Оболочка зеро

– Ну, ясно… – протянул Джим и помолчал. – Нет, поездом не могли. У меня в оболочке их нет.

Энн невольно подумала: всё-таки непонятная штука этот мир. Вот у неё в оболочке поезда есть. А у Джима их нет. А на самом-то деле – есть они или нет?

Это опять была безбожная мысль. Натуральная объективно-реалистическая ересь. Обычно такие мысли приходили ей в голову – и то мимоходом и очень ненадолго, – только во время разговоров с Саймоном. Бедный Сай, что же с ним сейчас происходит…

– Ты стёр Саю оболочки? – напрямик спросила Энн.

– Не-а. – Джим Бейкер продолжал методично набивать рот. – Я только послал его к тому, кто может это сделать.

– Этот твой приятель?

– Ага.

– Так сам ты, выходит, ничего такого не умеешь?

Джим перестал жевать и сумрачно глянул на неё.

– Умею. Просто он умеет больше.

– Не умеешь, – убеждённо заявила Энн, изучая Джима, его выцветшую шляпу и ископаемую куртку. – Если б умел, был бы, уж наверное, побогаче.

– Откуда тебе-то знать, богатый я или бедный? – Джим был раздосадован. – Говорят тебе – умею. И много чего.

– Ну, чего, например?

Джим посмотрел на неё тяжёлым взглядом, как бы что-то взвешивая.

– Ладно, сама напросилась, – зловеще пробормотал он и выпрямился. – Значит, будет тебе урок. – Он быстро начертил на земле пальцем несколько таинственных символов. – Ну-ка, давай прочитай вслух.

– А что от этого будет? – с подозрением поинтересовалась Энни.

Джим Бейкер злорадно ухмыльнулся:

– Ой, да мы засомневались? И где ж наша прежняя храбрость? Ах да, ведь мы – просто глупая маленькая девчонка, что с нас взять…

Энн решительно поставила чашку-непроливайку и наклонилась, чтобы рассмотреть странные иероглифы поближе.

– Э-э… Чёрточка, чёрточка…

– Да не «чёрточка»! – перебил Джим и высокомерно пояснил: – Это называется «слэш», невежда ты. Прямой слэш, но можно говорить просто «слэш». Вот когда появится обратный… – Он многозначительно умолк, давая понять, что обратный слэш способен творить гораздо более могучую магию.

Энн начала снова:

– Слэш, слэш, решётка, звёздочка. – Она выжидательно подняла глаза на Джима. – Всё. И что теперь должно случиться?

– Теперь? – с мрачным удовлетворением переспросил Джим. – А теперь ты услышишь всё, что я о тебе думаю. И думаю я, что ты – настырная, самонадеянная, докучливая пигалица, которую мало пороли в детстве и которая непременно рано или поздно накличет на себя беду своим упрямством!

Энн сморгнула.

– Ну, и что дальше? – холодно осведомилась она. – Мне-то что за дело, что ты там обо мне думаешь?

На лице у Джима появилось выражение некоторой обескураженности.

– Хмм… – Он бросил взгляд на свои каракули. – Ну-ка, скажи-ка ты что-нибудь. Слэш-слэш-решётка-звёздочка.

– Я думаю, что ты – лентяй и бездельник, да ещё и хвастун вдобавок, – сообщила Энн. – Самовлюблённый и ненадёжный. Подойдёт?

Джим поморщился.

– Так, а теперь повтори. Звёздочка-решётка-слэш-слэш.

– «Звёздочка-решётка-слэш-слэш».

– Да не это! Это команда отмены. А ты повтори то, что ты сейчас обо мне говорила.

Энн не без удовольствия исполнила его просьбу. Маг-неудачник окончательно посмурнел и с раздражением впился зубами в сыр.

– Постой-ка! – воскликнул Джим спустя некоторое время, внезапно прекратив жевать. – В какой ты оболочке?

– С ума сошёл? – Энн вскинула голову.

– Да перестань! – нетерпеливо отмахнулся Джим. – Этот код не сработает, если оболочки одинаковые. Ты на Диком Западе, так?

Девушка подбоченилась:

– Ты же говорил, у тебя в оболочке нет поездов.

– Мало ли что я говорил, – ухмыльнулся Бейкер. – Может, и есть. Может, я их просто не люблю. Я, между прочим, не обязан всеми функциями пользоваться.

– Ой, ладно… – Энни недоверчиво оглядела собеседника, а потом, внезапно смекнув кое-что, заулыбалась: – Да у тебя фобия! Кто бы мог подумать: великий и ужасный Джим Бейкер боится поездов!

С полминуты Джим смотрел на неё ничего не выражающим взглядом, а после в ледяном молчании вернулся к сыру. В ответ Энн подобрала с земли «Сотворение», раскрыла на первом попавшемся месте и сделала вид, что безмерно увлечена чтением.

«…создавал нейросети и учил их уму-разуму, уповая через то познать устройство и мозга человеческого. Долгое время усилия его были тщетны. Но однажды свершилось: настал великий день Открытия. Ага, Открытия, именно. И увидел отрок со всей ясностью, что мозг человеческих существ в точности подобен нейросети искусственной, и познал основу этого подобия, и умилился, до того это было здорово.

Засим последовали годы бесплодных исканий и практических экспериментов на делинквентных индивидах с использованием инвазивных методов (разумеется, никоим образом не нарушавших принципов гуманности).

А по истечении девяти лет и девяти месяцев отрок принёс человечеству благую весть. Отныне ему было ведомо, как задействовать потенциальные возможности мозга, доселе не использованные никем, кроме случайных телепатов, ведьм и прочих флуктуаций биомассы. И в своём бесконечном великодушии светлый отрок безвозмездно разделил обретённое им знание со страждущими всего мира.

И началась эра всеобщего счастья. Золотой век, сорвавший покровы с механизмов мышления и восприятия, доселе непознанных и удивительных весьма. Одно невероятное открытие сменялось другим, и за одним прорывом в познании немедленно следовал новый, ещё более потрясающий.

Так были обнажены и исследованы тайные возможности таламуса, и, стоило найти объяснение пресловутому шестому (ресиверному) чувству, как обнаружилось и парное ему седьмое (трансмиттерное). Обскуранты крепко цеплялись за дремучие свои заблуждения, но яркий свет истины уже проник в сердца человеческие. Стало ясно, что гаджеты физического мира, равно как и беспроводная связь во всех её видах – не более чем детские ходунки. Настало же время отбросить их и ходить самостоятельно, пользуясь теми способностями, которые, как выяснилось, всё-таки заложил в аппаратное обеспечение человека Всевышний.

И зародился менталнет».

– Да-да, валяй, расширяй кругозор, мы с Саймоном подождём, – елейный голос Джима отвлёк Энни от размышлений об удивительном разнообразии человеческих способностей. – Можем хоть летний лагерь разбить прямо здесь, я совершенно не против.

Во второй раз забираться на лошадку оказалось ничуть не легче, чем в первый. А если учесть ноющую боль в негнущихся ногах и общее состояние разбитости – так и вовсе трудно. К тому же Энн была порядком голодна – в придачу к обеим лепёшкам Джим не постеснялся и весь сыр слопать, – и не могла не задаться вопросом, что же сулит ей это путешествие в будущем, если настоящее уже настолько безрадостно.