Две вдовы Маленького Принца

– Мне неловко вас обременять, – начал, было, Вячеслав, но Наташа его оборвала:

– Вы ведь хотите доехать и вернуться, не теряя времени? Тогда поспешите. Лаврецкий дал вам четыре дня. Счет уже пошел. Не спорьте. Через полтора часа я жду вас около общежития.

***

Времени было мало, но Наташа привыкла собираться быстро. На всякий случай небольшая, но удобная дорожная сумка всегда лежала наготове в гардеробной. Наташа раскрыла ее и сложила белье, туалетные принадлежности, джинсы, водолазку и футболку. На всякий случай – свитер. Длинное черное платье и платок. Тетрадь с черновиком нового романа и ручку. Туфли к платью. Зарядное устройство и наушники для телефона.

И вдруг, неизвестно зачем, добавила к стандартному дорожному набору стеклянную баночку цвета закатного неба – маску для лица "Овернайт", подарок Беллы на день рождения. Лицо после этой маски выглядело свежим и цветущим весь день; исчезали все приметы возраста. Потом, подумав, бросила в сумку и алый флакон духов "Гуччи Руж".

Уланов с интересом наблюдал за ее сборами, стоя на пороге гардеробной.

– Странный набор, – заметил он, увидев красный стеклянный прямоугольник и синюю баночку, – а дождевой плащ и купальник ты не берешь?

– Беру, – Наташа ткнула кулаком в уложенные вещи, освобождая место для купального костюма и дождевика.

– Черное платье и платок – понятно, ты едешь на скорбную церемонию, – продолжал Виктор, – даже не спрашиваю, куда и к кому. Белье и одежда – тоже ясно: уезжаешь на 2-3 дня. Дорожный набор по уходу за собой – знаю, ты не любишь ходить неопрятной. Купальник – значит, место назначения – у воды, где есть пляж или место для "дикого" купания, и у тебя будет время окунуться. А вот маска и духи ставят меня в логический тупик… – он потер переносицу.

– Ты еще скажи "Эт-то раз, эт-то два", как Эраст Петрович, – чуть улыбнулась Наташа, – как ты ловко продедуктировал, куда, зачем и на сколько дней я еду.

Она застегнула сумку и сказала:

– Ты прав. Я еду в Новгород и думаю, что там смогу хоть раз добраться до волховских пляжей. И повод ты тоже угадал, – Наташа вышла в прихожую и взяла легкие кроссовки, в которых было удобно вести машину. – У одного из наших артистов, – сказав "наших", она даже не удивилась; да, за два года "Развязки" на сцене театр Лаврецкого и его артисты стали для нее "своими", – сегодня утром не стало отца. Лаврецкий не хотел его отпускать, боясь, что на дороге случится большая пробка или отменят рейс, а в театре ждут важных "шишек" и больше, чем на три-четыре дня спектакль отложить не могут. И я вызвалась помочь парню.

– Томилину? – спросил Уланов.

– Да, – Наташа набросила тонкую ветровку. – Витя, я вспомнила, как получила такую же новость на совместных учениях в Геническе. Полковник Григорьев отпустил меня на три дня. Я была ему очень благодарна за это.

– Я понял, – кивнул муж. – Но разве Лаврецкий имел право отказать человеку в таком случае?..

– Витя, не будь наивным, – Наташа закинула ремень сумки на плечо, – есть такие хозяйчики, которые права человека и законы имеют… в виду, и это сходит им с рук. Сам знаешь.

– Да. Сталкиваюсь в своей практике.

– Поцелуй за меня Младшенького, – Наташа обняла мужа, – передай, что я привезу ему кучу новгородских игрушек.

– Хорошей дороги и благополучного возвращения, – пожелал Виктор.

Наташа бросила сумку в огромный багажник "круизера" и села за руль, бросив ветровку на заднее сиденье.

Закурив, она включила магнитолу, и "круизер", утробно рявкнув, двинулся к повороту на Московский проспект.

– Облака в небо спрятались, звезды пьяные смотрят вниз, – хрипловато пел солист рок-группы, – в дебри сказочной тайги падают они…

"Снова ночь в зимнем лесу, – подумала Наташа, – что же эта тема меня преследует?"

Певец как раз дошел до черных сказок белой зимы и розового снега даже во сне, когда Наташа подъехала к общежитию. До назначенного времени оставалось еще десять минут, но Вячеслав уже стоял у калитки – в черных джинсах, зеленой спортивной куртке и кроссовках. За спиной топорщился рюкзачок с мордой какого-то кошачьего хищника, а глаза прятались за зеркальными очками.

Наташа просигналила ему, и парень подошел к джипу.

– Ого, – сказал он. – Серьезная машина.

– Самая удобная в городе и вне его, – Наташа открыла багажник. – Кладите рюкзак. Садитесь впереди.

Вячеслав вскарабкался на подножку и расстегнул куртку. Под ней оказалась черная рубашка-поло.

– Не знаю, как буду играть, когда вернусь, – сказал он, пристегиваясь ремнем безопасности, – кажется, всё перезабыл. Совсем выбит из колеи, – очки он так и не снял.

Наташа промолчала, только понимающе посмотрела на него. Сама она помнила, как, вернувшись в Геническ, первые два дня была как в тумане. Зато потом, наслушавшись воплей "Твою мать, опять тупишь!", "Тормозишь, как баба" и "Ж…рукое убоище", она неожиданно обозлилась и на итоговых испытаниях выдала самые лучшие результаты, представляя, что бьет, забрасывает гранатами и расстреливает здоровенного краснорожего комбата, майора Мелешко, постоянно орущего на нее: "Тупишь! Баба! Иди, мужу носки стирай! Руки из задницы!".

"А я специально тебя злил, – сказал ей впоследствии Мелешко, – чтобы из скорлупы вытащить, в которой ты все глубже застревала. Мужика бы я еще и по уху съездил. Хотел, чтобы ты на меня обозлилась, даже возненавидела – это были бы уже живые эмоции, а то приехала ты, как на автопилоте, и могла надолго застрять в этом состоянии. Признайся, хотела ведь меня гранатой размазать или очередь всандалить?" "Хотела, – призналась Наташа. "Итак, я своего добился, вызвал у тебя сильные чувства, вывел из ступора. Так быстрее попускает", – вздохнул майор, бывший "афганец", хорошо знающий, что такое горе и потери. Но Вячеслав, наверное, справится сам, без "тактики Мелешко", – подумала Наташа, выезжая на прямой, как стрела, проспект и включая навигатор.

– Муррр, маршрут построен, – голосом мультяшного кота Гарфилда мяукнул навигатор.

Они ехали в сторону Купчина.

***

Сбоку за окнами появились ограда и купола Новодевичьего монастыря на Московских воротах, куда часто ходила на службы Белла. Наташа перехватила руль левой рукой, а правой перекрестилась на купола. Вячеслав последовал ее примеру.

– Вернусь в Питер, приму крещение, – сказал он. – Давно уже собираюсь. В детстве дед не разрешил меня крестить, он был партийным… И до последнего не верил, что СССР может рухнуть…

"А почему ты не крестился в Новгороде? – подумала Наташа. – Там храмов и соборов, пожалуй, больше, чем здесь".

Потом она снова урезонила себя за повышенный интерес к чужой жизни и снова появившийся вопрос "Сколько же ему лет?"

Они проехали мимо арки Московских ворот, за которой начиналась вторая, более новая, современная часть проспекта. Наташа и Вячеслав молчали. Снова пела "Агата Кристи", о "любви, как на войне", где герой в сердцах бросает девушке:

– … Я сказал: «Успокойся и рот закрой.

Вот и все. До свидания, черт с тобой!»…

– И зачем держаться за отношения, если они уже дошли до такой стадии, – нарушил молчание Томилин, блеснув зеркальными очками. – Хотя, не мне об этом судить…

– У нас с мужем прошлой весной так было, – вздохнула Наташа, – уже на десятый день "намоизоляции" мы едва выдерживали общество друг друга. Знаете, иногда готовы были вместо "доброе утро" в пеший тур друг друга посылать.

– Мир сильно изменился за эти полтора года, и скорее всего, не в лучшую сторону, – Томилин все еще не снимал очки, хотя солнце за окном давно ушло за облако, и Наташа догадалась, что за зеркальными стеклами артист прячет красные от слез глаза. – Люди стали нервными, подозрительными. У кого-то распалась семья, кто-то потерял бизнес; лишился работы. У моей старшей сестры в Новгороде магазин одежды еле удержался, а кто-то не смог оплачивать аренду неработающего помещения… И мы несколько месяцев сидели без работы. Было тяжело. И в моральном плане – тоже. Одно дело – играть спектакль для зрителей и чувствовать реакцию зала, и совсем другое – перед пустыми рядами и видеокамерой.

– Да, как бы сейчас ни пиарили прелести дистанта, лучше живого общения ничего нет, – Наташа остановила машину на светофоре около поворота на улицу Алтайскую. Неподалеку, на соседней улице Ленсовета, живет бабушка Уланова. А на проходящей поблизости улице Типанова снимает студию Ольчик. – Не знаю, кому и зачем понадобилось разворачивать эту вирусную эпопею с ее масками, дистантом и санитайзерами, но разобщить людей им удалось. Теперь в ходу слова "оставайтесь дома", "соблюдайте дистанцию", на человека без маски или ненароком чихнувшего волками смотрят… В войну люди сплотились, чтобы одолеть врага, а сейчас как улитки, каждая в свою скорлупу забились… Помните притчу о венике? Как отец сначала попросил сыновей сломать веник, а потом развязать его и переломать прутики по отдельности?

– Да. Так он дал понять сыновьям, что они должны держаться вместе.

– Вы курите, Вячеслав? – спросила Наташа, потянувшись к пачке "Эссе" с ментолом на приборной доске.

– Нет, бросил несколько лет назад.

Наташа убрала руку.

– Да я нормально отношусь к тем, кто курит, – заметил ее взгляд Томилин. – Понимаю, что курильщику тяжело выдерживать долгое время без сигарет… Сам раньше много курил.