Главный редактор

Джейсон непонимающе поморгал:

– Ты почему еще здесь?

– Не разумнее ли заказать обед по телефону? – тот склонил голову на манер пингвина. Похоже, он вобрал повадки всех пернатых.

– Матерь божья, Льюис! Признайся, смерти моей хочешь? Или чтобы побыстрее разделался с этим интервью? Давай, дуй вниз. И рыжего прихвати, – он ткнул пальцем в фотографа. – Меня пока снимать нельзя – весь тираж такой рожей запорем. Пусть пощелкает обед – тот аппетитнее выглядит. А уж когда поем, поработает со мной, о’кей?

– Чего он говорит? – тихо переспросил фотокор у Жени. Она автоматически перевела, пытаясь понять, чем закончится цирк. Льюис переминался с ноги на ногу. Фотограф глядел на Женю, ожидая распоряжений. Джейсон чертыхался в диванных подушках, морщился от головной боли и недоумевал, почему его не слушались. Женя решила, что с нее хватит, и взяла командование парадом в свои руки.

– Мы подождем в холле, а вы пока приведите себя в порядок, – сухо отрезала она и схватила фотокора за рукав. – Пойдем.

– Мисс Мельникова, минутку, – остановил ее Льюис и устало потер переносицу. – Джейсон, хватит. Не спорю, получилось гениально, но теперь надо работать. Дел – по горло. Саундчек через три часа. Утром звонили с «Эй-Рекордс», а Лилиан оборвала телефон. Срочно перезвони ей – всплыли вопросы по твоим рекламным контрактам. Всю прессу отправил в «Лужники», но с ребятами из «Звездной пыли» нужно разобраться здесь. И побыстрее. Заканчивай валять дурака. И так битый час потеряли.

Женя и фотокор, разинув рты, наблюдали, как изменилось лицо Джейсона. Когда мистер Льюис начал говорить, оно сконфузилось, как у ребенка, которому запретили восьмой раз прокатиться на карусели. И теперь дите недовольно, но понимает – капризничать бесполезно, взрослые не уступят. Джейсон вздохнул, дескать, «эх, ничего не попишешь», легко поднялся с дивана и ровной, пружинящей походкой подошел к Жене и фотографу. В движениях и мимике не было и намека на похмельный синдром. Он пожал им руки и виновато улыбнулся.

– Прошу прощения. Через неделю стартуют съемки у Фриденберга. Играю завзятого алкоголика. Первая роль в кино, поэтому постоянно репетирую.

– Так вы трезвы?

– Абсолютно. Извините, что ввел в заблуждение. Однако ваша реакция убедительно показала, что актерское мастерство мне не чуждо.

Женя, вскочившая с кресла, растерянно нахмурилась и опустилась обратно. Фотограф окинул Джейсона веселым взглядом и одобрительным присвистнул: «Круто!» Тот, по волшебству излечившийся от похмелья, сообщил:

– Готов приступать к интервью – только переодену халат. Вряд ли читательницы оценят этот образ, – он повернулся к Льюису. – Закажи, пожалуйста, кофе, – и уточнил у Жени. – Какой любите?

– Что? – она не успевала за быстрой сменой декораций.

– Эспрессо, латте, американо?

– Я, э-э-э… двойной эспрессо.

– А вы? – спросил он у фотокора.

– Черный, покрепче.

– О’кей. Через пару минут я к вашим услугам. Располагайтесь. Можете что-нибудь выпить, – он показал в сторону бара и ушел в спальню.

Когда вернулся, на нем были джинсы с модными «потертостями», ярко-зеленая футболка и черные кеды. Адекватная одежда сделала его нормальным человеком. Да и в целом он выглядел посвежевшим: даже двухдневная щетина из неопрятной поросли превратилась в стильную небритость. Сев напротив Жени, он провел рукой по влажным черным волосам, растрепав густую шевелюру. И сделав большой глоток кофе, который к этому времени принесли в номер, спросил у Льюиса:

– У Лилиан срочный разговор или подождет часок?

– Подождет, – тот выразительно скосил глаза, намекая, чтобы Джейсон не тянул кота за хвост.

– О’кей. Поехали.

– Мистер Беркли…

– Джейсон.

– Хорошо. Джейсон, меня зовут Евгения Мельникова, и я хотела бы…

– Евгения – это как Юджиния?

– Нет, Евгения – это как Евгения. Впрочем, ладно… Можно просто Дженни… На полноценную фотосессию времени не хватит. Поэтому, пока беседуем, фотограф сделает несколько снимков.

– Нет проблем. Только обойдемся без грима. Пусть ваши дизайнеры сами отретушируют степень глянца на моей физиономии.

– Разумеется, – Женя улыбнулась каламбуру.

Джейсон держался спокойно, просто и уверенно. Казалось, спектакль с похмельем вылетел у него из головы и остался в дремучем прошлом. Сейчас перед ней сидел симпатичный малый – без кривляний и паясничества.

– Джейсон, последний альбом разошелся многомиллионным тиражом. Как считаешь, коммерческий успех объясняется работой рекламщиков или запросами музыкального потребителя?

– Конечно, вклад парней из пиара неоценим. Но вряд ли наше творчество имело бы признание, если бы отдавало фуфлом и надувательством. Я верю в то, что делаю. И ребята из «Чаки» тоже выкладываются на все сто – и на сцене, и в студии.

– Расскажи, как проходят репетиции? Из чего состоят будни группы?

Интервью текло своим чередом, на удивление приятно. Льюис притих в углу. Фотограф мельтешил вокруг, щелкая камерой. В целом все шло хорошо. Однако Женю не покидало ощущение, что Беркли на происходящее глубоко плевать. За улыбкой скрывались скука и желание, чтобы пришельцы из «Звездной пыли» побыстрее свалили. Внешне он этого не показывал. Напротив, был вежлив и обаятелен, но ответы и шутки были такими же штампованными, как и Женины вопросы. Ситуация походила на школьный урок, когда смышленый ученик вызубрил ответ, заранее зная, что преподаватель – круглый дурак. И что ему даром не нужны настоящие мысли и рассуждения воспитанника. В роли такого близорукого учителя Женя чувствовала себя неуютно. Но требовалось соответствовать формату журнала. Да и потом, не об экономике же говорить с лидером рок-группы?

Она спросила про любимую марку автомобиля, но почти не слушала пространные рассуждения, положившись на запись диктофона. Маскируя улыбкой невнимание к ответам, пыталась придумать ремарку, которая показала бы, что Евгения Мельникова – не глупая девочка в модненьком костюмчике, нашпигованная гламурной начинкой. Понятно, эпизод яйца выеденного не стоит. Однако даже в такой ерундовой ситуации хотелось успокоить уязвленное самолюбие.

Джейсон вдруг замолчал на полуслове и спросил:

– Слушай, где ты работаешь на самом деле? Тебя же тошнит от этого, как и меня.

– Не поняла? – уставилась на него Женя. – Я корреспондент. Мистер Льюис видел удостоверение.

– Да хоть бы мистер Льюис видел сто удостоверений. Тебе вся эта чушь – по барабану. Таких, как ты, на милю к светской хронике подпускать нельзя. Про рок-музыку вообще молчу. Признайся, ни одной нашей песни не слышала?

– Почему же? – возразила она и тут же припомнила композицию, которую часто гоняли по радио. – Больше всего нравится «Эбаут ю».

– В России крутят только этот хит с последнего альбома. И называется он, кстати, «Э момент лайк виз».

Женя покраснела и пробормотала:

– Я люблю вашу музыку, но не очень в ней разбираюсь. Просто коллега попросила подменить ее.

– Ну конечно! Лучше скажи, какую цену запросил дьявол за твою душу, чтобы ты обскакала соперницу и выбила право встречи со мной?

– Вы не понимаете, – нахмурилась Женя. Подтрунивание произвело отрезвляющий эффект и вернуло самообладание. – У нее ребенок попал в больницу. Лично мне – дела до вас нет. Из-за алкофокусов по системе Станиславского собственная работа простаивает.

– Вот видишь, я прав. Так где ты работаешь?

– Предполагается, что все силы редакции брошены на это интервью, и у меня нет других заданий?

– Ты никогда не писала для «глянца». Если в чем-то, помимо музыки, разбираюсь, так в журналистах и в женщинах.

– Похоже, лишь в тех случаях, когда они по отдельности. Двойное сочетание – не по зубам, – осадила его Женя и во второй раз за день раскрыла инкогнито. – Я – политический обозреватель. И – да, пришлось стать внештатником «Звездной пыли». К сожалению, больше никто на интервью приехать не смог.