Война Евы

– Думаю, мы можем прийти отдельно друг от друга, – наконец, предлагаю я, – и весь вечер провести порознь. Тогда проблем точно не возникнет.

– Ева, ты что – маленькая? – взрывается Роман Николаевич, – Что за детские капризы?! Вы придёте вместе и весь вечер будете вежливо улыбаться – друг другу и окружающим! Мы не подзаборное издательство! У Стефы последний тираж был в тридцать тысяч экземпляров! Так что, будьте добры, держите марку!

Не очень понимаю, как это связано, но на всякий случай ничего не отвечаю. То, что меня уже дважды за сегодняшний день назвали "капризной", начинает откровенно напрягать. Суть в том, что мы действительно не дети. И ходить парой нас никто не заставит, если мы того не хотим.

– Роман Николаевич, – протягивает Глеб, голос которого четко даёт понять – он в этом участия принимать не будет.

– Глеб, это решение начальства. Все вопросы к ним, – ровно произносит главвред, рукой указывая на потолок; затем поворачивается ко мне и добавляет, – Это понятно?

Киваю, принимая обстоятельства, и выхожу из кабинета.

– Глеб, там будет специальная зона для фотосессии. По залу фотографы ходить не будут. Так что волноваться тебе не о чем, – слышу, как произносит главвред.

Да что у него за проблема с фотографами?..

– Я заеду за вами в восемь тридцать, – голос Глеба останавливает меня перед входом в офис.

– Я доберусь самостоятельно, – отрезаю.

– Ваше дело, – спокойно отзывается Глеб.

– У вас дисморфофобия или что-то вроде того? – уточняю на всякий случай. Слабые стороны противника надо знать.

– Вас это не касается, – отрезает мужчина; затем, осмотрев меня с ног до головы, добавляет, – не забудьте надеть что-нибудь… более подходящее.

– Переживаете, что из нас двоих я буду больше походить на мужчину? – поднимаю бровь и, не дожидаясь ответа, закрываю за собой дверь.

Все его «мужские» проявления пока сводятся к унижению оппонента и давлению при помощи своей власти. А вот поступков, за которые его можно уважать, я пока не заметила.

– Ты начинаешь меня раздражать, – слышу его голос, доносящийся из коридора.

– Пфф, – фыркаю, нисколько не впечатляясь, – то ли ещё будет.

Ровно в восемь тридцать накидываю на себя пальто с палантином и выхожу из квартиры, получив уведомление от такси.

Вот, только сесть в машину мне так и не позволили…

– Я же сказал, что буду ждать вас в это время, – произносит Глеб, выходя из своей иномарки.

– Ждите дальше. Ко мне такси под… – не успеваю закончить, потому что меня грубо хватают за руку и усаживают в салон.

– Вы с какой звезды свалились? – цедит Глеб, нависая надо мной и блокируя мою попытку закрыть дверь, – Валькирий-феминисток?.. А может, со звезды глухих? Или вы глохнете только рядом со мной? – жестким голосом спрашивает он, после чего резко захлопывает дверцу и обходит машину, а затем садится на водительское сидение.

– У меня только один вопрос, – выдавливаю из себя, глядя четко вперёд, – вас кто воспитывал? Семья неандертальцев? Или у вас была мачеха-ведьма, издевавшаяся над вами и привившая комплекс неполноценности? – перевожу на него пораженный взгляд, – Это что за грубое применение силы? Вы не можете спокойно принять отказ?

– Вы правы, с отказами у меня проблемы, – сухо улыбаясь, бросает мне Глеб и заводит машину.

Мы трогаемся с места, а я всё ещё не могу поверить, что это происходит. Как давно это было в последний раз? – когда со мной так обращались… когда об меня вытирали ноги… когда смотрели на меня с таким выражением на лице…

Чувствую, как меня начинает потряхивать от неприятных воспоминаний.

– Остановите машину, – выдыхаю.

– Я не буду её останавливать, – четко произносит Глеб.

– Останови машину, тупой кусок мускулов! – вырывается из меня – в то время, как сердце колотится, как бешенное.

Кажется, тот человек замечает моё состояние, и автомобиль плавно съезжает к обочине.

Открываю дверь трясущимися руками, кое-как выбираюсь из машины, подхожу к ограждению на мосту, дышу. Точнее, пытаюсь восстановить дыхание.

Я сама себя завела. Могла бы не обращать внимания. Могла бы игнорировать, как всегда. Но от них не уйдёшь. Они повсюду. Я не смогу найти место, где бы их не было.

– Ева… с вами всё в порядке? – в голосе того человека звучит отзвук волнения. Или мне бы хотелось, чтобы в его голосе звучало волнение.

Чтобы хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь за меня волновался.

– Отойдите от меня, – прошу, не оборачиваясь.

– Я… прошу прощения, если перегнул палку. Я не знал, что у вас есть… – он замолкает, не зная, стоит ли произносить это вслух.

Выдыхаю, возвращая пульс в норму…

– Поехали, – прохожу мимо застывшего Глеба и забираюсь на заднее сиденье машины.

Находиться с ним в замкнутом пространстве будет физически трудно, поэтому тут же открываю окно.

Когда мужчина садится на водительское кресло – и вовсе отворачиваюсь; вдыхаю свежий воздух с улицы.

Мы вновь трогаемся с места, но на этот раз едем мягче. И словно осторожнее.

Доезжаем до места за пятнадцать минут, – и первое, что делает Глеб, это выходит из машины и идёт в сторону моей двери. Но я его не дожидаюсь.

Лучше бы нам держаться друг от друга на расстоянии.

…не смотрю на его лицо, когда обхожу его по кругу, направляюсь ко входу в заведение…

– Вы не изменяете себе, – протягивает тот.

– Не понимаю, о чём вы, – первой входя в ресторан, отзываюсь.

– О ваших брюках, – бросает мне мужчина.

А, только заметил…

Иду к гардеробу, не дожидаясь его.

– Слушайте, я не знаю, что у вас было в прошлом, и что это за психологическая травма – но это никак не относится к данному мероприятию: вас же попросили одеться… – Глеб замолкает, когда я развязываю палантин и снимаю пальто.