Ведунья Ненастья

– Ну, раз знаешь, то рисуй, быстрее дело сделаем.

Конструкция из колышка с угольком была вложена мне в руки и Санио тут же вернулся к работе. Я пожала плечами, такое видела впервые, может, это чтобы уголек в темноте не потерять. Размотала всю веревку и заткнула колышек за пояс. Отойдя чуть дальше, тоже принялась чертить. Я не раз тренировалась, и круги у меня выходили ровные и красивые. А символы кажутся странными, только если не знать их значения. Читала я всего одну книгу, но чертить буквицы тоже уже давно наловчилась.

Пол быстро покрывался замысловатой вязью буквиц и фигур. Ведьмарь закончил первым, хотя купель призыва была не в пример сложнее защитного круга. В платье ползать по полу не очень удобно, но я, ничуть не смутившись, задрала подол до колен. Моя работа подверглась тщательному досмотру.

Наконец, все было готово. Парень уверенно перешагнул широкую черту защитного круга. А мне предстояло увидеть настоящую магию, страх давно отступил, осталось место лишь нестерпимому азарту первопроходца. Пальцы в нетерпении теребили подол, в глазах сияло предвкушение чуда.

– Чего застыла? – вопрос быстро сбил весь мой боевой настрой, – в круг шагай, или совсем без защиты решила остаться?

– Да я… это… – снова мямлю, только-только показала себя в знании колдовских фигур, как тут же оплошала. Зубы легонько закусили нижнюю губу, чтобы совсем не раскваситься от стыда, ноги торопливо шагнули в круг.

– Встань позади и не выглядывай, пока не позову. Надеюсь, хоть кричать не будешь?

Отвечать на явную провокацию не стоило, и я уперлась глазами в пол. Стоять пришлось практически прижавшись. Сама виновата, нужно было угля не жалеть и круг чертить побольше. Впрочем, на раздумья времени не осталось, ведьмарь начал обряд призыва.

Руки плели затейливое кружево. С каждым движением кисти вспыхивали золотые пылинки, плавно оседая на линиях угольных фигур. Голос с каждым звуком набирал силу, обретая глубину и новые краски. Первым насытился защитный круг. Черные линии наполнились легким золотистым сиянием. Пентаграмма призыва тоже начала оживать, но вместо золота уголь приобрел зеленоватый цвет болотных огоньков.

Мне велено не подглядывать, но удержаться не было сил. Чтобы не сорвать ворожбу, я решилась только высунуть нос из-за спины ведьмаря. Из посмертного горшка тонкой струйкой потянулся пепел, фигура постепенно приобретала объем. Женщина лишь отдаленно напоминала знакомые с детских лет черты.

Перед нами предстала черно-белая фигура, одетая в мужской костюм, только немного странный. Толстая коса, переброшенная через плечо, доставала почти до колен. Узнала я только глаза, именно такими они и оставались до самой смерти. В них сохранилась и мудрость ведуньи, и глубокая печаль, и любовь к своей маленькой нерадивой внучке. Сомнений не оставалось: перед нами стоит моя бабушка, только предстать она решила в образе тех лет, когда бродила по свету вместе со своим ведьмарем.

Я бросилась вперед, желая прижаться к родному человеку. Но тут же пыл остудили сильные руки, удержавшие в защитном круге. Брыкаться было бесполезно, но почему он не пускает меня к бабуле? Уха коснулось легкое дыхание, ведьмарь прошептал:

– Успокойся, мы здесь не за тем, – я снова дернулась, – а будешь брыкаться, учить не стану, – уже со смехом добавил парень.

Легкий всхлип сдержать не удалось, но я перестала сопротивляться, и тут же руки ослабили хватку, однако продолжая крепко прижимать к телу, не надеясь больше на мое благоразумие. Бабушка, хотя так эту молодую женщину называть язык не поворачивался, только улыбалась, глядя на возню в защитном круге. Когда мы угомонились, она заговорила первой.

– Пришли-таки за внученькой моей, – смотрела ведунья куда-то выше моей головы, – не рановато для принятия силы? – строго осведомилась прародительница, обращаясь явно не ко мне.

– О ритуале посвящения речь не идет, мала еще, – сообщил голос за спиной, ему видеть призраков было явно не в новинку, а я только насупилась – опять мала. Поймав мои эмоции, бабуля мягко улыбнулась. – Пока прошу позволить начать учение.

– Разумно, ведьмарь, а сам-то учить не молод? – в этот момент мне показалось, что в них есть что-то общее – хитрющая улыбка. Видеть лицо Санио я не могла, но почувствовала глубокий нервный вдох. Неужели непробиваемого ведьмаря подводят эмоции?

– Может и рано, – неожиданно согласился парень, – но к магистрам ее вести не хочу.

– Это правильно, – легкий кивок и ничего больше, – учить разрешаю, но посвящение не проводи раньше, чем минет три зимы. Пусть в силу войдет, не торопись.

И все-таки ведьмарь нервничал, будучи так тесно прижатой, не почувствовать это было нельзя. Последние слова бабушки словно сорвали струну, и тело парня за спиной значительно расслабилось, он медленно выдохнул, даже макушку обдало горячим воздухом. Теперь женщина обратилась ко мне, мгновенно превратившись в знакомую мне бабушку.

– Учись, внученька, и слушай во всем ведьмаря. Он хоть и молод, но разум в нем есть. Сила дана тебе большая, только распорядиться этим нужно умело. Будь ко всему готова и смело иди за сердцем. Ну а мне уже пора.

Бабушка в последний раз окинула взглядом пару в защитном круге. Сухонькая старушечья фигурка рассыпалась пеплом и втянулась обратно в горшок. По щекам катились щекотные слезинки. Снова увидеть бабушку было жутко странно, но приятно. Снова порывалась шагнуть из круга, ведь все закончилось, но ведьмарь не дал совершить ошибку.

– Еще не все, ворота в другой мир открыты, встань за спиной.

Послушно скользнула, куда велено. Жаль, что не получается понаблюдать за работой ведьмаря как следует. Закрытие врат прошло гораздо быстрее первого ритуала. Всего лишь несколько движений и сияющие узоры потухли, слов заклятья почти не расслышала. Остались только безжизненные черные линии на дощатом полу.

– Теперь все.

Санио первым перешагнул линии круга. Я уж было направилась к выходу, но снова была остановлена.

– Раз уж дали добро на учение, вот тебе первый урок, – нравоучительным тоном заявил новоявленный мастер. Брови невольно поползли вверх, что, вот прямо сейчас? Мое смятение вызвало только улыбку. – После ритуала всегда прибирай за собой!

Из дорожной сумы вынырнул увесистый бурдюк с водой и замызганного вида тряпица. Все протянули мне.

Конечно, в поселок мертвых заходят редко, но если кто увидит буквицы и знаки, беды не миновать. Паника охватит всю деревню. Пришлось снова подбирать подол и приступать к работе.

Уголь намертво въелся в деревянные прожилки, чем крепче он держался, тем яростнее терла тряпка. Довольный ведьмарь услужливо подпирал стену, чтобы не рухнула на незадачливую работницу. Взмокшая, я осмотрела проделанную работу, тяжелый вздох сам вырвался из груди, стереть удалось только часть защитного круга, призывная пентаграмма все еще ждала своей очереди.

Ведьмарь смог меня удивить. Присел и стал оттирать свои рисунки сам. Увидеть в деревне мужчину моющего полы просто невозможно, не принято так и все тут, это все равно, что женщине отправиться на охоту или податься в солдаты – не-воз-мож-но. А он – будто так и надо, и вовсе не постыдное это дело. Хотела сказать, что закончу сама, но так замучилась тереть, что промолчать было разумнее.

Не успели очередные буквицы полностью исчезнуть, как ведьмарь поднялся с пола и невозмутимо спросил:

– Ну что, долго еще будешь возиться?

Глаза скользнули по чистому клочку пола, где еще совсем недавно красовались угольные символы. Язык неожиданно закостенел, и большого труда составило выдавить:

– А… как?

Довольный парень присел и посыпал линии порошком из небольшого кожаного мешочка, влажной тряпкой легонько протер, и пол засверкал чистотой.

Вместо благодарности захотелось огреть грязной тряпкой проклятого ведьмаря. Видел же, что замучилась уже, и не дал этот бесов порошок. Повезло ему, что сил совсем не осталось. Руки бессильно опустились.

– Что ж ты молча стоял? – вышло крайне обиженно, пришлось снова кусать губы, чтобы запруду в глазах не прорвало.

– Так ты не спрашивала.

Ответить нечего. Я так и осталась сидеть, еле сдерживая злые слезы. Санио сам стер последние следы. Ладонь машинально вложилась в протянутую руку. Подниматься не хотелось, но остаться ночью одной в поселке мертвых не хотелось еще больше.

– Пойдем.

Ведьмарь снова улыбался, а вот мне улыбаться не хотелось вовсе. Вроде мелочь, магический порошок для мытья полов, но так обидно почему-то стало. Ноги совсем не желали двигаться, но постепенно ночной ветерок взбодрил, а тихое пение сверчков немного успокоило. Луна была высоко, уже перевалило за середину ночи.

Поселок мертвых покинули в тишине. Я давно привыкла к ежедневной работе, но сегодня усталость как никогда давала о себе знать. Глаза слипались прямо на ходу. Совсем не заметила, как оказались уже возле дома, прошла бы мимо, но Санио остановился. Как не старался парень сдержаться, а уголки губ выдавали веселье. А в глазах плясали бесенята.

Я ожидала долгого разговора, но ведьмарь лишь велел отправиться завтра за земляникой на ту же поляну. Последним усилием пробралась на чердак. Двери в доме не скрипели, как любая девушка, я частенько засиживалась на улице допоздна и сама смазывала петли, чтобы не будить родителей ночами. Зачем мне за земляникой? Мысль вильнула хвостиком, но ускользнула, сознание погрузилось в сон.

Глава 2. Штаны

Только к полудню до меня дошло, зачем мне за земляникой. Ведь начинается обучение, настоящее, магическое. Раз Санио не поленился испросить разрешение у бабушки, значит, настроен серьезно. Не на скамеечке же возле дома формулы и заклинания разучивать. На всякий случай захватила и бабушкину книгу, вчера до нее дело так и не дошло.

Моя тайная поляна теперь стала нашей общей тайной. И опять фантазии сыграли со мной злую шутку. Я так замечталась о том, как гордо выйду на поляну, что выпала из реальности. Тем временем вредная коряга зацепилась за юбку. С треском разошелся шов, а я бухнулась прямо к ногам ведьмаря.

– Ыыы-у, – ещё и головой треснулась.

Санио встретил это действо заливистым смехом. Краска залила щеки, а руки то упорно старались выковырять из косы весь собранный мусор, то свести разорванные края подола. Позорище, вот тебе и ведунья. Я уже собиралась развернуться и сбежать в лес, но столкнулась взглядом с парнем.

Он продолжал хихикать, но так искренне, беззлобно, как над забавной младшей сестричкой, а не опозорившейся девицей.