Оболочка зеро

– Джим, а долго ещё осталось?

Но Джим, по-видимому, был всё ещё раздосадован и ответить не потрудился.

Дальше часы тянулись томительно: Энни совершенно разочаровалась в любовании видами, всё её бедное тело ломило, в животе бурчало, и хотелось ей только одного – скорей бы уже приехать, неважно куда. Даже мысли об угрожающей Саймону опасности почти её не взбадривали. Надо бы разузнать поточнее, в чём, собственно, эта опасность состоит… Только у кого? Не у Джима же. Он вон нахохлился как филин – одно словечко ему, видите ли, проронить трудно. Даже насвистывать перестал.

По прошествии, кажется, пары суток, а то и недели пути Энн завяла окончательно. Солнце стояло низко, стало попрохладней. В какой-то момент каурая замедлила шаг, и Энни не сразу вышла из оцепенения: Джим что-то говорил.

– Э-эй! Ты заснула там, что ли? Вот оно.

– Что? – с трудом разлепив губы, равнодушно спросила девушка.

– Приехали, «что»..

С проблеском интереса Энни попыталась заглянуть вперёд из-за спины Джима, но это оказалось лишним: он ловко соскочил с лошадки, погладил её по морде и взял под уздцы:

– Притомилась, красавица…

– Угмм… – отозвалась Энн, но тут же покраснела, сообразив, что Джим обращался не к ней. Прикрыв глаза ладонью, она принялась усердно вглядываться вдаль.

Впереди, в косых солнечных лучах, уже виднелись первые постройки – похоже, это был какой-то маленький городок. Правда, чем ближе они подъезжали, тем сильнее становилось ощущение, что с городком что-то не так. Что именно – Энн сообразила, только когда они въехали на улицу.

Не кричали петухи. Не было слышно ни цокота копыт, ни громыхания колёс, ни боя церковных часов, ни пьяных песен. Пустые улицы казались слегка контуженными, как свежим морозным утром первого января.

В городке не было ни единой живой души.

– Джим… А мы точно туда приехали?

И опять Джим не утрудил себя ответом. Дома с обеих сторон улицы создавали жутковатое впечатление – молчаливые, покинутые, с облезлыми стенами, а кое-где – и с выбитыми стёклами. Впереди Энн углядела особенно печальное здание: ряд круглых колонн у фасада когда-то, наверное, здорово его украшал.

Как ни странно, именно к этому грустному дому они и направлялись.

Джим оставил их с каурой у широкой щербатой лестницы, а сам шустро взлетел по ступеням и замолотил кулаком в дверь. Ничего не произошло. Джим пустил в ход ноги – с тем же результатом. Тогда, к удивлению Энн, он тяжело вздохнул, потянул ручку двери на себя и исчез внутри.

Прошло несколько томительных минут. Энни начала всерьёз подумывать о том, чтобы пришпорить каурую и унести из этого странного места ноги, пока не поздно.

Дверь снова открылась, и на пороге показался человек. Сделав пару шагов со ступенек, он, сильно щурясь, вгляделся в тот конец улицы, где садилось солнце, затем раскинул руки медленно и широко, потянулся, потёр глаза кулаками и перевёл взгляд на Энн.

Выглядел человек под стать дому. На добрую голову выше Джима, с длинными волосами, свалявшимися в жгуты, одетый во что-то, что под слоем грязи было, наверное, пёстрым – индейское, что ли? Песочного цвета глаза незнакомца, обрамлённые бесцветными ресницами, смотрели сонно и безмятежно. При взгляде на Энн в них, правда, появилось выражение лёгкого непонимания.

Из-за плеча незнакомца послышался голос Джима:

– А, да. Это… В общем, это Энн. Она как бы со мной.

– Очень мило, Джим, – помедлив, отозвался незнакомец тягучим голосом. – Рад за вас. Ты привёз её сюда.

– Всё в порядке, Пол, – быстро проговорил Джим. – По делу привёз.

– А, – ровно сказал Пол. – Ну, очень приятно, Энн, – с этими словами он развернулся и ушёл в дом, совершенно сбив Энни с толку.

Её сомнения разрешил Джим:

– Что сидишь? Слезай давай. Конечная, поезд дальше не идёт.

Глава шестая,

в которой оказывается, что это ещё не конец, а вовсе даже наоборот

Попытавшись самостоятельно слезть с лошади, Энн потерпела полное фиаско. Она бы, несомненно, самым позорным образом грянулась оземь, если бы не Джим. Он как раз снимал с каурой поклажу, так что шлёпнулась Энни не на твёрдый почвогрунт, а прямёхонько на него.

Симпатии к ней от этого у Джима не прибавилось.

Пробормотав себе под нос что-то наверняка очень грубое, он сунул Энн седло и тюки, а сам подхватил каурую под уздцы и повёл куда-то за дом. Девушке ничего не оставалось, кроме как, поколебавшись, зайти внутрь.

Дома у Пола – если только это был его дом, насчёт чего у девушки сразу появились сомнения, – было странно. Другого слова не подберёшь. Не то что грязно или не прибрано – хотя, конечно, да: грязища жуткая и не убирались тут лет сто. Дело было в другом. Дом изнутри был пропитан всё тем же духом запустения, который так не понравился Энн ещё на въезде в городок. Казалось, здесь вообще не живут.

Девушка сгрудила поклажу в прихожей, а сама осторожно двинулась вперёд. Со стен в коридоре длинными бородами свисали обрывки обоев. Углы заросли паутиной. В комнатах, заставленных невообразимо ветхой мебелью, пахло старыми газетами и плесенью, а ещё вполне уловимо – чем-то сладким.

Первее всего в этом доме Энн интересовали две – нет, три вещи; но если шанс отыскать отхожее место и хоть какую-нибудь еду ещё оставался, то насчёт Саймона стало ясно само собой: его тут нет.

– Ищешь что-то.

Почему-то вопрос у Пола получался как утверждение – никакой интонации. Его тягучий, словно замедленная плёнка, голос вовсе не звучал угрожающе, но от него Энни подскочила на месте.

– По коридору до конца, там направо, – безразлично оповестил Пол. – Кухня напротив.

Посетив то место, которое было направо, Энн незамедлительно ощутила некоторую благодарность хозяину. Правда, кухня её немного озадачила. По меркам их с матушкой квартиры она была огромная, с плитой, с огромными шкафами снизу и сверху. Но ни стола, ни стульев – только несколько весьма грязных и пыльных подушек, валявшихся прямо на полу.

Энни нерешительно оглянулась и вздрогнула – Пол, оказывается, опять стоял у неё за плечом. По воздуху он плавает, что ли? Наверное, это был подходящий момент спросить про Сая, но при взгляде на бледную физиономию хозяина, напоминавшего не ко времени разбуженного зомби, Энн отчего-то заробела.

– Я бы хотела…

– Пожалуйста. Что найдёшь – то твоё. Где-то мука была.

Входная дверь хлопнула, и в коридоре послышалось бодрое насвистывание Джима. Пол задумчиво почесал бровь и ушёл.

Энни вволю напилась воды, потом принялась шарить по шкафам. Обнаружила и мигом уничтожила маленькое сморщенное яблочко. Хозяйство у Пола было небогатое, но насчёт муки он не ошибся, а ещё отыскалась целая бутылка прокисшего молока и – невероятно! – целых пять коробок по дюжине яиц.

Вздохнув, Энн занялась тем, что втайне терпеть не могла – хлопотами по кухне. Через полчаса, извозившись в муке и с обожжённым пальцем, она выглянула из кухонной двери и прокричала во всё горло:

– Ужин!!!

Несколько минут спустя оба явились: Энн как раз приканчивала второй блинчик прямо стоя.

– Вкусно пахнет, – одобрил Пол словно бы даже с удивлением. В завалах среди облупленных кастрюль и помятых сковородок Энни каким-то чудом посчастливилось откопать даже баночку соснового сиропа. – Молодец.

Джим подхватил чистую тарелку, сгрузил на неё стопку блинчиков, прихватил сироп и бодро хлопнулся с добычей на одну из подушек. Энн это было вовсе не по вкусу, но и она решилась присесть.

– Ну так что? – едва заморив червячка, девушка приступила прямо к делу. Смотреть она, впрочем, старалась на Джима.