, пунцовая повязка, браслеты на запястьях и щиколотках. Оливковая кожа, желтые глаза с малахитовыми прожилками и зрачками несколько у?же, чем принято у людей. Я представила, как Зои улыбается мне, как здоровается, точно впервые, и смеется, собирая вещи. Я вообразила, будто она здесь, прямо передо мной, и я могу спасти ее, не теряя.

Закрыв глаза, я выдохнула свое воспоминание на салфетку. Оно проступило на ней чернильным рисунком, превратив ветхую бумагу в цветную фотографию из плотного картона, на которой была изображена Зои. Она щурила глаза, смешно приоткрыв рот, точно сфотографировали ее во время бурного монолога.

– Зачем тебе это? – спросила Тюльпана, когда я спрятала мое первое воспоминание о Зои в карман к мелованной визитке. – Что ты задумала?

– Если Рафаэль отдал Зои охотникам, – сказала я, на самом деле ничуть в этом не сомневаясь, – то кто-то в баре должен знать, куда ее увезли. Ты сказала, мое преимущество в том, что они не знают, кто я такая… Но что, если оно в другом? В том, что они, наоборот, будут знать правду обо мне?

Лицо Тюльпаны вытянулось, но возразить она не успела – я уже проскочила под руками гогочущих мужчин, хлынувших шумной гурьбой на улицу, и оказалась внутри «Железной девы». Дверь захлопнулась, и я почувствовала себя так, будто действительно залезла в живое орудие пыток – вокруг стальные шипы без просветов. Одно неосторожное движение – и они раскроят тело в бесформенное месиво.

Этими шипами были пьяные мужчины и женщины, каждый из которых мог оказаться убийцей, выращенным с единственной целью – уничтожать подобных мне. Но для туристки, которая якобы заглянула в этот бар по чистой случайности, они выглядели весьма безобидно: смеющиеся, опрокидывающие стопку за стопкой, в черных кожанках, как у Диего, и многие с таким же пирсингом на лице. Розовый неон заливал все вокруг, а музыкальный автомат в углу пел, не переставая: кантри сменил хард-рок, и несколько байкеров оживились, потянувшись друг за дружкой к бильярдному столу.

Железная дева, захлопни объятья,
Ведьмы боятся тебя пуще распятия.
Они боятся шипов, что торчат изнутри,
Боятся заснуть и проснуться внутри.

«Да вы издеваетесь», – подумала я. Наверняка эта песня была любимой у местных завсегдатаев: кто-то кинул в музыкальный автомат монетку, ставя ее на повтор, и даже бармен начал пританцовывать.

Железная дева, подари поцелуй,
Кровью цветы на них нарисуй.
Колыбельной станет рокот мечей,
Ласка гвоздей снимет мясо с костей!

В воздухе повис тяжелый смог от сигарет и запах абсента. Ненавязчиво осмотревшись, я прошла уверенной походкой до барной стойки, натянув на лицо то самое выражение, с которым мне приходилось жить много лет до встречи с Коулом, – обаяние, безразличие и немного придури.

– Одну «Текилу Санрайз», пожалуйста.

Бармен смерил меня оценивающим взглядом, и, смирившись с тем, что никогда не смогу купить себе без паспорта ничего крепче пива, я показала свое удостоверение. Точнее, просто раскрытую ладонь, вглядевшись в которую бармен, зачарованный, принялся послушно открывать бутылку.

От сердца у меня отлегло: раз иллюзия действует, значит, передо мной не охотник. Неужели Тюльпана поспешила с выводами?.. Дожидаясь порцию текилы, я еще раз осмотрела бар. Несколько парочек переместились поближе к окну: то едва пропускало свет, заставленное декоративными бочками и панно. Так и не заметив ничего интересного, я обхватила губами трубочку поставленного бокала и решила действовать напрямик.